Неточные совпадения
Самгину
пришлось потратить добрые полчаса, чтоб успокоить его, а когда Лютов размяк и снова заговорил истеро-лирическим тоном, Клим дружески простился, ушел и
на улице снова подумал...
Подстегнув и подтянув правую пристяжную и пересев
на козлах бочком, так, чтобы вожжи
приходились направо, ямщик, очевидно щеголяя, прокатил по большой
улице и, не сдерживая хода, подъехал к реке, через которую переезд был
на пароме. Паром был
на середине быстрой реки и шел с той стороны.
На этой стороне десятка два возов дожидались. Нехлюдову
пришлось дожидаться недолго. Забравший высоко вверх против течения паром, несомый быстрой водой, скоро подогнался к доскам пристани.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о том, что было бы желательно сделать.
Приходилось, как говорится, разрываться
на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными
на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
— Главное, Хина, не нужно зарываться… Будь паинькой, а там и
на нашей
улице праздник будет. Посмотрим теперь, что будут поделывать Ляховские и Половодовы… Ха-ха!.. Может быть,
придется и Хине поклониться, господа…
Лавка Плотниковых
приходилась почти через один только дом от Петра Ильича,
на углу
улицы.
Но если бы
пришлось пойти
на Большую
улицу, потом через площадь и проч., то было бы довольно не близко.
С наступлением зимы
пришлось закупориться, и палисадник и
улицу занесло снегом так, что и глазам не
на что было порадоваться.
Извозчик бьет кнутом лошаденку. Скользим легко то по снегу, то по оголенным мокрым булыгам, благо широкие деревенские полозья без железных подрезов. Они скользят, а не режут, как у городских санок. Зато
на всех косогорах и уклонах горбатой
улицы сани раскатываются, тащат за собой набочившуюся лошадь и ударяются широкими отводами о деревянные тумбы.
Приходится держаться за спинку, чтобы не вылететь из саней.
Когда кухарку с судаком действительно загнали в манеж, а новая толпа студентов высыпала из университета
на Моховую, вдруг видят: мчится
на своей паре с отлетом, запряженной в казенные, с высокой спинкой, сани, сам обер-полицмейстер. В толпе студентов, стоявших посредине
улицы, ему
пришлось задержаться и ехать тихо.
Потом нарыли ямы, и одна из них
пришлась как раз
на углу нашего переулка и торговой Виленской
улицы…
Мне
приходилось встречать
на улице в Александровске девушку 16-ти лет, которая, по рассказам, стала заниматься проституцией с 9 лет.
Что касается каторжных работ, производимых в самом Александровске, то здесь
приходится наблюдать, главным образом, строительные и всякие хозяйственные работы: возведение новых построек, ремонт старых, содержание
на городской манер
улиц, площадей и проч.
— Не люблю я этих извозчиков!.. Прах его знает — какой чужой мужик, поезжай с ним по всем
улицам! — отшутилась Анна Гавриловна, но в самом деле она не ездила никогда
на извозчиках, потому что это казалось ей очень разорительным, а она обыкновенно каждую копейку Еспера Иваныча, особенно когда ей
приходилось тратить для самой себя, берегла, как бог знает что.
— Да ведь чего же? Мне нужно было только достать место и одежду для Рыбина, все остальное взял
на себя Гобун. Рыбину
придется пройти всего один квартал. Его
на улице встретит Весовщиков, — загримированный, конечно, — накинет
на него пальто, даст шапку и укажет путь. Я буду ждать его, переодену и увезу.
Не по нраву ей, что ли, это
пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться.
На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и парни меня будто
на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя то и дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
По ночам тяжеловато было дышать, и
приходилось открывать форточки
на улицу.
Иногда
приходилось нам получать и наличными, но всегда одним и тем же способом, памятуя одиннадцатую заповедь: не зевай! По крайней мере, так было, когда крохотная редакция и такая же контора помещались при квартире А.Я. Липскерова,
на углу Тверской и Газетного переулка, в старинном доме Шаблыкина, в нижнем этаже, имея общий вход с
улицы рядом с каким-то портным, изобразившим вместо вывески огромные жестяные ножницы.
Экстренные поручения давались им
на ходу: в редакции,
на улице, где
придется. Редакция помещалась тогда
на Софийской набережной в маленьких комнатушках нижнего этажа при типографии Д.М. Погодина, сына известного историка.
За оврагом тянутся серые, ветхие заборы, и далеко среди них я вижу бурый домишко, в котором жил зимою, будучи мальчиком в магазине. Близость этого дома еще более угнетает меня. Почему мне снова
пришлось жить
на этой
улице?
Однако черт пересолил, и ему зато
пришлось очень плохо;
на улицах ему не стало попадаться ровно никакой поживы. И вот вслед за сим началось похищение медных крестов, складней и лампад
на кладбище, где был погребен под пирамидой отец Савелий.
За мостом он пошел все прямо по
улицам Бруклина. Он ждал, что за рекой кончится этот проклятый город и начнутся поля, но ему
пришлось итти часа три, пока, наконец, дома стали меньше и между ними,
на больших расстояниях, потянулись деревья.
Он схватил Любочку за плечи и вытолкнул
на улицу. Получилась сцена, до последней степени возмутительная, так что мне
пришлось вмешаться.
Сначала
пришлось долго подниматься
на гору по бульвару, потом идти через большую базарную площадь; тут Иван Иваныч справился у городового, где Малая Нижняя
улица.
— Как бы то ни было,
приходится проститься с мыслями о счастье, — сказал он, глядя
на улицу. — Его нет. Его не было никогда у меня и, должно быть, его не бывает вовсе. Впрочем, раз в жизни я был счастлив, когда сидел ночью под твоим зонтиком. Помнишь, как-то у сестры Нины ты забыла свой зонтик? — спросил он, обернувшись к жене. — Я тогда был влюблен в тебя и, помню, всю ночь просидел под этим зонтиком и испытывал блаженное состояние.
А через несколько часов Евсей сидел
на тумбе против дома Перцева. Он долго ходил взад и вперёд по
улице мимо этого дома, сосчитал в нём окна, измерил шагами его длину, изучил расплывшееся от старости серое лицо дома во всех подробностях и, наконец, устав, присел
на тумбу. Но отдыхать ему
пришлось недолго, — из двери вышел писатель в накинутом
на плечи пальто, без галош, в шапке, сдвинутой набок, и пошёл через
улицу прямо
на него.
С последним Канарейка никак не могла согласиться, потому что ее люди кормили. Может быть, это Вороне так кажется… Впрочем, Канарейке скоро
пришлось самой убедиться в людской злости. Раз она сидела
на заборе, как вдруг над самой головой просвистел тяжелый камень. Шли по
улице школьники, увидели
на заборе Ворону — как же не запустить в нее камнем?
Некоторое время Якову казалось, что в общем всё идёт хорошо, война притиснула людей, все стали задумчивее, тише. Но он привык испытывать неприятности, предчувствовал, что не все они кончились для него, и смутно ждал новых. Ждать
пришлось не очень долго, в городе снова явился Нестеренко под руку с высокой дамой, похожей
на Веру Попову; встретив
на улице Якова, он, ещё издали, посмотрел сквозь него, а подойдя, поздоровавшись, спросил...
Ни один стишок не
пришелся в меру: то уже длинен чересчур, то короток; рифмы набраны были словно поднятые из валяющихся
на улице — так изъяснил наставник.
Но все те же мысли, которые его и
на улице, весь день, ни
на мгновение не покидали, толпились и стучали в его больной голове и теперь, неустанно и неотразимо, и он все думал — думал — думал, и долго еще ему не
пришлось заснуть…
Установилась долгая, снежная зима. Давно уже нет проезда по деревенской
улице. Намело сугробы выше окон, и даже через дорогу
приходится иногда переходить
на лыжах, а снег все идет и идет не переставая. Курша до весны похоронена в снегу. Никто в нее не заглянет до тех пор, пока после весенней распутицы не обсохнут дороги. По ночам в деревню заходят волки и таскают собак.
Тогда уж
приходилось не брезговать
на улице палить.
— Конечно, — прибавила Мод, — если я попрошу, то мой добрый па купит мне в мужья настоящего герцога с восьмисотлетними предками, но я больше всего горжусь тем, что мой очаровательный, волшебный па когда-то чистил сапоги
на улицах Нью-Йорка. Конечно, я отлично знаю, что найти нужного мне человека в миллион раз труднее, чем нагнуться и подобрать
на дороге графа. Моего избранника
придется искать по всему земному шару.
Когда человеку
приходится выбирать между тем, что велит бог и что велит власть, и он делает то, что велит власть, то он поступает так, как поступил бы человек, слушаясь не того хозяина, у которого он живет, а того первого человека, которого он встретил
на улице.
— Надо так делать, чтобы не слыхали, — отвечал Илья. — Ты осиповский, тебе
придется сторожить. Ходи одаль от палатки, и
на задах ходи, и по
улице. Ты тамошний, и кто тебя увидит, не заподозрит — свой, значит, человек. А ежель что заметишь, ясак подавай, а какой будет у нас ясак, уговоримся.
Они прошли мост и вступили в деревню.
На улицах не было ни души. Всё было занято полевыми и садовыми работами. Долго
пришлось им колесить по деревне и водить вокруг глазами, пока им не попалась навстречу маленькая, сморщенная, как высохшая дынная корка, старуха.
— Ура! — неожиданно крикнул Игорь и так громко, что находившиеся по близости их в саду гуляющие повернули головы в сторону скамьи,
на которой они сидели. Впрочем, это «ура» как нельзя более
пришлось кстати. Толпа манифестантов
на улице, как раз в это время закончила только что пение гимна и подхватила торжествующий возглас, раздавшийся так неожиданно в саду.
— Пожалуйста, коллега, я вас прошу! — проговорил он раздраженно. — Ребенку решительно некуда деться,
приходится выбрасывать
на улицу. Может быть, как-нибудь отыщете местечко.
Когда старик напомнил про сумку, усач захохотал, а писцы удивились. Память, видно, у них плоха… Не нашел ямщик искупления
на Нижней
улице.
Пришлось возвращаться к вербе…
Кто в первый раз попадал в City
на одну из
улиц около Британского банка, тот и сорок один год назад бывал совершенно огорошен таким движением. И мне с моей близорукостью и тогда уже
приходилось плохо
на перекрестках и при перехождении
улиц. Без благодетельных bobby (как лондонцы зовут своих городовых) я бы не ушел от какой-нибудь контузии, наткнувшись
на дышло или
на оглобли.
Когда Васильеву
приходилось по костюму или по манерам узнавать
на улице падшую женщину или видеть ее изображение в юмористическом журнале, то всякий раз он вспоминал одну историю, где-то и когда-то им вычитанную: какой-то молодой человек, чистый и самоотверженный, полюбил падшую женщину и предложил ей стать его женою, она же, считая себя недостойною такого счастия, отравилась.
— Народу-то сколько! — вздохнул Невыразимов, поглядев вниз
на улицу, где около зажженных плошек мелькали одна за другой человеческие тени. — Все к заутрене бегут… Наши-то теперь, небось, выпили и по городу шатаются. Смеху-то этого сколько, разговору! Один только я несчастный такой, что должен здесь сидеть в этакий день. И каждый год мне это
приходится!
Свадьбу назначили
на самое ближайшее время, чтобы не задерживать подготовки к экзаменам. Это была очень оригинальная свадьба. У жениха и невесты, кроме курсовых стипендий, ничего нет.
Придется жить
на пятьдесят рублей в двух маленьких, точно игрушечных, комнатках
на одной из самых отдаленных
улиц Васильевского Острова. Но эти игрушечные комнатки мать Маруси и родители Бориса убрали, как бонбоньерки.
Мне много еще
придется говорить о нем, теперь же отмечу только: главное руководство всем санитарным делом в нашей огромной армии принадлежало бывшему губернатору, — человеку, совершенно невежественному в медицине и
на редкость нераспорядительному; инспектором госпиталей был бывший полицмейстер, — и что удивительного, если врачебные учреждения он инспектировал так же, как, вероятно, раньше «инспектировал»
улицы и трактиры города Иркутска?
Кузьма, между тем, выбежав со своей ношей
на улицу и пробежав некоторое расстояние от дома, остановился и поставил молодую девушку
на ноги. Маша от побоев, нанесенных ей Салтыковой, и от всего пережитого ею треволнения, не могла стоять
на ногах, так что Кузьме Терентьеву
пришлось прислонить ее к стене одного из домов и придерживать, чтобы она не упала. Парень задумался. Весь хмель выскочил из его головы.