Неточные совпадения
Она
поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не
приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Левин
поехал рысью домой, чтоб успеть пообедать и
приготовить ружье к вечеру.
«Ежели мы нынче
едем, то, верно, классов не будет; это славно! — думал я. — Однако жалко Карла Иваныча. Его, верно, отпустят, потому что иначе не
приготовили бы для него конверта… Уж лучше бы век учиться да не уезжать, не расставаться с матушкой и не обижать бедного Карла Иваныча. Он и так очень несчастлив!»
Теперь она собиралась
ехать всем домом к обедне и в ожидании, когда все домашние сойдутся, прохаживалась медленно по зале, сложив руки крестом на груди и почти не замечая домашней суеты, как входили и выходили люди, чистя ковры,
приготовляя лампы, отирая зеркала, снимая чехлы с мебели.
«Фаддеев! весь парадный костюм мне
приготовить; и ты
поедешь; оденься».
В самом деле, мы в Сингапуре, в Китае других сигар, кроме чирут, не видали. Альфорадор обещал постараться
приготовить сигары ранее двух недель и дал нам записку для предъявления при входе, когда захотим его видеть. Мы ушли, поблагодарив его, потом г-д Абелло и Кармена, и
поехали домой, очень довольные осмотром фабрики, любезными испанцами, но без сигар.
Он прежде всего предложил мне сигару гаванской свертки, потом на мой вопрос отвечал, что сигары не готовы: «Дня через четыре
приготовим». — «Я через день
еду», — заметил я. Он пожал плечами. «Возьмите в магазине, какие найдете, — прибавил он, — или обратитесь к инспектору».
— Нет, батенька, едемте, — продолжал Веревкин. — Кстати, Тонечка
приготовила такой ликерчик, что пальчики оближете. Я ведь знаю, батенька, что вы великий охотник до таких ликерчиков. Не отпирайтесь, быль молодцу не укор.
Едем сейчас же, время скоротечно. Эй, Ипат! Подавай барину одеваться скорее, а то барин рассердится.
— Верочка, одевайся, да получше. Я тебе
приготовила суприз —
поедем в оперу, я во втором ярусе взяла билет, где все генеральши бывают. Все для тебя, дурочка. Последних денег не жалею. У отца-то, от расходов на тебя, уж все животы подвело. В один пансион мадаме сколько переплатили, а фортопьянщику-то сколько! Ты этого ничего не чувствуешь, неблагодарная, нет, видно, души-то в тебе, бесчувственная ты этакая!
— Какая глупость, это черт знает что такое, без нужды, ничего не
приготовивши,
ехать. Что ты, писал, назначил время?
Камергерша Мерева
ехала потому, что сама хотела отобрать и
приготовить приданое для выходящей за генерала внучки; потом желала просить полкового командира о внуке, только что произведенном в кавалерийские корнеты, и, наконец, хотела повидаться с какими-то старыми приятелями и основательно разузнать о намерениях правительства по крестьянской реформе.
— Нет, в самом деле, — подхватил Ихменев, разгорячая сам себя с злобною, упорною радостию, — как ты думаешь, Ваня, ведь, право, пойти! На что в Сибирь
ехать! А лучше я вот завтра разоденусь, причешусь да приглажусь; Анна Андреевна манишку новую
приготовит (к такому лицу уж нельзя иначе!), перчатки для полного бонтону купить да и пойти к его сиятельству: батюшка, ваше сиятельство, кормилец, отец родной! Прости и помилуй, дай кусок хлеба, — жена, дети маленькие!.. Так ли, Анна Андреевна? Этого ли хочешь?
— А ты, Гамзало, вели молодцам осмотреть ружья, пистолеты,
приготовить заряды. Завтра
поедем далеко, — сказал Хаджи-Мурат.
Даша решила в своей голове
ехать, каков бы ни был докторский ответ, и чтоб
приготовить сестру к своему скорому возвращению, написала ей в тот же день, что она совсем здорова.
— Нет, я к нему наперед
поеду и
приготовлю его немного, а то вы вдруг явитесь, это, пожалуй, его очень сильно поразит! — подхватил Елпидифор Мартыныч и, не откладывая времени,
поехал к князю, которого застал в довольно спокойном состоянии духа и читающим книгу.
Васса. А я тебе приятное
приготовила… Не для
еды, а для жизни.
Так целый день и просидел Арефа в своей избушке, поглядывая на улицу из-за косяка. Очень уж тошно было, что не мог он сходить в монастырь помолиться. Как раз на игумена наткнешься, так опять сцапает и своим судом рассудит. К вечеру Арефа собрался в путь. Дьячиха
приготовила ему котомку, сел он на собственную чалую кобылу и, когда стемнело, выехал огородами на заводскую дорогу. До Баламутских заводов считали полтораста верст, и все время надо было
ехать берегом Яровой.
— В Петербург; вели
приготовлять лошадей, я сейчас
еду в Петербург.
— Да, я буду спокойна, ты этого хочешь, и я буду!.. Поезжай с богом. В чем же ты
поедешь, велел ли ты
приготовить экипаж?
— Вели к восьми часам
приготовить мне карету: я
еду к предводителю, а сам сегодня же исполни, что я говорил.
На вопрос Вельчанинова, во что они играют, отвечали, что во все игры и в горелки, но что вечером будут играть в пословицы, то есть все садятся и один на время отходит; все же сидящие выбирают пословицу, например: «Тише
едешь, дальше будешь», и когда того призовут, то каждый или каждая по порядку должны
приготовить и сказать ему по одной фразе.
— Вот что, — давайте мы с вами, Ипполит Сергеевич, встанем и пойдём пешком по лесу. А то сидим мы и печёмся на солнце, — разве так гуляют? А Григорий с Машей
поедут до Савеловой балки, там пристанут,
приготовят нам чай и встретят нас… Григорий, приставай к берегу.
Через сутки, действительно, Шишкин исчез из города. На прощанье он вручил матери еще десять рублей и уверил ее, что
едет на вакацию к одному помещику
приготовлять к гимназии его сына.
— Вы отгадали, это от брата, — сказала она и, пробежав маленький листок, добавила: — все известие заключается вот в чем (она взяла снова письмо и снова его прочитала): «Сестра, я
еду к тебе; через неделю мы увидимся.
Приготовь мне мою комнату, я проживу с месяц.
Еду не один, а с Гор…»
Христенек
поехал вместе со мной, но на дороге опередил меня, чтобы приехать в Пизу прежде и
приготовить все нужное к принятию меня.
В полночь он разбудил работника и приказал ему
приготовить к пяти часам утра лошадь, чтобы
ехать на станцию, разделся и укрылся, но уснуть не мог.
Тогда я совсем было собрался
ехать за границу, выправил себе паспорт (стоивший уже всего пять рублей) и
приготовил целую тысячу рублей, на что (по тогдашним заграничным ценам и при тогдашнем русском курсе) можно было прожить несколько месяцев.
— Ох, Коленька, Коленька, — качала головой Фанни Михайловна, — всякому человеку своя судьба определена, к чему себя
приготовить, поверь мне, что ей только теперь кажется, что она без сожаления бросит сцену и
поедет с тобой в деревню заниматься хозяйством… Этого хватит на первые медовые месяцы, а потом ее снова потянет на народ… Публичность, успех, аплодисменты, овации — это жизнь, которая затягивает, и жизнь обыкновенной женщины не может уже удовлетворить.
— Вошли они к дядюшке вашему прямо в спальню и так учтиво попросили их тотчас же одеваться и с ними
ехать… Дяденька ваш сейчас же встали, а я уж приготовился их причесывать, делать букли и косу и пудремантель
приготовил, только Николай Петрович изволили сказать, что это не нужно… Дяденька ваш наскоро надел мундир и в карете Николая Петровича уехали, а куда неведомо… Меня словно обухом ударило, хожу по комнатам словно угорелый, так с час места ходил, вы и позвонили…
Он совершил обычный прием клиентов,
поехал затем в суд и по другим делам, приказав
приготовить к вечеру роскошный ужин и кофе с ликерами, сервировать его на две персоны в кабинете, а к семи часам туда же подать чай.
— И всем какая дача идет от казны! Сытно едим, славно запиваем медами, тешимся себе, сколько душе угодно, умирать не надо! Славный государь! Жаль только, что привязан к одной своей супруге. А то какой было
приготовил я ему букет прекраснейших женщин (он поднял три пальца к губам своим и чмокнул, как бы вкушал что-нибудь очень сладкого). Правда, я затем и
поехал в Московию, что думал найти здесь восток… настоящий восток, вы меня понимаете…
— Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, — и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова
ехать к ней и
приготовить ее.
Государь
ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы
приготовить кое-что и успеть встретить государя.
И вдруг эта женщина, в таком положении (она дорогой родила), ни минуты не задумалась, ничего не
приготовила, не собрала вещи и как была, когда его взяли, так и
поехала за ним за пять тысяч верст.
Он еще долго болтал, и трудно было понять, насмехается ли он явно надо мною или же и сам хочет избавиться от беспокойства, — настойчивые просьбы быть веселым и сейчас, немедленно, начать смеяться временами переходили почти в угрозу. Кончилось все планом колоссально интересной, колоссально веселой елки, которую мы с завтрашнего же утра начнем
приготовлять; сейчас же он закажет дерево — особенное, колоссальное дерево, сейчас же составит список покупок, сейчас же кто-то
поедет в город…
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и
приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам
поехал к начальству.