Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог
провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Парамошу нельзя было узнать; он расчесал
себе волосы,
завел бархатную поддевку, душился, мыл руки мылом добела и в этом виде ходил по школам и громил тех, которые надеются на князя мира сего.
— Ну, пойдем в кабинет, — сказал Степан Аркадьич, знавший самолюбивую и озлобленную застенчивость своего приятеля; и, схватив его за руку, он повлек его за
собой, как будто
проводя между опасностями.
Не позаботясь даже о том, чтобы
проводить от
себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Яшвин с фуражкой догнал его,
проводил его до дома, и через полчаса Вронский пришел в
себя. Но воспоминание об этой скачке надолго осталось в его душе самым тяжелым и мучительным воспоминанием в его жизни.
Княгиня, сидевшая с другой стороны стола с Марьей Власьевной и Степаном Аркадьичем, подозвала к
себе Левина и
завела с ним разговор о переезде в Москву для родов Кити и приготовлении квартиры.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите,
возите к
себе этих шарлатанов.
В то время как Степан Аркадьич приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о
себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно
проводил время и на скачках и на дачах, Долли с детьми переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
Он не ел целый день, не спал две ночи,
провел несколько часов раздетый на морозе и чувствовал
себя не только свежим и здоровым как никогда, но он чувствовал
себя совершенно независимым от тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что всё может сделать.
Положим, я вызову на дуэль, — продолжал про
себя Алексей Александрович, и, живо представив
себе ночь, которую он
проведет после вызова, и пистолет, на него направленный, он содрогнулся и понял, что никогда он этого не сделает, — положим, я вызову его па дуэль.
Степан Аркадьич вышел посмотреть. Это был помолодевший Петр Облонский. Он был так пьян, что не мог войти на лестницу; но он велел
себя поставить на ноги, увидав Степана Аркадьича, и, уцепившись за него, пошел с ним в его комнату и там стал рассказывать ему про то, как он
провел вечер, и тут же заснул.
И всё это казалось ему так легко сделать над
собой, что всю дорогу он
провел в самых приятных мечтаниях.
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна
провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала
себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
И никакой пользы ему не сделал, по-моему, потому что он всё такой же расслабленный, но они в него веруют и
возят с
собой.
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского была жена и семья — взрослые пажи дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал
себя счастливее во второй семье. И он
возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла
себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его
провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
Вронский в эти три месяца, которые он
провел с Анной за границей, сходясь с новыми людьми, всегда задавал
себе вопрос о том, как это новое лицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею частью встречал в мужчинах какое должно понимание. Но если б его спросили и спросили тех, которые понимали «как должно», в чем состояло это понимание, и он и они были бы в большом затруднении.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я
провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал
себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
Нет дня и часа, когда бы я не думала и не упрекала
себя за то, что думаю… потому что мысли об этом могут с ума
свести.
Эти два обстоятельства были: первое то, что вчера он, встретив на улице Алексея Александровича, заметил, что он сух и строг с ним, и,
сведя это выражение лица Алексея Александровича и то, что он не приехал к ним и не дал энать о
себе, с теми толками, которые он слышал об Анне и Вронском, Степан Аркадьич догадывался, что что-то не ладно между мужем и женою.
Но когда вышедший вслед за ним Степан Аркадьич, увидав его на лестнице, подозвал к
себе и спросил, как он в школе
проводит время между классами, Сережа, вне присутствия отца, разговорился с ним.
— Да уж само
собою разумеется. Третьего сюда нечего мешать; что по искренности происходит между короткими друзьями, то должно остаться во взаимной их дружбе. Прощайте! Благодарю, что посетили; прошу и вперед не забывать: коли выберется свободный часик, приезжайте пообедать, время
провести. Может быть, опять случится услужить чем-нибудь друг другу.
Уже сукна купил он
себе такого, какого не носила вся губерния, и с этих пор стал держаться более коричневых и красноватых цветов с искрою; уже приобрел он отличную пару и сам держал одну вожжу, заставляя пристяжную виться кольцом; уже
завел он обычай вытираться губкой, намоченной в воде, смешанной с одеколоном; уже покупал он весьма недешево какое-то мыло для сообщения гладкости коже, уже…
— Нет, Павел Иванович! как вы
себе хотите, это выходит избу только выхолаживать: на порог, да и назад! нет, вы
проведите время с нами! Вот мы вас женим: не правда ли, Иван Григорьевич, женим его?
Уже он видел
себя действующим и правящим именно так, как поучал Костанжогло, — расторопно, осмотрительно, ничего не
заводя нового, не узнавши насквозь всего старого, все высмотревши собственными глазами, всех мужиков узнавши, все излишества от
себя оттолкнувши, отдавши
себя только труду да хозяйству.
— Вон опять один умник — что вы думаете у
себя завел?
— Позвольте вам вместо того, чтобы
заводить длинное дело, вы, верно, не хорошо рассмотрели самое завещание: там, верно, есть какая-нибудь приписочка. Вы возьмите его на время к
себе. Хотя, конечно, подобных вещей на дом брать запрещено, но если хорошенько попросить некоторых чиновников… Я с своей стороны употреблю мое участие.
Богат, хорош
собою, Ленский
Везде был принят как жених;
Таков обычай деревенский;
Все дочек прочили своих
За полурусского соседа;
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом приносят и гитару;
И запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Когда все собрались в гостиной около круглого стола, чтобы в последний раз
провести несколько минут вместе, мне и в голову не приходило, какая грустная минута предстоит нам. Самые пустые мысли бродили в моей голове. Я задавал
себе вопросы: какой ямщик поедет в бричке и какой в коляске? кто поедет с папа, кто с Карлом Иванычем? и для чего непременно хотят меня укутать в шарф и ваточную чуйку?
Наталья Савишна, которая всю ночь 11 апреля
провела в спальне матушки, рассказывала мне, что, написав первую часть письма, maman положила его подле
себя на столик и започивала.
Остап тут же, у его же седла, отвязал шелковый шнур, который
возил с
собою хорунжий для вязания пленных, и его же шнуром связал его по рукам в по ногам, прицепил конец веревки к седлу и поволок его через поле, сзывая громко всех козаков Уманского куреня, чтобы шли отдать последнюю честь атаману.
Тарас приосанился, стянул на
себе покрепче пояс и гордо
провел рукою по усам.
— Я бы не просил тебя. Я бы сам, может быть, нашел дорогу в Варшаву; но меня могут как-нибудь узнать и захватить проклятые ляхи, ибо я не горазд на выдумки. А вы, жиды, на то уже и созданы. Вы хоть черта
проведете; вы знаете все штуки; вот для чего я пришел к тебе! Да и в Варшаве я бы сам
собою ничего не получил. Сейчас запрягай воз и вези меня!
А не
возить детей!» Ну, мне-то наплевать, да и дела нет: логично аль не логично сами
себя они утешают!
— Родион Романович! миленький! да вы этак
себя с ума
сведете, уверяю вас, э-эх! А-х! Выпейте-ка! Да выпейте хоть немножечко!
А как
отведу вас, мигом, здесь же в канаве, вылью
себе на голову два ушата воды, и готов…
Ведь и понимаю настроение-то ваше душевное, тогдашнее-то… да ведь все-таки этак вы
себя просто с ума
сведете, ей-богу-с!
К пище почти равнодушен, но что эта пища, кроме воскресных и праздничных дней, так дурна, что, наконец, он с охотой принял от нее, Сони, несколько денег, чтобы
завести у
себя ежедневный чай; насчет всего же остального просил ее не беспокоиться, уверяя, что все эти заботы о нем только досаждают ему.
Дверь в залу запиралась; Свидригайлов в этой комнате был как у
себя и
проводил в ней, может быть, целые дни.
Хоть правда, что она
свела строенье так,
Чтобы не ворвался в него никто, никак,
Да только для
себя оставила лазейку.
Когда-то вздумалось Мышам
себя прославить
И, несмотря на кошек и котов,
Свести с ума всех ключниц, поваров,
И славу о своих делах трубить заставить
От погребов до чердаков...
Вожеватов. Так отсюда мы поедем вместе; я тебя
завезу домой к
себе; там и жди меня, отдохни, усни. Мне нужно заехать по делам места в два.
Я вышел из кибитки и требовал, чтоб
отвели меня к их начальнику. Увидя офицера, солдаты прекратили брань. Вахмистр повел меня к майору. Савельич от меня не отставал, поговаривая про
себя: «Вот тебе и государев кум! Из огня да в полымя… Господи владыко! чем это все кончится?» Кибитка шагом поехала за нами.
Он хотел меня развеселить; я думал
себя рассеять: мы
провели день шумно и буйно и вечером выступили в поход.
— Иван Игнатьич! — сказала капитанша кривому старичку. — Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи. Ну, Максимыч, ступай
себе с богом. Петр Андреич, Максимыч
отведет вас на вашу квартиру.
Через пять минут мы пришли к домику, ярко освещенному. Вахмистр оставил меня при карауле и пошел обо мне доложить. Он тотчас же воротился, объявив мне, что его высокоблагородию некогда меня принять, а что он велел
отвести меня в острог, а хозяюшку к
себе привести.
— Сию минуту пожаловали и приказали о
себе Анне Сергеевне не докладывать, а прямо к вам
себя приказали
провести.
Этому отчасти способствовал порядок, который она
завела у
себя в доме и в жизни.
И те и другие считали его гордецом; и те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном [Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель; в 1815 году при содействии прусской армии одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо.] у Людовика-Филиппа; [Людовик-Филипп, Луи-Филипп — французский король (1830–1848); февральская революция 1848 года заставила Людовика-Филиппа отречься от престола и бежать в Англию, где он и умер.] за то, что он всюду
возил с
собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски играл в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.
Он вышел в отставку, несмотря на просьбы приятелей, на увещания начальников, и отправился вслед за княгиней; года четыре
провел он в чужих краях, то гоняясь за нею, то с намерением теряя ее из виду; он стыдился самого
себя, он негодовал на свое малодушие… но ничто не помогало.