Неточные совпадения
Он
привел Авдотью Романовну обратно
в свою первую
комнату, служившую ему залой, и пригласил ее сесть на стул.
Какие вещи — рублей пятьсот стоят. «Положите, говорит, завтра поутру
в ее
комнату и не говорите, от кого». А ведь знает, плутишка, что я не утерплю — скажу. Я его просила посидеть, не остался; с каким-то иностранцем ездит, город ему показывает. Да ведь шут он, у него не разберешь, нарочно он или вправду. «Надо, говорит, этому иностранцу все замечательные трактирные заведения показать!» Хотел к нам
привезти этого иностранца. (Взглянув
в окно.) А вот и Мокий Парменыч! Не выходи, я лучше одна с ним потолкую.
Она
привела сына
в маленькую
комнату с мебелью
в чехлах. Два окна были занавешены кисеей цвета чайной розы, извне их затеняла зелень деревьев, мягкий сумрак был наполнен крепким запахом яблок, лента солнца висела
в воздухе и, упираясь
в маленький круглый столик, освещала на нем хоровод семи слонов из кости и голубого стекла. Вера Петровна говорила тихо и поспешно...
Выскакивая на середину
комнаты, раскачиваясь, точно пьяный, он описывал
в воздухе руками круги и эллипсы и говорил об обезьяне, доисторическом человеке, о механизме Вселенной так уверенно, как будто он сам создал Вселенную, посеял
в ней Млечный Путь, разместил созвездия, зажег солнца и
привел в движение планеты.
«Кошмар», — подумал он, опираясь рукою о стену, нащупывая ногою ступени лестницы. Пришлось снова зажечь спичку. Рискуя упасть, он сбежал с лестницы, очутился
в той
комнате, куда сначала
привел его Захарий, подошел к столу и жадно выпил стакан противно теплой воды.
В Париже он остановился
в том же отеле, где и Марина, заботливо
привел себя
в порядок, и вот он — с досадой на себя за волнение, которое испытывал, — у двери
в ее
комнату, а за дверью отчетливо звучит знакомый, сильный голос...
Сердито, звонким голоском Морозов посоветовал ему сначала
привести себя
в порядок, постричься, помыться. Через минуту Гапон сидел на стуле среди
комнаты, а человек с лицом старика начал стричь его. Но, видимо, ножницы оказались тупыми или человек этот — неловким парикмахером, — Гапон жалобно вскрикнул...
Белые двери
привели в небольшую
комнату с окнами на улицу и
в сад. Здесь жила женщина.
В углу,
в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами, рядом с ним — хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
Он очень удивился, увидав, что его
привели не
в полицейскую часть, как он ожидал, а, очевидно,
в жандармское управление,
в маленькую
комнату полуподвального этажа: ее окно снаружи перекрещивала железная решетка, нижние стекла упирались
в кирпичи ямы, верхние показывали квадратный кусок розоватого неба.
Не дай Бог, когда Захар воспламенится усердием угодить барину и вздумает все убрать, вычистить, установить, живо, разом
привести в порядок! Бедам и убыткам не бывает конца: едва ли неприятельский солдат, ворвавшись
в дом, нанесет столько вреда. Начиналась ломка, паденье разных вещей, битье посуды, опрокидыванье стульев; кончалось тем, что надо было его выгнать из
комнаты, или он сам уходил с бранью и с проклятиями.
Райский засмеялся и пошел с ней. Он отпустил жандарма, сказавши, что приедет через час, потом пошел к Марку и
привел его
в свою
комнату.
— Вынь все из него и положи
в моей
комнате, — сказал он, — а чемодан вынеси куда-нибудь на чердак. — Вам, бабушка, и вам, милые сестры, я
привез кое-какие безделицы на память… Надо бы принести их сюда…
Когда утром убирали со стола кофе,
в комнату вваливалась здоровая баба, с необъятными красными щеками и вечно смеющимся — хоть бей ее — ртом: это нянька внучек, Верочки и Марфеньки. За ней входила лет двенадцати девчонка, ее помощница.
Приводили детей завтракать
в комнату к бабушке.
Едва помню, как
привели меня
в какую-то дымную, закуренную
комнату, со множеством разных людей, стоявших и сидевших, ждавших и писавших; я продолжал и здесь кричать, я требовал акта.
«Вы, верно, не обедали, — сказал Болтин, — а мы уже кончили свой обед: не угодно ли закусить?» Он
привел меня
в кают-компанию, просторную
комнату внизу, на кубрике, без окон, но с люком наверху, чрез который падает обильный свет.
Впрочем, всем другим нациям простительно не уметь наслаждаться хорошим чаем: надо знать, что значит чашка чаю, когда войдешь
в трескучий, тридцатиградусный мороз
в теплую
комнату и сядешь около самовара, чтоб оценить достоинство чая. С каким наслаждением пили мы чай, который
привез нам
в Нагасаки капитан Фуругельм! Ящик стоит 16 испанских талеров;
в нем около 70 русских фунтов; и какой чай! У нас он продается не менее 5 руб. сер. за фунт.
Некоторым нужно было что-то купить, и мы велели везти себя
в европейский магазин; но собственно европейских магазинов нет: европейцы ведут оптовую торговлю,
привозят и увозят грузы, а розничная торговля вся
в руках китайцев. Лавка была большая,
в две
комнаты: и чего-чего
в ней не было! Полотна, шелковые материи, сигары, духи, мыло, помада, наконец, китайские резные вещи, чай и т. п.
Жизнь наша опять потекла прежним порядком. Ранним утром всякий занимался чем-нибудь
в своей
комнате: кто
приводил в порядок коллекцию собранных растений, животных и минералов, кто записывал виденное и слышанное, другие читали описание Капской колонии. После тиффинга все расходились по городу и окрестностям, потом обедали, потом смотрели на «картинку» и шли спать.
«Вон, например, у вас заметен недостаток
в первых домашних потребностях: окна заклеены бумагой, — говорил адмирал, глядя вокруг себя, — от этого
в комнатах и темно, и холодно; вам
привезут стекла, научат, как это делать.
Привалов
привез брата
в Узел и отвел ему несколько
комнат в доме, на прежней половине Ляховских.
В небольшой, зеленоватой и сыроватой
комнате, куда
привел меня дворецкий Александра Михайлыча, уже находился другой гость, совершенно раздетый.
В деревнях и маленьких городках у станционных смотрителей есть
комната для проезжих.
В больших городах все останавливаются
в гостиницах, и у смотрителей нет ничего для проезжающих. Меня
привели в почтовую канцелярию. Станционный смотритель показал мне свою
комнату;
в ней были дети и женщины, больной старик не сходил с постели, — мне решительно не было угла переодеться. Я написал письмо к жандармскому генералу и просил его отвести
комнату где-нибудь, для того чтоб обогреться и высушить платье.
Когда унтер-офицер
привел меня
в мою
комнату, я выпытал от него историю раненого.
В частном доме не было для меня особой
комнаты. Полицмейстер велел до утра посадить меня
в канцелярию. Он сам
привел меня туда, бросился на кресла и, устало зевая, бормотал: «Проклятая служба; на скачке был с трех часов да вот с вами провозился до утра, — небось уж четвертый час, а завтра
в девять часов с рапортом ехать».
Он меня
привел в директорскую
комнату.
Меня увезли к обер-полицмейстеру, не знаю зачем — никто не говорил со мною ни слова, потом опять
привезли в частный дом, где мне была приготовлена
комната под самой каланчой.
Этот знаток вин
привез меня
в обер-полицмейстерский дом на Тверском бульваре, ввел
в боковую залу и оставил одного. Полчаса спустя из внутренних
комнат вышел толстый человек с ленивым и добродушным видом; он бросил портфель с бумагами на стул и послал куда-то жандарма, стоявшего
в дверях.
— Какая смелость с вашей стороны, — продолжал он, — я удивляюсь вам;
в нормальном состоянии никогда человек не может решиться на такой страшный шаг. Мне предлагали две, три партии очень хорошие, но как я вздумаю, что у меня
в комнате будет распоряжаться женщина, будет все
приводить по-своему
в порядок, пожалуй, будет мне запрещать курить мой табак (он курил нежинские корешки), поднимет шум, сумбур, тогда на меня находит такой страх, что я предпочитаю умереть
в одиночестве.
Нырнув опять
в свою
комнату, пан Уляницкий принимался
приводить себя
в порядок.
Мы, дети, беспечно рассматривали эту виньетку, но истинное значение ее поняли только на следующее утро, когда отец велел поднять нас с постели и
привести в его
комнату.
Эта фраза
привела Кочетова
в бешенство. Кто смеет трогать его за руку? Он страшно кричал, топал ногами и грозил убить проклятого жида. Старик доктор покачал головой и вышел из
комнаты.
Потом Галактион что-то говорил с доктором, а тот его
привел куда-то
в дальнюю
комнату,
в которой лежал на диване опухший человек средних лет. Он обрадовался гостям и попросил рюмочку водки.
Скоро он попросил постояльцев очистить квартиру, а когда они уехали —
привез откуда-то два воза разной мебели, расставил их
в передних
комнатах и запер большим висячим замком...
Каждый раз, когда она с пестрой ватагой гостей уходила за ворота, дом точно
в землю погружался, везде становилось тихо, тревожно-скучно. Старой гусыней плавала по
комнатам бабушка,
приводя всё
в порядок, дед стоял, прижавшись спиной к теплым изразцам печи, и говорил сам себе...
В субботу, перед всенощной, кто-то
привел меня
в кухню; там было темно и тихо. Помню плотно прикрытые двери
в сени и
в комнаты, а за окнами серую муть осеннего вечера, шорох дождя. Перед черным челом печи на широкой скамье сидел сердитый, непохожий на себя Цыганок; дедушка, стоя
в углу у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то
в темноте, громко нюхала табак и ворчала...
Возница
привез меня
в Александровскую слободку, предместье поста, к крестьянину из ссыльных П. Мне показали квартиру. Небольшой дворик, мощенный по-сибирски бревнами, кругом навесы;
в доме пять просторных, чистых
комнат, кухня, но ни следа мебели. Хозяйка, молодая бабенка, принесла стол, потом минут через пять табурет.
Одна только Вера Лебедева оставалась еще некоторое время
в комнатах,
приводя их наскоро из праздничного
в обыкновенный вид.
Курьер как
привез его
в Лондон, так появился кому надо и отдал шкатулку, а Левшу
в гостинице
в номер посадил, но ему тут скоро скучно стало, да и есть захотелось. Он постучал
в дверь и показал услужающему себе на рот, а тот сейчас его и свел
в пищеприемную
комнату.
Когда начались военные действия, всякое воскресенье кто-нибудь из родных
привозил реляции; Кошанский читал их нам громогласно
в зале. Газетная
комната никогда не была пуста
в часы, свободные от классов: читались наперерыв русские и иностранные журналы при неумолкаемых толках и прениях; всему живо сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами при малейшем проблеске к лучшему. Профессора приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и событий, объясняя иное, нам недоступное.
Он
привел меня прямо
в четвертый этаж и остановился перед
комнатой, где над дверью была черная дощечка с надписью: № 13.
Через два или три часа
привезли вещи Лизы, и еще через час она перешла
в свою новую
комнату, где все было установлено
в порядке и
в печке весело потрескивали сухие еловые дрова.
Она
привела его
в свою
комнату, убранную со всей кокетливостью спальни публичного дома средней руки: комод, покрытый вязаной — скатертью, и на нем зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек; над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося
в своем гареме, с кальяном во рту; на стенах еще несколько фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского типа; розовый фонарь, свешивающийся на цепочках с потолка; круглый стол под ковровой скатертью, три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин
в углу на табуретке, за кроватью.
Все
комнаты были заняты, а
в зале не переставая заливался новый скрипач — молодой, развязный, бритый человек, которого где-то отыскал и
привел с собой бельмистый тапер.
Вторая приехавшая тетушка была Аксинья Степановна, крестная моя мать; это была предобрая, нас очень любила и очень ласкала, особенно без других; она даже
привезла нам гостинца, изюма и черносливу, но отдала тихонько от всех и велела так есть, чтоб никто не видал; она пожурила няньку нашу за неопрятность
в комнате и платье, приказала переменять чаще белье и погрозила, что скажет Софье Николавне,
в каком виде нашла детей; мы очень обрадовались ее ласковым речам и очень ее полюбили.
И она
привела Павла
в спальную Еспера Иваныча, окна которой были закрыты спущенными зелеными шторами, так что
в комнате царствовал полумрак. На одном кресле Павел увидел сидящую Мари
в парадном платье, приехавшую, как видно, поздравить новорожденного. Она похудела очень и заметно была страшно утомлена. Еспер Иваныч лежал, вытянувшись, вверх лицом на постели; глаза его как-то бессмысленно блуждали по сторонам; самое лицо было налившееся, широкое и еще более покосившееся.
Клеопатра Петровна, между тем, хотела было велеть для предстоящего вечера
привести комнату в более благоприличный вид.
— Дело, ваше благородие,
привез к вам, — сказал тот, входя к нему
в комнату.
— Что тебе к ужину велеть приготовить? — произнес он, стоя посередине
комнаты с каким-то растерявшимся взором. — Погоди, постой, я пошлю сейчас
в Клецково и оттуда отличнейших фруктов из оранжереи велю тебе
привезти.
— Я к вам постояльца
привел, — продолжал Неведомов, входя с Павлом
в номер хозяйки, который оказался очень пространной
комнатой. Часть этой
комнаты занимал длинный обеденный стол, с которого не снята еще была белая скатерть, усыпанная хлебными крошками, а другую часть отгораживали ширмы из красного дерева, за которыми Каролина Карловна, должно быть, и лежала
в постели.
Комната,
в которую Стрелов
привел Петеньку, смотрела светло и опрятно; некрашеный пол был начисто вымыт и снабжен во всю длину полотняною дорожкой; по стенам и у окон стояли красного дерева стулья с деревянными выгнутыми спинками и волосяным сиденьем; посредине задней стены был поставлен такой же формы диван и перед ним продолговатый стол с двумя креслами по бокам;
в углу виднелась этажерка с чашками и небольшим количеством серебра.