Неточные совпадения
Сам Каренин был по петербургской привычке на
обеде с дамами во фраке и белом галстуке, и Степан Аркадьич по его лицу понял, что он
приехал, только чтоб исполнить данное слово, и, присутствуя
в этом обществе, совершал тяжелый долг.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за стол, написала несколько строк, вложила
в конверт. — Я пишу, чтоб он
приехал обедать. У меня одна дама к
обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а мне надо сделать распоряжения.
Обед был накрыт на четырех. Все уже собрались, чтобы выйти
в маленькую столовую, как
приехал Тушкевич с поручением к Анне от княгини Бетси. Княгиня Бетси просила извинить, что она не
приехала проститься; она нездорова, но просила Анну
приехать к ней между половиной седьмого и девятью часами. Вронский взглянул на Анну при этом определении времени, показывавшем, что были приняты меры, чтоб она никого не встретила; но Анна как будто не заметила этого.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето
в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость.
Приехал в Россию, — надо было к жене да еще
в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к
обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал
в Париж — опять справился.
И он удивлялся, как она, эта поэтическая, прелестная Кити, могла
в первые же не только недели,
в первые дни семейной жизни думать, помнить и хлопотать о скатертях, о мебели, о тюфяках для
приезжих, о подносе, о поваре,
обеде и т. п.
После графини Лидии Ивановны
приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости.
В три часа и она уехала, обещаясь
приехать к
обеду. Алексей Александрович был
в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при
обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести
в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Левин провел своего гостя
в комнату для
приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье
в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока прошел
в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет
обеда.
— Что ж вы, смеяться, что ли, надо мной
приехали? — сказал, сердясь, Петух. — Что мне
в вас после
обеда?
Уже более недели
приезжий господин жил
в городе, разъезжая по вечеринкам и
обедам и таким образом проводя, как говорится, очень приятно время.
Она надела на седые волосы маленький простой чепчик; на ней хорошо сидело привезенное ей Райским из Петербурга шелковое светло-коричневое платье. Шея закрывалась шемизеткой с широким воротничком из старого пожелтевшего кружева. На креслах
в кабинете лежала турецкая большая шаль, готовая облечь ее, когда
приедут гости к завтраку и
обеду.
Весь дом смотрел парадно, только Улита,
в это утро глубже, нежели
в другие дни, опускалась
в свои холодники и подвалы и не успела надеть ничего, что делало бы ее непохожею на вчерашнюю или завтрашнюю Улиту. Да повара почти с зарей надели свои белые колпаки и не покладывали рук, готовя завтрак,
обед, ужин — и господам, и дворне, и
приезжим людям из-за Волги.
Внизу мы прошли чрез живописнейший лесок — нельзя нарочно расположить так красиво рощу — под развесистыми банианами и кедрами, и вышли на поляну. Здесь лежала, вероятно занесенная землетрясением, громадная глыба коралла, вся обросшая мохом и зеленью. Романтики тут же объявили, что хорошо бы
приехать сюда на целый день с музыкой; «с закуской и
обедом», — прибавили положительные люди. Мы вышли
в одну из боковых улиц с маленькими домиками: около каждого теснилась кучка бананов и цветы.
— А! — радостно восклицает барин, отодвигая счеты. — Ну, ступай; ужо вечером как-нибудь улучим минуту да сосчитаемся. А теперь пошли-ка Антипку с Мишкой на болото да
в лес десятков пять дичи к
обеду наколотить: видишь, дорогие гости
приехали!
После
обеда мы распрощались с молодым Беном и отправились
в Веллингтон, куда
приехали поздно вечером. Топающий хозяин опять поставил весь дом вверх дном, опять наготовил баранины, ветчины, чаю — и опять все дурно.
На другой день, 5-го января, рано утром,
приехали переводчики спросить о числе гостей, и когда сказали, что будет немного, они просили пригласить побольше, по крайней мере хоть всех старших офицеров. Они сказали, что настоящий, торжественный прием назначен именно
в этот день и что будет большой
обед. Как нейти на большой
обед? Многие, кто не хотел ехать, поехали.
Приехав на место, рыщут по этому жару целый день, потом являются на сборное место к
обеду, и каждый выпивает по нескольку бутылок портера или элю и после этого
приедут домой как ни
в чем не бывало; выкупаются только и опять готовы есть.
Вечером, вскоре после
обеда,
в большой зале, где особенно, как для лекции, поставили рядами стулья с высокими резными спинками, а перед столом кресло и столик с графином воды для проповедника, стали собираться на собрание, на котором должен был проповедовать
приезжий Кизеветер.
Тотчас же найдя
в ящике огромного стола, под отделом срочные,повестку,
в которой значилось, что
в суде надо было быть
в одиннадцать, Нехлюдов сел писать княжне записку о том, что он благодарит за приглашение и постарается
приехать к
обеду. Но, написав одну записку, он разорвал ее: было слишком интимно; написал другую — было холодно, почти оскорбительно. Он опять разорвал и пожал
в стене пуговку.
В двери вошел
в сером коленкоровом фартуке пожилой, мрачного вида, бритый с бакенбардами лакей.
Только мы разошлись по фанзам и принялись за
обед, как вдруг снаружи донесся звон колокольчика. Китайцы прибежали с известием, что
приехал пристав. Через несколько минут кто-то
в шубе ввалился
в фанзу. И вдруг пристав этот превратился
в А.И. Мерзлякова. Мы поздоровались. Начались расспросы. Оказалось, что он (а вовсе не пристав) хотел было идти мне навстречу, но отложил свою поездку вследствие глубокого снега.
Обед был назначен к шести часам; я
приехал в пять и застал уже великое множество дворян
в мундирах,
в партикулярных платьях и других, менее определительных одеждах.
После
обеда, которого описывать я не берусь (уже Эней знал, как неприятно припоминать минувшее горе), отправился я
в так называемую кофейную, куда каждый вечер собирались ремонтеры, заводчики и другие
приезжие.
Поэтому Кирсанов не поторопился: пробыл
в гошпитале до самого
обеда и
приехал к Лопуховым уже часу
в 6-м вечера.
Иметь такого служащего
в России, разумеется, было выгодно для фирмы, его перевели
в лондонскую контору на испытание, испытали, и вот, с полгода времени до
обеда у Полозова он
приехал в Петербург агентом фирмы по сальной и стеариновой части, с жалованьем
в 500 фунтов.
Затем были разные habitués; тут являлся ех officio [по обязанности (лат.).] Карл Иванович Зонненберг, который, хвативши дома перед самым
обедом рюмку водки и закусивши ревельской килькой, отказывался от крошечной рюмочки какой-то особенно настоянной водки; иногда
приезжал последний французский учитель мой, старик-скряга, с дерзкой рожей и сплетник. Monsieur Thirie так часто ошибался, наливая вино
в стакан, вместо пива, и выпивая его
в извинение, что отец мой впоследствии говорил ему...
Увы! он даже об
обеде для Милочки не подумал. Но так как,
приезжая в Москву один, он обыкновенно обедал
в «Британии», то и жену повез туда же. Извозчики по дороге попадались жалкие, о каких теперь и понятия не имеют. Шершавая крестьянская лошаденка, порванная сбруя и лубочные сани без полости — вот и все. Милочка наотрез отказалась ехать.
Так длилось три-четыре дня (матушка редко
приезжала на более продолжительный срок); наконец, после раннего
обеда, к крыльцу подъезжала пароконная телега,
в которую усаживали Могильцева, а на другой день, с рассветом, покидали Заболотье и мы.
Но вот одним утром пришел
в девичью Федот и сообщил Акулине, чтоб Матренка готовилась: из Украины
приехал жених. Распорядиться, за отсутствием матушки, было некому, но общее любопытство было так возбуждено, что Федота упросили показать жениха, когда барин после
обеда ляжет отдыхать. Даже мы, дети, высыпали
в девичью посмотреть на жениха, узнавши, что его привели.
Жил он привольно и по зимам давал званые
обеды и вечера, на которые охотно
приезжали московские «генералы», разумеется, второго сорта, из числа обладавших Станиславом второй степени, которому
в то время была присвоена звезда (но без ленты).
На другой день, с осьми часов, мы отправились к обедне
в ближайшую городскую церковь и, разумеется,
приехали к «часам». По возвращении домой началось именинное торжество, на котором присутствовали именитейшие лица города. Погода была отличная, и именинный
обед состоялся
в саду. Все сошло, как по маслу; пили и ели вдоволь, а теленок, о котором меня заранее предупреждала тетенька, оказался
в полном смысле слова изумительным.
— Слышите ли? — говорил голова с важною осанкою, оборотившись к своим сопутникам, — комиссар сам своею особою
приедет к нашему брату, то есть ко мне, на
обед! О! — Тут голова поднял палец вверх и голову привел
в такое положение, как будто бы она прислушивалась к чему-нибудь. — Комиссар, слышите ли, комиссар
приедет ко мне обедать! Как думаешь, пан писарь, и ты, сват, это не совсем пустая честь! Не правда ли?
Банковская компания
приехала в суд прямо с
обеда по случаю открытия банка, и все имели празднично-рассеянный вид, точно
приехали на именины.
За
обедом Голиковский тоже держался крайне рассеянно, но Нюрочка не показалась, и он уехал сейчас же после
обеда. Петр Елисеич только пожимал плечами.
В следующий раз Голиковский
приехал через две недели, потом стал ездить каждую неделю и, наконец, по два раза
в неделю.
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула, как светлый, молодой сон.
В Мурмос
приехали к самому
обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать
в лодке озеро Октыл к Еловой горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее. Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды, хотя озеро и было спокойно. Переезд по озеру верст
в шесть занял с час, и Парасковья Ивановна все время охала и стонала.
Доктор
приехал только к
обеду вместе с Васей. Он осмотрел больного и только покачал головой: углы губ были опущены, зрачок не реагировал на свет. Одним словом, перед ним был прогрессивный паралич
в самой яркой форме.
В тот же день, после
обеда, начали разъезжаться: прощаньям не было конца. Я, больной, дольше всех оставался
в Лицее. С Пушкиным мы тут же обнялись на разлуку: он тотчас должен был ехать
в деревню к родным; я уж не застал его, когда
приехал в Петербург.
— Не забудьте, Лазер, накормить девушек
обедом и сведите их куда-нибудь
в кинематограф. Часов
в одиннадцать вечера ждите меня. Я
приеду поговорить. А если кто-нибудь будет вызывать меня экстренно, то вы знаете мой адрес: «Эрмитаж». Позвоните. Если же там меня почему-нибудь не будет, то забегите
в кафе к Рейману или напротив,
в еврейскую столовую. Я там буду кушать рыбу-фиш. Ну, счастливого пути!
Часа за два до
обеда мы с отцом
в санках
приехали к верховью пруда.
К
обеду приехали бабушка, тетушка и дяди; накануне весь дом был вымыт, печи жарко истоплены, и
в доме стало тепло, кроме залы,
в которую, впрочем, никто и не входил до девяти ден.
К Покрову отец обещал
приехать,
в Покров видел дурной сон, и
в тот же день, через несколько часов, — до
обеда сон исполнился.
В день рождения Любочки, 13 декабря, еще перед
обедом приехали к нам княгиня Корнакова с дочерьми, Валахина с Сонечкой, Иленька Грап и два меньших брата Ивиных.
— Будет, мой друг, к
обеду, непременно будет. И Нонночка с мужем — все вместе
приедут. Чай, ты уж слышал: ведь я дочку-то замуж выдала! а какой человек… преотличнейший!
В следователях служит у нас
в уезде, на днях целую шайку подмётчиков изловил! Вот радость-то будет! Ах, ты родной мой, родной!
В приемных комнатах господского дома
в выжидательном молчании сидели старшие служащие.
В громадной зале был сервирован стол для
обеда, а на хорах гудела разноязычная толпа
приезжих музыкантов, приготовившихся встретить гостей торжественным тушем.
Вообще все
приезжие оставались необыкновенно довольны этими завтраками и следовавшими за ними
обедами, слава о которых попадала даже
в столичную прессу, благодаря услужливости разных литературных прощелыг.
В Баламутский завод
приехали к самому
обеду.
Отцовская усадьба стояла от Москвы с лишком
в ста верстах, так что на «своих» они
приехали только на третий день к
обеду.
—
Обед будет из двух блюд: суп и мясное блюдо, — продолжала хозяйка. — Считается
в двадцать копеек; а ежели третье блюдо закажете — прибавка 15 копеек. Обедают
в общей столовой между пятью и шестью часами, как кто удосужается. Остальные девять рублей — за квартиру. Мелочных расходов прислуге, дворнику — рубля два
в месяц наберется. Чай — ваш, свечи — тоже ваши. Вы место искать
приехали?
Полина
приехала в амазонке, потому что после
обеда предполагалось катание верхом, до которого княжна, m-r ле Гран и маленький князек были страшные охотники.
В день, назначенный Калиновичу для чтения, княгиня с княжной
приехали в город к
обеду. Полина им ужасно обрадовалась, а князь не замедлил сообщить, что для них приготовлен маленькой сюрприз и что вечером будет читать один очень умный и образованный молодой человек свой роман.
Видимо, что
в этой фразе он ввернул штучку, поясненную потом еще более
в самый
обед, на который он не
приехал, а прислал на имя старшины-хозяина записку, изъявляя
в ней искреннее соболезнование, что по случившейся маленькой болезни не может с обществом разделить приятного удовольствия кушать мерных стерлядей и грецкими орехами откормленных индеек; значит, он сожалел только об
обеде, а не о том, что не присутствовал на почетном прощальном митинге начальнику губернии.
Первый изменил мнение
в его пользу председатель казенной палаты, некогда военный генерал, только два года назад снявший эполеты и до сих пор еще сохранивший чрезвычайно благородную наружность; но, несмотря на все это, он до того унизился, что
приехал к статскому советнику и стал просить у него извинения за участие
в обеде губернатору, ссылаясь на дворянство, которое будто бы принудило ею к тому как старшину-хозяина.