Неточные совпадения
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери.
У постели его стояла Настасья и еще один
человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
К удивлению Самгина все это кончилось для него не так, как он ожидал. Седой жандарм и товарищ прокурора вышли в столовую с видом
людей, которые поссорились; адъютант сел к столу и начал писать, судейский, остановясь
у окна, повернулся спиною ко всему, что
происходило в комнате. Но седой подошел к Любаше и негромко сказал...
«С холодной душой идут, из любопытства», — думал он, пренебрежительно из-под очков посматривая на разнолицых, топтавшихся на месте
людей. Сам он, как всегда, чувствовал себя в толпе совершенно особенным, чужим
человеком и убеждал себя, что идет тоже из любопытства; убеждал потому, что
у него явилась смутная надежда: а вдруг
произойдет нечто необыкновенное?
Маленький поляк, очевидно, показался ему фигурой комическою, и он тотчас возненавидел его по примеру всех желчных и печеночных
людей,
у которых это всегда вдруг
происходит безо всякого даже повода.
Но когда к этому развращению вообще военной службы, с своей честью мундира, знамени, своим разрешением насилия и убийства, присоединяется еще и развращение богатства и близости общения с царской фамилией, как это
происходит в среде избранных гвардейских полков, в которых служат только богатые и знатные офицеры, то это развращение доходит
у людей, подпавших ему, до состояния полного сумасшествия эгоизма.
У нее для всех обиженных судьбой и
людьми всегда было в запасе ласковое, теплое слово, она умела и утешить, и погоревать вместе, а при случае и поплакать; но Верочка умела и не любить, — ее трудно было вывести из себя, но раз это
произошло, она не забывала обиды и не умела прощать.
В этот момент в первом ряду кресел взвился белый дымок, и звонко грянул выстрел. Катерина Ивановна, схватившись одной рукой за левый бок, жалко присела
у самой суфлерской будки, напрасно стараясь сохранить равновесие при помощи свободной руки. В первых рядах кресел
происходила страшная суматоха: несколько
человек крепко держали какого-то молодого
человека за руки и за плечи, хотя он и не думал вырываться.
А надо заметить, что жил я тогда уже не на прежней квартире, а как только подал в отставку, съехал на другую и нанял
у одной старой женщины, вдовы чиновницы, и с ее прислугой, ибо и переезд-то мой на сию квартиру
произошел лишь потому только, что я Афанасия в тот же день, как с поединка воротился, обратно в роту препроводил, ибо стыдно было в глаза ему глядеть после давешнего моего с ним поступка — до того наклонен стыдиться неприготовленный мирской
человек даже иного справедливейшего своего дела.
По следам он узнал все, что
произошло у нас в отряде: он видел места наших привалов, видел, что мы долго стояли на одном месте — именно там, где тропа вдруг сразу оборвалась, видел, что я посылал
людей в разные стороны искать дорогу.
Все столкновения с
людьми и направлениями
происходили у меня из-за свободы.
Лишь изредка
происходил прорыв к действительному самопознанию, например, в «Исповеди» блаженного Августина,
у Паскаля,
у Амиеля,
у Достоевского,
у Кирхегардта,
у людей XIX и XX века, экзальтировавших субъект-личность на счет подавлявшей ее объективации.
Писарева я тогда еще не читал, о Дарвине
у меня почти только и было воспоминание из разговоров отца: старый чудак, которому почему-то хочется доказать, что
человек произошел от обезьяны.
Чужие
люди не показывались
у них в доме, точно избегали зачумленного места. Раз только зашел «сладкий братец» Прасковьи Ивановны и долго о чем-то беседовал с Галактионом. Разговор
происходил приблизительно в такой форме...
Получив вольную (действие
происходило в сороковых годах), Михей Зотыч остался на заводах. Он арендовал
у заводовладельца мельницу в верховьях Ключевой и зажил на ней совсем вольным
человеком. Нужно было снова нажить капитал, чтобы выступить на другом поприще. И этот последний шаг Михей Зотыч делал сейчас.
В этих словах намечается уже религиозная драма, пережитая Гоголем. Лермонтов не был ренессансным
человеком, как был Пушкин и, может быть, один лишь Пушкин, да и то не вполне. Русская литература пережила влияние романтизма, который есть явление западноевропейское. Но по-настоящему
у нас не было ни романтизма, ни классицизма.
У нас
происходил все более и более поворот к религиозному реализму.
Вл. Соловьев очень остроумно говорил, что гуманистический позитивизм
у русской интеллигенции покоится на странном силлогизме: «
человек произошел от обезьяны, следовательно, мы должны любить друг друга».
Головы разлохмаченные, точно всю ночь
у этих
людей происходила драка, лица желто-серые и, спросонья, выражения как
у больных или сумасшедших.
Она заметила, между прочим, что, «кажется, они там все, по своей всегдашней привычке, слишком забежали вперед и из мухи сочинили слона; что сколько она ни вслушивалась, не убедилась, чтоб
у них действительно
произошло что-нибудь серьезное; что не лучше ли подождать, пока что-нибудь еще выйдет; что князь, по ее мнению, порядочный молодой
человек, хотя больной, странный и слишком уж незначительный.
И наконец, мне кажется, мы такие розные
люди на вид… по многим обстоятельствам, что,
у нас, пожалуй, и не может быть много точек общих, но, знаете, я в эту последнюю идею сам не верю, потому очень часто только так кажется, что нет точек общих, а они очень есть… это от лености людской
происходит, что
люди так промеж собой на глаз сортируются и ничего не могут найти…
У кабатчика Ермошки
происходили разговоры другого характера. Гуманный порыв соскочил с него так же быстро, как и налетел. Хорошие и жалобные слова, как «совесть», «христианская душа», «живой
человек», уже не имели смысла, и обычная холодная жестокость вступила в свои права. Ермошке даже как будто было совестно за свой подвиг, и он старательно избегал всяких разговоров о Кожине. Прежде всего начал вышучивать Ястребов, который нарочно заехал посмеяться над Ермошкой.
И в душе
у человека, в неведомых глубинах,
происходит такая же борьба за крупицы правды, добра и чести.
У народов же необразованных гораздо более успевает лесть и низость; вот откуда
происходит «случайный
человек»!
Трудно представить себе, что может
произойти и на что может сделаться способен
человек, коль скоро обиженное и возбужденное воображение его усвоит себе какое-нибудь убеждение, найдет подходящий образ. Генерал глубоко уверовал, что Анпетов негодяй, и сквозь призму этого убеждения начал строить его жизнь. Само собой разумеется, что это был вымышленный и совершенно фантастический роман, но роман,
у которого было свое незыблемое основание и который можно было пополнять и варьировать до бесконечности.
— Я полагаю, что это от того
происходит, что ты представляешь себе жизнь слишком в розовом цвете, что ты ждешь от нее непременно чего-то хорошего, а между тем в жизни требуется труд, и она дает не то, чего от нее требуют капризные дети, а только то, что берут
у нее с боя
люди мужественные и упорные.
Ко всякому делу были приставлены особые
люди, но конюшенная часть была еще в особом внимании и все равно как в военной службе от солдата в прежние времена кантонист
происходил, чтобы сражаться, так и
у нас от кучера шел кучеренок, чтобы ездить, от конюха — конюшонок, чтобы за лошадьми ходить, а от кормового мужика — кормовик, чтобы с гумна на ворки корм возить.
Сыграв маленькую пульку
у губернатора, предводитель уехал к другому предводителю,
у которого в нумере четвертые сутки
происходила страшная резня в банк. Вокруг стола, осыпанного рваными и ломаными картами, сидело несколько
человек игроков. Лица
у всех почти были перепачканы мелом, искажены сдержанными страданиями и радостями, изнурены бессонницею, попойкою. Кто был в сюртуке, кто в халате, кто в рубашке; однако и тут переговорили о новом вице-губернаторе.
Два рыжие писца, родные братья Медиокритского, тоже молодые
люди, владевшие замечательно красивым почерком, стояли
у стеклянных дверей присутствия и обнаруживали большое внимание к тому, что там
происходило.
— Конечно, — подхватил князь и продолжал, — но, как бы то ни было, он входит к ней в спальню, запирает двери… и какого рода
происходила между ними сцена — неизвестно; только вдруг раздается сначала крик, потом выстрелы.
Люди прибегают, выламывают двери и находят два обнявшиеся трупа.
У Сольфини в руках по пистолету: один направлен в грудь этой госпожи, а другой он вставил себе в рот и пробил насквозь череп.
В зале, куда вышел он принять на этот раз Николая Всеволодовича (в другие разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний
у губернатора
человек, распечатывал в углу
у стола пакеты; а в следующей комнате,
у ближайшего к дверям залы окна, поместился один заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется не обращая никакого внимания на то, что
происходило в зале; даже и сидел спиной.
— Конечно, через него!.. А то через кого же? — воскликнул Аггей Никитич. — Словом-с, он мой духовный и вещественный благодетель. Я даже не сумею вам передать, что со мной
произошло перед знакомством моим с Егором Егорычем… Я еще прежде того имел счастье встретить семейство Сусанны Николаевны, а потом уж увидел
у них Егора Егорыча, и мне показалось, что я прежде ходил и влачился по земле между
людьми обыкновенными, но тут вдруг очутился на небе между святыми.
— То-то-с, нынче, кажется, это невозможно, — проговорил губернский предводитель, — я вот даже слышал, что
у этого именно хлыста Ермолаева в доме бывали радения, на которые собиралось народу
человек по сту; но чтобы
происходили там подобные зверства — никто не рассказывает, хотя, конечно, и то надобно сказать, что ворота и ставни в его большущем доме, когда к нему набирался народ, запирались, и что там творилось, никто из православных не мог знать.
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все
людьми пожилыми и по платью своему имели довольно приличный вид, но физиономии
у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом;
происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял
у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
— Вздор это! — отвергнул настойчиво Тулузов. — Князя бил и убил один Лябьев, который всегда был негодяй и картежник… Впрочем, черт с ними! Мы должны думать о наших делах… Ты говоришь, что если бы что и
произошло в кабаке, так бывшие тут разбегутся; но этого мало… Ты сам видишь, какие строгости нынче пошли насчет этого… Надобно, чтобы
у нас были заранее готовые
люди, которые бы показали все, что мы им скажем. Полагаю, что таких
людей у тебя еще нет под рукой?
Если нуждающиеся в земле для пропитания своих семей крестьяне не пашут ту землю, которая
у них под дворами, а землей этой в количестве, могущем накормить 1000 семей, пользуется один
человек — русский, английский, австрийский или какой бы то ни было крупный землевладелец, не работающий на этой земле, и если закупивший в нужде
у земледельцев хлеб купец может безопасно держать этот хлеб в своих амбарах среди голодающих
людей и продавать его в тридорога тем же земледельцам,
у которых он купил его втрое дешевле, то очевидно, что это
происходит по тем же причинам.
Между тем я уж слышал от одного дворового
человека дяди, приезжавшего по каким-то делам в Петербург, что
у них, в Степанчикове,
происходят удивительные вещи.
— Еще что я заметила, — продолжала она, откидывая назад его волосы: — (я много делала замечаний все это время, на досуге), — когда
человек очень, очень несчастлив, — с каким глупым вниманием он следит за всем, что около него
происходит! Я, право, иногда заглядывалась на муху, а
у самой на душе такой холод и ужас! Но это все прошло, прошло, не правда ли? Все светло впереди, не правда ли?
Что
происходило на этой второй и последней конференции двух административных светил — осталось тайною. Как ни прикладывали мы с Павлом Трофимычем глаза и уши к замочной скважине, но могли разобрать только одно: что старик увещевал «нового» быть твердым и не взирать. Сверх того, нам показалось, что «молодой
человек» стал на колена
у изголовья старца и старец его благословил. На этом моменте нас поймала Анна Ивановна и крепко-таки пожурила за нашу нескромность.
Ближайшее знакомство с Головинским
произошло как-то само собой, так что Татьяна Власьевна даже испугалась, когда гость сделался в доме совсем своим
человеком, точно он век
у них жил.
Глеб стоял как прикованный к земле и задумчиво смотрел под ноги; губы его были крепко сжаты, как
у человека, в душе которого
происходит сильная борьба. Слова сына, как крупные капли росы, потушили, казалось, огонь, за минуту еще разжигавший его ретивое сердце. Разлука с приемышем показалась ему почему-то в эту минуту тяжелее, чем когда-нибудь.
— Ну уж извините, Григорий Михайлыч! Если я решусь, если я убегу, так убегу с
человеком, который это сделает для меня, собственно для меня, а не для того, чтобы не уронить себя во мнении флегматической барышни,
у которой в жилах вместо крови вода с молоком, du lait coupe! И еще скажу я вам: мне, признаюсь, в первый раз довелось услышать, что тот, к кому я благосклонна, достоин сожаления, играет жалкую роль! Я знаю роль более жалкую: роль
человека, который сам не знает, что
происходит в его душе!
— Помилуй! каждый день
у меня, grace a vous [благодаря вам (франц.)], баталии в доме
происходят. Andre и Pierre говорят ему: не читай!
у этого
человека христианских правил нет! А он им в ответ: свиньи! да возьмет — ты знаешь, какой он
у меня упорный! — запрется на ключ и читает. А в последнее время очень часто даже не ночует дома.
Кукушкина. Эх, Аким Акимыч, женится — переменится. А не знать всего этого я не могла, я не такая мать, без оглядки ничего не сделаю.
У меня такое правило: как только повадился к нам молодой
человек, так и пошлю кого-нибудь узнать про него всю подноготную или сама от сторонних
людей разведаю. Все эти глупости в нем, по-моему,
происходят от холостой жизни. Вот как женится, да мы на него насядем, так и с дядей помирится, и служить будет хорошо.
Бей его!» Должно
произойти то же самое, что было
у Зарубина с белокурым
человеком.
Все эти
люди считали обязанностью хоть раз побывать
у бабушки, и она им, разумеется, была рада, так как
у нее «гость был божий посол», но тем не менее тут с этими «послами» иногда
происходили прекурьезные расправы, которыми злополучная Марья Николаевна терзалась и мучилась беспримерно.
Ей, по преимуществу, хотелось познакомить княгиню с Химским, который был очень смелый и дерзкий
человек с женщинами, и Анна Юрьевна без искреннего удовольствия вообразить себе не могла, как бы это
у них вдруг совершенно неожиданно
произошло: Анна Юрьевна ужасно любила устраивать подобные неожиданности.
— Вот такой-то свиньей я и жил, — продолжал он опять прежним тоном. — Хуже же всего было то, что, живя этой скверной жизнью, я воображал, что потому, что я не соблазняюсь другими женщинами, что поэтому я живу честной семейной жизнью, что я нравственный
человек, и что я ни в чем не виноват, а что если
у нас
происходят ссоры, то виновата она, ее характер.
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть
люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские
происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что
у нас знатных
людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке; что название славян
происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Бенин показалось ужасным такое обращение со стороны
человека, который ехал «сходиться с народом», и
у них
произошла сцена. Бенни настоятельно потребовал, чтобы Ничипоренко или тотчас же извинился перед трактирным мальчиком и дал слово, что вперед подобного обращения ни с кем из простолюдинов в присутствии Бенни не допустит, или оставил бы его, Бенни, одного и ехал, куда ему угодно.
…Через час я был в нормальном состоянии. Конечно, я попросил
у нее извинения за бессмысленную грубость. Сам не знаю, как это со мной
произошло. Раньше я был вежливым
человеком.
Вчера ночью интересная вещь
произошла. Я собирался ложиться спать, как вдруг
у меня сделались боли в области желудка. Но какие! Холодный пот выступил
у меня на лбу. Все-таки наша медицина — сомнительная наука, должен заметить. Отчего
у человека,
у которого нет абсолютно никакого заболевания желудка или кишечника (аппенд., напр.),
у которого прекрасная печень и почки,
у которого кишечник функционирует совершенно нормально, могут ночью сделаться такие боли, что он станет кататься по постели?