Неточные совпадения
Хожу по лесу, да лес такой бестолковый, не
то что тропический: там или вовсе не продерешься
сквозь чащу, а если продерешься,
то не налюбуешься красотой деревьев, их группировкой, разнообразием; а здесь можно продраться везде, но деревья стоят так однообразно, прямо, как свечки: пихта, лиственница, ель; ель, лиственница, пихта, изредка береза; куда ни взглянешь, везде этот частокол; взгляд теряется в печальной бесконечности леса.
Ночью ни зги не видать; небо заволокло тучами; ветер ревет; а часа в два ночи надо было
проходить сквозь группу островов Баши,
ту самую, у которой 9-го и 10-го июля прошлого года нас встретил ураган.
Стрелок объяснил мне, что надо идти по тропе до
тех пор, пока справа я не увижу свет. Это и есть огонь Дерсу. Шагов триста я
прошел в указанном направлении и ничего не увидел. Я хотел уже было повернуть назад, как вдруг
сквозь туман в стороне действительно заметил отблеск костра. Не успел я отойти от тропы и пятидесяти шагов, как туман вдруг рассеялся.
День выпал хороший и теплый. По небу громоздились массы кучевых облаков.
Сквозь них прорывались солнечные лучи и светлыми полосами
ходили по воздуху. Они отражались в лужах воды, играли на камнях, в листве ольшаников и освещали
то один склон горы,
то другой. Издали доносились удары грома.
Тогда я понял, что он меня боится. Он никак не мог допустить, что я мог быть один, и думал, что поблизости много людей. Я знал, что если я выстрелю из винтовки,
то пуля
пройдет сквозь дерево, за которым спрятался бродяга, и убьет его. Но я тотчас же поймал себя на другой мысли: он уходил, он боится, и если я выстрелю,
то совершу убийство. Я отошел еще немного и оглянулся. Чуть-чуть между деревьями мелькала его синяя одежда. У меня отлегло от сердца.
— Меньшой — в монахи ладит. Не всякому монахом быть лестно, однако ежели кто может вместить, так и там не без пользы. Коли через академию
пройдет, так либо в профессора, а не
то так в ректоры в семинарию попадет. А бывает, что и в архиереи, яко велбуд
сквозь игольное ушко, проскочит.
Стал
проходить мимо
того заколдованного места, не вытерпел, чтобы не проворчать
сквозь зубы: «Проклятое место!» — взошел на середину, где не вытанцывалось позавчера, и ударил в сердцах заступом.
В самом деле, едва только поднялась метель и ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъявил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи, [Капелюха — шапка с наушниками.] угощал побранками себя, черта и кума. Впрочем, эта досада была притворная. Чуб очень рад был поднявшейся метели. До дьяка еще оставалось в восемь раз больше
того расстояния, которое они
прошли. Путешественники поворотили назад. Ветер дул в затылок; но
сквозь метущий снег ничего не было видно.
Зарость или порость,
то есть молодой лес приятен на взгляд, особенно издали. Зелень его листьев свежа и весела, но в нем мало тени, он тонок и так бывает част, что
сквозь него не
пройдешь. Со временем большая часть дерев посохнет от тесноты, и только сильнейшие овладеют всею питательностью почвы и тогда начнут расти не только в вышину, но и в толщину.
Первое уменьшение числа перепелок после порядочного мороза или внезапно подувшего северного ветра довольно заметно, оно случается иногда в исходе августа, а чаще в начале сентября; потом всякий день начинаешь травить перепелок каким-нибудь десятком меньше; наконец, с семидесяти и даже восьмидесяти штук
сойдешь постепенно на три, на две, на одну: мне случалось несколько дней сряду оставаться при этой последней единице, и
ту достанешь, бывало, утомив порядочно свои ноги, исходив все места, любимые перепелками осенью: широкие межи с полевым кустарником и густою наклонившеюся травою и мягкие ковылистые ложбинки в степи, проросшие
сквозь ковыль какою-то особенною пушистою шелковистою травкою.
Я, конечно, и прежде знал, видел на каждом шагу, как любит меня мать; я наслышался и даже помнил, будто
сквозь сон, как она
ходила за мной, когда я был маленький и такой больной, что каждую минуту ждали моей смерти; я знал, что неусыпные заботы матери спасли мне жизнь, но воспоминание и рассказы не
то, что настоящее, действительно сейчас происходящее дело.
С
той стороны в самом деле доносилось пение мужских и женских голосов; а перед глазами между
тем были: орешник, ветляк, липы, березы и сосны; под ногами — высокая, густая трава. Утро было светлое, ясное, как и вчерашний вечер. Картина эта просто показалась Вихрову поэтическою.
Пройдя небольшим леском (пение в это время становилось все слышнее и слышнее), они увидели, наконец,
сквозь ветки деревьев каменную часовню.
— За мной, сюда! — сказал
тот мужикам и сам первый вошел, или, лучше сказать, спустился в шалаш, который сверху представлял только как бы одну крышу, но под нею была выкопана довольно пространная яма или, скорей, комната, стены которой были обложены тесом, а свет в нее
проходил сквозь небольшие стеклышки, вставленные в крышу.
— Солдаты, надо быть, беглые, — отвечал
тот, — ну, и думают, что «пусть уж лучше, говорят, плетьми отжарят и на поселение
сошлют, чем
сквозь зеленую-то улицу гулять!»
Но смею думать, что это только диалектические особенности, ибо, ежели резюмировать наши убеждения в кратчайшей форме, отрешив их от диалектических приемов, а особенно ежели взять во внимание
те практические применения, которые эти убеждения получают,
проходя сквозь горнило департамента, в котором мы оба служим,
то, право, окажется, что вся наша полемика есть не что иное, как большое диалектическое недоразумение.
«Но, может, уж поздно, уж решено теперь», подумал он, содрогаясь частью от этой мысли, частью от
того, что вода
прошла ему
сквозь сапоги и мочила ноги.
Случалось, посмотришь
сквозь щели забора на свет божий: не увидишь ли хоть чего-нибудь? — и только и увидишь, что краешек неба да высокий земляной вал, поросший бурьяном, а взад и вперед по валу день и ночь расхаживают часовые, и тут же подумаешь, что
пройдут целые годы, а ты точно так же пойдешь смотреть
сквозь щели забора и увидишь
тот же вал, таких же часовых и
тот же маленький краешек неба, не
того неба, которое над острогом, а другого, далекого, вольного неба.
— Проболтался я по ветру некоторое время и приснастился к старичку володимерцу, офене, и пошли мы с ним
сквозь всю землю: на Балкан-горы
ходили, к самым — туркам, к румынам тоже, ко грекам, австриякам разным — все народы обошли, у
того — купишь, этому — продашь.
Пальцы дрожали, перо прыгало, и вдруг со лба упала на бумагу капля пота. Писатель горестно ахнул: чернила расплывались, от букв пошли во все стороны лапки. А перевернув страницу, он увидал, что фуксин
прошёл сквозь бумагу и слова «деяния же его» окружились синим пятном цвета
тех опухолей, которые появлялись после праздников под глазами рабочих. Огорчённый, он решил не трогать эту тетрадку, спрятал её и сшил другую.
— Это такие люди — неугомонные, много я их встречал. Говорят, будто щуров сон видели они: есть такая пичужка, щур зовётся. Она снами живёт, и песня у неё как бы
сквозь дрёму: тихая да сладкая, хоть сам-то щур — большой, не меньше дрозда. А гнездо он себе вьёт при дорогах, на перекрёстках. Сны его неведомы никому, но некоторые люди видят их. И когда увидит человек такой сои — шабаш! Начнёт по всей земле
ходить — наяву искать место, которое приснилось. Найдёт если,
то — помрёт на нём…
Доктор осматривал рану. Пуля
прошла сквозь голову и застряла в стене. Не было труда вытащить ее из штукатурки, что комиссар сделал гвоздем. Она была помята, меньшего калибра и большей длины, чем пуля в револьвере Геза; кроме
того — никелирована.
« — Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с
тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем в лес и
пройдем его
сквозь, ведь имеет же он конец — всё на свете имеет конец! Идемте! Ну! Гей!..
Мы жили на солдатском положении, только пользовались большей свободой. На нас смотрело начальство
сквозь пальцы,
ходили в трактир играть на бильярде, удирая после поверки, а порою выпивали. В лагерях было строже. Лагерь был за Ярославлем, на высоком берегу Волги, наискосок от
того места за Волгой, где я в первый раз в бурлацкую лямку впрёгся.
На перекатах реки, в которой водятся налимы, загораживаются язы,
то есть вся ширина реки или только
та сторона, которая поглубже, перебивается нетолстыми сплошными кольями, четверти на две торчащими выше водяной поверхности,
сквозь которые может свободно течь вода, но не может
пройти порядочная рыба; в этой перегородке оставляются ворота или пустое место, в которое вставляется морда [Мордою называется сплетенный из ивовых прутьев круглый мешок; задний конец его завязывается наглухо, а в переднем, имеющем вид раскрытого кошелька, устраивается горло наподобие воронки, так что рыбе войти можно свободно, а выйти нельзя.] (или нерот), крепко привязанная посредине к длинной палке: если отверстая ее сторона четыреугольная,
то ее можно вставить между кольями очень плотно; если же круглая (что, по-моему, очень дурно),
то дыры надобно заткнуть ветками сосны или ели, а за неименьем их — какими-нибудь прутьями.
Такие складные удилища, хорошо отделанные, с набалдашником и наконечником, имеют наружность толстой красивой палки; кто увидит их в первый раз,
тот и не узнает, что это целая удочка; но, во-первых, оно стоит очень недешево; во-вторых, для большой рыбы оно не удобно и не благонадежно: ибо у него гнется только верхушка,
то есть первое коленце, состоящее из китового уса или камышинки, а для вытаскивания крупной рыбы необходимо, чтобы гибь постепенно
проходила сквозь удилище по крайней мере до половины его; в-третьих, его надобно держать всегда в руках или класть на что-нибудь сухое, а если станешь класть на воду, что иногда неизбежно,
то оно намокнет, разбухнет и даже со временем треснет; к
тому же размокшие коленца, покуда не высохнут, не будут свободно вкладываться одно в другое; в-четвертых, все это надо делать неторопливо и аккуратно — качества, противоположные натуре русского человека: всякий раз вынимать, вытирать, вкладывать, свинчивать, развинчивать, привязывать и отвязывать лесу с наплавком, грузилом и крючком, которую опять надобно на что-нибудь намотать, положить в футляр или ящичек и куда-нибудь спрятать…
Так и заснул навсегда для земли человек, плененный морем; он и женщин любил, точно
сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о
том, что знал, — о рыбе и кораллах, об игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые уходят в неведомые моря; был он кроток на земле,
ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с людьми, как рыба, поглядывая во все глаза зорким взглядом человека, привыкшего смотреть в изменчивые глубины и не верить им, а в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
Как будто в самом воздухе разлито нечто предостерегающее: «Смотри! только пикни! — и все эти основы, краеугольные камни и величественные здания — все разлетится в прах!» Или яснее: ежели ты скажешь правду,
то непременно
сквозь землю провалишься; ежели солжешь — может быть, время как-нибудь и
пройдет.
— Нехорошо там, Климков, а? — спрашивал его чёрный человек, чмокая толстой, красной нижней губой. Его высокий голос странно хлюпал, как будто этот человек внутренне смеялся. В синих стёклах очков отражался электрический свет, от них в пустую грудь Евсея падали властные лучи и наполняли его рабской готовностью сделать всё, что надо, чтобы скорее
пройти сквозь эти вязкие дни, засасывающие во
тьму, грозящую безумием.
Когда она опомнилась, музыка уже не играла и полка не было. Она перебежала дорогу к
тому месту, где оставила хозяина, но, увы! столяра уже там не было. Она бросилась вперед, потом назад, еще раз перебежала дорогу, но столяр точно
сквозь землю провалился… Каштанка стала обнюхивать тротуар, надеясь найти хозяина по запаху его следов, но раньше какой-то негодяй
прошел в новых резиновых калошах, и теперь все тонкие запахи мешались с острою каучуковою вонью, так что ничего нельзя было разобрать.
Линочка попылила, но согласилась на условие, и так втроем они и
ходили: Линочка болтала, а
те двое торжественно шествовали под руку и молчали, как убитые; а что Женя Эгмонт временами как будто прижимала руку,
то это могло и казаться, — так легко было прикосновение твердой и теплой
сквозь кофточку руки.
О
том, что он произнес эту фразу, он никогда не узнал. Но где же недавняя гордая и холодная каменность и сила? — ушла навсегда. Руки дрожат и
ходят, как у больного; в черные круги завалились глаза и бегают тревожно, и губы улыбаются виновато и жалко. Хотелось бы спрятаться так, чтобы не нашли, — где тут можно спрятаться? Везде
сквозь листья проникает свет, и как ночью нет светлого, так днем нет темного нигде. Все светится и лезет в глаза — и ужасно зелены листья. Если побежать,
то и день побежит вместе…
Мы
прошли Перекоп и подходили к Яйле. Я мечтал о южном береге Крыма, князь, напевая
сквозь зубы странные песни, был хмур. У нас вышли все деньги, заработать пока было негде. Мы стремились в Феодосию, там в
то время начинались работы по устройству гавани.
В виду сотен лодок и баркасов, стоявших вдоль набережной, он едва заметно подвигался к берегу, с
той внимательной и громоздкой осторожностью, с какой большой и сильный человек
проходит сквозь детскую комнату, заставленную хрупкими игрушками.
Троп русачьих нет, потому что они живут по открытым степям и горам, где никакие кусты и деревья не заставляют их
ходить по одному и
тому же месту; но зато русаки иногда имеют довольно постоянные денные лежки в выкопанных ими небольших норах, в снежных сугробах или в норах сурочьих; тут натоптываются некоторым образом такие же тропы, как и в лесу, и на них-то ставят капканы; но по большей части ловят русаков на крестьянских гумнах, куда
ходят они и зимою кушать хлеб, пролезая для
того, в одном и
том же месте,
сквозь прясла гуменного забора или перескакивая через него, когда он почти доверху занесен снегом.
Капканы становятся на
тех местах, по которым непременно должен
пройти хорек, вылезая или влезая в свою нору или пролезая
сквозь какое-нибудь отверстие в курятник, подвал, голубятню, куда он повадился
ходить за своей добычей.
Известно, по каким низменностям будет разливаться вода, а потому на ложбинках, небольших долочках и в неглубоких овражках, всегда на ходу рыбы, набиваются колья и заплетаются плетнем, шириною от одной сажени до двух и более, смотря по местности, поверх которого и
сквозь который вода
проходит, но рыба, кроме малявки,
то есть самой мелкой,
сквозь пройти не может.
«Чтоб подобных дел много могло
проходить сквозь строгое рассматривание трех апелляций, — рассуждает он, — и в присутствии тяжущихся,
тому верить не можно; ибо не много таких людей, которые бы захотели лихо творити в лице почти целого света и оставить на бумаге писанные свидетельства своего плутовства, за которое подобные им получили возмездие по достоинству своему».
— На нем был картуз неопределенной формы и синяя ваточная шинель с старым бобровым воротником; черты лица его различить было трудно: причиною
тому козырек, воротник — и сумерки; — казалось, он не торопился домой, а наслаждался чистым воздухом морозного вечера, разливавшего
сквозь зимнюю мглу розовые лучи свои по кровлям домов, соблазнительным блистаньем магазинов и кондитерских; порою подняв глаза кверху с истинно поэтическим умиленьем, сталкивался он с какой-нибудь розовой шляпкой и смутившись извинялся; коварная розовая шляпка сердилась, — потом заглядывала ему под картуз и,
пройдя несколько шагов, оборачивалась, как будто ожидая вторичного извинения; напрасно! молодой чиновник был совершенно недогадлив!.. но еще чаще он останавливался, чтоб поглазеть
сквозь цельные окна магазина или кондитерской, блистающей чудными огнями и великолепной позолотою.
— Это мучительно! — процедил
сквозь зубы художник и вскочил. — Кончится
тем, что я брошусь в Волгу или
сойду с ума! Оставьте меня!
А потому, если вы желаете
сквозь все
пройти чистым и гладким путем, и самых первых лиц увидать, и другу божию дать самые первые лобызания,
то не жалейте
того, что сказано.
А впереди теперь у нас Ока, надо на лед
сходить; а на льду пустые барки, и чтобы к нам домой на
ту сторону перейти, надо
сквозь эти барки тесными проходцами пробираться.
— Прежде всего надо, чтобы вся жизнь
проходила как бы
сквозь призму, — сказала она, —
то есть, другими словами, надо, чтобы жизнь в сознании делилась на простейшие элементы, как бы на семь основных цветов, и каждый элемент надо изучать в отдельности.
К часу ночи на дворе поднялся упорный осенний ветер с мелким дождем. Липа под окном раскачивалась широко и шумно, а горевший на улице фонарь бросал
сквозь ее ветви слабый, причудливый свет, который узорчатыми пятнами
ходил взад и вперед по потолку. Лампадка перед образом теплилась розовым, кротко мерцающим сиянием, и каждый раз, когда длинный язычок огня с легким треском вспыхивал сильнее,
то из угла вырисовывалось в золоченой ризе темное лицо спасителя и его благословляющая рука.
В один знойный летний день, когда душно было сидеть и в избе, и в палатке, и в калмыцкой кибитке, несмотря на
то, что боковые кошмы были подняты и воздух свободно
проходил сквозь решетчатые стенки войлочного шатра, семейство Болдухиных сидело с несколькими посетителями в тени своей избы и, не смущаясь, жаром, готовилось пить чай, тогда еще не запрещенный докторами, потому что их не было.
Венеровский. Да там мошенника одного поймали — старшина было хотел стащить деньжонки клубные, но поймали, уличили. Да ведь все больше плуты, хе, хе! Ну вот и радуешься, как замечаешь, что хоть немного начинают
сквозь эти крепкие лбы
проходить идеи прогресса, сознание чести и человеческое чувство, хотя немножко. Да, как хотите, а и одна честная личность, и
то как много может сделать. Вот на себя посмотрю, что ж мне скромничать, хе, хе!
Однажды, заряжая или разряжая браунинг, с которым Кока никогда не расставался, он прострелил своему Якову ногу. По счастию, пуля попала очень удачно,
пройдя сквозь мякоть ляжки и пробив, кроме
того, две двери навылет. Это событие почему-то тесно сдружило барина и слугу. Они положительно не могли жить друг без друга, хотя и ссорились нередко: Кока, рассердясь, тыкал метко Якову в живот костылем, а Яков тогда сбегал на несколько часов из дому и не являлся на зов, оставляя Коку в беспомощном состоянии.
Дорога вилась между мелкою, частою порослью. Направо и налево подымались холмы. Чем далее,
тем выше становились деревья. Тайга густела. Она стояла безмолвная и полная тайны. Голые деревья лиственниц были опушены серебряным инеем. Мягкий свет сполоха, продираясь
сквозь их вершины,
ходил по ней, кое-где открывая
то снежную полянку,
то лежащие трупы разбитых лесных гигантов, запушенных снегом… Мгновение — и все опять тонуло во мраке, полном молчания и тайны.
— Чем заслужила я это… благодарю вас… — сказала
тем голосом, который вчера так сильно потряс меня, и прежде, нежели я успел что-нибудь отвечать, она залилась слезами. — Извините, — шептала она
сквозь слезы прерывающимся голосом, — бога ради, извините… это сейчас
пройдет… я так обрадовалась… я слабая женщина, простите.
В настоящее время,
то есть весною, в Казани происходило обыкновенное ежегодное и оригинальное гулянье, и вот по какому поводу: как только выступит из берегов Волга и затопит на несколько верст (иногда более десяти) свою луговую сторону, она сливается с озером Кабаном, лежащим от нее, кажется, верстах в трех, и, пополнив его неподвижные воды, устремит их в канал, или проток, называемый Булак (мелкий, тинистый и вонючий летом), который,
проходя сквозь всю нижнюю часть Казани, соединяется с рекой Казанкой.
— Да полно ж, матушка, — наклоняясь головой на плечо игуменьи,
сквозь слезы молвила Фленушка, — что о
том поминать?.. Осталась жива, сохранил Господь… ну и слава Богу. Зачем грустить да печалиться?..
Прошли беды, минули печали, Бога благодарить надо, а не горевать.