Неточные совпадения
Когда
в губернском городе С.
приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив,
в С. очень хорошо, что
в С. есть библиотека, театр,
клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.
В Коус я
приехал часов
в девять вечера, узнал, что Брук Гауз очень не близок, заказал на другое утро коляску и пошел по взморью. Это был первый теплый вечер 1864. Море, совершенно покойное, лениво шаля, колыхалось; кой-где сверкал, исчезая, фосфорический свет; я с наслаждением вдыхал влажно-йодистый запах морских испарений, который люблю, как запах сена; издали раздавалась бальная музыка из какого-то
клуба или казино, все было светло и празднично.
Эта «ажидация» для выездных лакеев, которые
приезжали сюда
в старые времена на запятках карет и саней, была для них
клубом. Лакеи здесь судачили, сплетничали и всю подноготную про своих господ разносили повсюду.
Иван Петрович большую часть года проводил
в Лавриках (так называлось главное его родовое имение), а по зимам
приезжал в Москву один, останавливался
в трактире, прилежно посещал
клуб, ораторствовал и развивал свои планы
в гостиных и более чем когда-либо держался англоманом, брюзгой и государственным человеком.
Приезжая из деревни
в губернский город, Петр Петрович прямо отправлялся
в клуб, где сейчас же около него собиралась приятельская компания; он начинал пить, есть, острить и снова пить.
— А то
приедут филантропами, а кончат всё тем же, не замечая, что оно для самой филантропии необходимо», — так по крайней мере рассудили
в клубе.
Приехав три дня тому назад
в город, он к родственнице не явился, остановился
в гостинице и пошел прямо
в клуб —
в надежде отыскать где-нибудь
в задней комнате какого-нибудь заезжего банкомета или по крайней мере стуколку.
В среду,
в которую Егор Егорыч должен был
приехать в Английский
клуб обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая писала, что на другой день после отъезда Егора Егорыча
в Петербург к нему
приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор узнал о столь строгом решении участи Лябьева, то пришел
в удивление и негодование и, вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать перед государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу.
У нас не заговор какой-нибудь!» — «Совершенно, говорю, согласен, сударыня; но я
приехал сюда только осведомиться, так как нас известили, что
в здешнем доме открылся некогда существовавший Евин
клуб».
— Да всего лучше вот что, — начал Сергей Степаныч, — вы
приезжайте в следующую среду
в Английский
клуб обедать! Там я вам и скажу, когда Лев Алексеич [Лев Алексеевич — Перовский (1792—1856), министр внутренних дел.] может вас принять, а вы между тем, может быть, встретитесь
в клубе с некоторыми вашими старыми знакомыми.
Муза Николаевна, сама не помня от кого получившая об этом уведомление, на первых порах совсем рехнулась ума; к счастию еще, что Сусанна Николаевна, на другой же день узнавшая о страшном событии,
приехала к ней и перевезла ее к себе; Егор Егорыч, тоже услыхавший об этом случайно
в Английском
клубе, поспешил домой, и когда Сусанна Николаевна повторила ему то же самое с присовокуплением, что Музу Николаевну она перевезла к себе, похвалил ее за то и поник головой.
— О Боже мой! — торопливо воскликнул Николай Артемьевич, — сколько раз уж я просил, умолял, сколько раз говорил, как мне противны все эти объяснения и сцены!
В кои-то веки
приедешь домой, хочешь отдохнуть, — говорят: семейный круг, interieur, будь семьянином, — а тут сцены, неприятности. Минуты нет покоя. Поневоле поедешь
в клуб или… или куда-нибудь. Человек живой, у него физика, она имеет свои требования, а тут…
Я процветал под сению рязанско-козловско-тамбовско-саратовского
клуба — и изнемогал от скуки; я наслаждался речами земских авгуров — и изнемогал от скуки; наконец, я
приехал в Петербург — и опять изнемогаю от скуки.
Увидев знакомую ему фигуру графа Хвостикова, Офонькин сделал недовольную мину; но, взглянув на его сопутника
в генеральских погонах, он вдруг почувствовал страх. Офонькин подумал, что Трахов — какой-нибудь жандарм и
приехал брать его за то, что он на днях очень развольнодумничался
в клубе и высказал пропасть либеральных мыслей.
Все эти злые и беспокойные мысли сразу, впрочем, выскочили из его головы, когда он встретил ехавшего к нему быстро Долгова, который еще с пролеток кричал, что им сегодня непременно надобно ехать обедать
в Английский
клуб, куда
приедет генерал Трахов, аки бы привезший серьезнейшее известие из Петербурга.
— Многие! — отвечал граф, тоже не без величия откидываясь на спинку кресел и пуская синеватую струю дыма от сигары. — Вчера у нас целый вечер сидел его cousin, генерал Трахов, который, между прочим, рассказал, что ему
в клубе говорили, будто бы над вами по долгам покойного старика Олухова висит банкротство, для чего я и
приехал к вам, чтобы предупредить вас…
Так и теперь: рассказал гостю много о столице, об увеселениях и красотах ее, о театре, о
клубах, о картине Брюллова; о том, как два англичанина
приехали нарочно из Англии
в Петербург, чтоб посмотреть на решетку Летнего сада, и тотчас уехали; о службе, об Олсуфье Ивановиче и об Андрее Филипповиче; о том, что Россия с часу на час идет к совершенству и что тут
Мямлин(робея, не договаривая и стараясь свою мысль довыразить более жестами). Да там-с, я, ей-богу, и не знаю… Но что будто бы, когда там… Владимир Иваныч… поссорился, что ли, с графом… то прямо
приехал в Немецкий
клуб, и что господин Шуберский там тоже был… Владимир Иваныч подозвал его к себе и стал ему рассказывать, что там… граф кричал, что ли, там на него и что будто бы даже разорвал… я уж и не понял хорошенько, что это такое… разорвал письмо, что ли, какое-то…
Ее словно не было
в живых, и о ней только невзначай вспомнили два или три человека, которые, возвращаясь однажды ночью из
клуба, неожиданно увидели слабый свет
в окнах ее комнаты; но и тут, по всем наведенным на другой день справкам, оказалось, что Глафира Васильевна
приезжала в город на короткое время и затем выехала.
Приехал из Арматлука столяр Капралов, — его выбрали заведовать местным отделом народного образования. Он был трезв, и еще больше Катю поражало несоответствие его простонародных выражений с умными, странно-интеллигентными глазами. Профессор и Катя долго беседовали с ним, наметили втроем открытие рабоче-крестьянского
клуба, дома ребенка, школы грамоты. Капралов расспрашивал, что у них по народному образованию делается
в городе, на лету ловил всякую мысль, и толковать с ним было одно удовольствие.
— Захар, ты
приезжай за мною, когда всенощная отойдет… Или, лучше, когда барина
в клуб свезешь.
Но не он один был заправилой
в клубе.
В комитете председательствовал М.И.Семевский, тоже мой старый знакомый. Я помнил его еще гвардейским офицером, когда он
в доме Штакеишнейдера отплясывал мазурку на том вечере, где я, еще студентом, должен был читать мою первую комедию"Фразеры",
приехав из Дерпта на зимние вакации.
Иногда к нам
приезжал и останавливался на день, на два мамин брат, дядя Саша, акцизный чиновник из уезда. Перед обедом и ужином он всегда выпивал по очень большому стаканчику водки и просиживал
в клубе за картами до поздней ночи. У него была светло-рыжая борода, отлогий лоб и про себя смеющиеся глаза; я чувствовал, что весь дух нашей семьи вызывал
в нем юмористическое уважение и тайную насмешку. Про Бокля он откровенно выражался так...
Им весело. Никого они знать не хотят. Кто она? Девица благородных родителей или так «чья-нибудь» дочь? Это все равно… Может,
в ней большой талант скрывается. Так же вот как и она, Тася,
приехала тайком
в клуб вкусить запретного плода. Какого? Искусства или другого?
На третий день пребывания у него музыканта Делесов
приехал домой поздно вечером, усталый и расстроенный. Он целый день ездил, хлопотал по делу, казавшемуся очень простым и легким, и, как это часто бывает, решительно ни шагу не сделал вперед, несмотря на усиленное старание. Кроме того, заехав
в клуб, он проиграл
в вист. Он был не
в духе.
30 августа
в этом помещении
клуба был обычный большой бал, после которого
клуб обыкновенно переходил
в свое зимнее помещение. Бал был очень оживлен, благодаря
приезжим инженерам.
Брат же его, Дмитрий Павлович, служивший
в молодости
в гусарах и кутивший, что называется, во всю ширь русской натуры, уступил даже часть своего родового именья своему расчетливому братцу за наличные, увлекся, когда ему было за пятьдесят и он был полковником, во время стоянки
в Варшаве, безродной красавицей полькой, женился на ней, и, едва сохранив от своего громадного состояния несколько десятков тысяч, после четырех лет роскошной жизни уже с женой, вышел
в отставку и
приехал с ней и четырехлетней дочкой Маргаритой
в Т., где купил себе одноэтажный деревянный домик, записался членом
в клуб и стал скромным семьянином и губернским аристократом.
Под отрывистую болтовню извозчика седок продолжал свою думу… Ему куда как не хотелось домой; но больше некуда было деваться. Эта встреча
в клубе как-то особенно его раздразнила.
Приехал он туда, переполненный всей преснотой, всей тяжестью своего житья, и точно будто кто поднес к его губам один благоуханный край дорогой чаши, поднес и отнял. А
в душе оставил горький до боли осадок.
Он ежедневно после обеда
приезжал в город, где проводил
в клубе за карточным столом до поздней ночи, а так как
в эти часы не было уже отходящих поездов, то он большею частью возвращался домой на своих лошадях, приезжавших за ним, или
в фиакре. От станции Париж до Эрмитажа было не более пятнадцати верст по прекрасному версальскому шоссе.
Он читал и читал всё, что́ попадалось под руку, и читал так, что,
приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал — и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне
в гостиных и
клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину.
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как
в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз
в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный,
приехал из
клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.