Неточные совпадения
И вот вожделенная минута наступила. В одно
прекрасное утро, созвавши будочников, он привел их к берегу реки, отмерил шагами пространство, указал глазами на течение и ясным
голосом произнес...
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный
голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою
прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы спеть.
Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали. У самого входа в сад они встретили слепую М-mе Berthe с проводницей, и князь порадовался на умиленное выражение старой Француженки, когда она услыхала
голос Кити. Она тотчас с французским излишеством любезности заговорила с ним, хваля его зa то, что у него такая
прекрасная дочь, и в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один
голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней
прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы своей и вся разлилася в жалостных речах, выговаривая их тихим-тихим
голосом, подобно когда ветер, поднявшись
прекрасным вечером, пробежит вдруг по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие звуки, и ловит их с непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся веселых песен народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
— Я уже думал, что вы не приедете сегодня, — заговорил он приятным
голосом, любезно покачиваясь, подергивая плечами и показывая
прекрасные белые зубы. — Разве что на дороге случилось?
— А! вот вы куда забрались! — раздался в это мгновение
голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный в домоделанный полотняный пиджак и с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове. — Я вас искал, искал… Но вы отличное выбрали место и
прекрасному предаетесь занятию. Лежа на «земле», глядеть в «небо»… Знаете ли — в этом есть какое-то особенное значение!
— Матушка, матушка! — нежным, но сиплым
голосом говорил, уже входя в кабинет, Опенкин. — Зачем сей быстроногий поверг меня в печаль и страх! Дай ручку, другую! Марфа Васильевна! Рахиль
прекрасная, ручку, ручку…
— Да, я самая, — сказала Лидия и, во весь рот открывая ряд
прекрасных зубов, улыбнулась доброю, детскою улыбкой. — Это тетя очень хотела вас видеть. Тетя! — обратилась она в дверь приятным нежным
голосом.
Голос у него был
прекрасный, громкий и симпатичный, и даже в самом
голосе этом как будто заслышалось уже нечто искреннее и простодушное.
— Здравствуй, батюшка, милости просим, — медленно раздался за моей спиной сочный и приятный
голос. Я оглянулся: передо мною, в синей долгополой шинели, стоял старик среднего роста, с белыми волосами, любезной улыбкой и с
прекрасными голубыми глазами.
Аркадий Павлыч говорит
голосом мягким и приятным, с расстановкой и как бы с удовольствием пропуская каждое слово сквозь свои
прекрасные, раздушенные усы; также употребляет много французских выражений, как-то: «Mais c’est impayable!» [Забавно! (фр.)], «Mais comment donc!» [Как же! (фр.)] и пр.
— Нет, я не видела тебя, я не видела лица твоего; ты являлась мне, я видела тебя, но ты окружена сиянием, я не могла видеть тебя, я видела только, что ты
прекраснее всех. Твой
голос, я слышу его, но я слышу только, что твой
голос прекраснее всех.
Золотистым отливом сияет нива; покрыто цветами поле, развертываются сотни, тысячи цветов на кустарнике, опоясывающем поле, зеленеет и шепчет подымающийся за кустарником лес, и он весь пестреет цветами; аромат несется с нивы, с луга, из кустарника, от наполняющих лес цветов; порхают по веткам птицы, и тысячи
голосов несутся от ветвей вместе с ароматом; и за нивою, за лугом, за кустарником, лесом опять виднеются такие же сияющие золотом нивы, покрытые цветами луга, покрытые цветами кустарники до дальних гор, покрытых лесом, озаренным солнцем, и над их вершинами там и здесь, там и здесь, светлые, серебристые, золотистые, пурпуровые, прозрачные облака своими переливами слегка оттеняют по горизонту яркую лазурь; взошло солнце, радуется и радует природа, льет свет и теплоту, аромат и песню, любовь и негу в грудь, льется песня радости и неги, любви и добра из груди — «о земля! о нега! о любовь! о любовь, золотая,
прекрасная, как утренние облака над вершинами тех гор»
— Я, — отвечал мне тот же
голос, — я, мой
прекрасный молодой человек.
В
прекрасный зимний день Мощинского хоронили. За гробом шли старик отец и несколько аристократических господ и дам, начальство гимназии, много горожан и учеников. Сестры Линдгорст с отцом и матерью тоже были в процессии. Два ксендза в белых ризах поверх черных сутан пели по — латыни похоронные песни, холодный ветер разносил их высокие
голоса и шевелил полотнища хоругвей, а над толпой, на руках товарищей, в гробу виднелось бледное лицо с закрытыми глазами,
прекрасное, неразгаданное и важное.
— Charmant, charmante idèe, [Прекрасно,
прекрасная идея (фр.).] — сказала она с спокойной уверенностью знатока. — Скажите, вы написали что-нибудь для женского
голоса, для mezzo-soprano?
Бывало, Агафья, вся в черном, с темным платком на голове, с похудевшим, как воск прозрачным, но все еще
прекрасным и выразительным лицом, сидит прямо и вяжет чулок; у ног ее, на маленьком креслице, сидит Лиза и тоже трудится над какой-нибудь работой или, важно поднявши светлые глазки, слушает, что рассказывает ей Агафья; а Агафья рассказывает ей не сказки: мерным и ровным
голосом рассказывает она житие пречистой девы, житие отшельников, угодников божиих, святых мучениц; говорит она Лизе, как жили святые в пустынях, как спасались, голод терпели и нужду, — и царей не боялись, Христа исповедовали; как им птицы небесные корм носили и звери их слушались; как на тех местах, где кровь их падала, цветы вырастали.
С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай целый день, во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высокиих. Только спросит молода дочь купецкая, красавица писаная: «Здесь ли ты, мой добрый, любимый господин?» Отвечает лесной зверь, чудо морское: «Здесь, госпожа моя
прекрасная, твой верный раб, неизменный друг». И не пугается она его
голоса дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет.
В этот момент, когда глухой занавес окончательно готов был отделить от меня весь этот
прекрасный мир, я увидел: невдалеке, размахивая розовыми руками-крыльями, над зеркалом мостовой скользила знакомая, громадная голова. И знакомый, сплющенный
голос...
Придет мать — весна-красна,
Лузья, болота разольются,
Древа листами оденутся,
И запоют птицы райски
Архангельскими
голосами;
А ты из пустыни вон изыдешь,
Меня, мать
прекрасную, покинешь! [35...
— Помилуйте, как же это возможно! — воскликнул Белавин. — Это лицедей, балетчик, а тот человек… Помилуйте: одно уж это осмысленное,
прекрасное подвижное лицо, этот симпатичный
голос… помилуйте!
Всё, что он видел и слышал, было так мало сообразно с его прошедшими, недавними впечатлениями: паркетная светлая, большая зала экзамена, веселые, добрые
голоса и смех товарищей, новый мундир, любимый царь, которого он семь лет привык видеть, и который, прощаясь с ними со слезами, называет их детьми своими, — и так мало всё, что он видел, похоже на его
прекрасные, радужные, великодушные мечты.
Она оттеняла каждое лицо и отлично выдерживала его характер, пуская в ход свою мимику, унаследованную ею вместе с итальянскою кровью; не щадя ни своего нежного
голоса, ни своего
прекрасного лица, она — когда нужно было представить либо выжившую из ума старуху, либо глупого бургомистра, — корчила самые уморительные гримасы, ежила глаза, морщила нос, картавила, пищала…
— Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий юный
голос из глубины залы. Это был
голос очень молоденького учителя уездного училища,
прекрасного молодого человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь в статью, назначенную для публичного чтения…
«Раз (объяснял он), было это с певчими, ходил я в штатском уборе на самый верх на оперу „Жизнь за царя“, и от
прекрасного пения
голосов после целую ночь в восторге плакал; а другой раз, опять тоже переряженный по-цивильному, ходил глядеть, как самого царя Ахиллу представляли.
Причина же усталости было то, что накануне он был в маскараде и, как обыкновенно, прохаживаясь в своей кавалергардской каске с птицей на голове, между теснившейся к нему и робко сторонившейся от его огромной и самоуверенной фигуры публикой, встретил опять ту маску, которая в прошлый маскарад, возбудив в нем своей белизной,
прекрасным сложением и нежным
голосом старческую чувственность, скрылась от него, обещая встретить его в следующем маскараде.
Странные мечты вызывало у Матвея её бледное лицо и тело, непроницаемо одетое чёрной одеждой: ему казалось, что однажды женщина сбросит с плеч своих всё тёмное и явится перед людьми
прекрасная и чистая, как белая лебедь сказки, явится и, простирая людям крепкие руки, скажет
голосом Василисы Премудрой...
В
прекрасный зимний день ему вздумалось прокатиться в санях по Невскому; за Аничковым мостом его нагнали большие сани тройкой, поравнялись с ним, хотели обогнать, — вы знаете сердце русского: поручик закричал кучеру: «Пошел!» — «Пошел!» — закричал львиным
голосом высокий, статный мужчина, закутанный в медвежью шубу и сидевший в других санях.
— Какое
прекрасное изобретение сон, говорил Санхо Панчо! — сонным
голосом бормотал Пепко, поворачиваясь лицом к стене.
Видимо, у него был
прекрасный характер, потому что в таких случаях он начинал оправдываться виноватым
голосом, просил прощения и вообще употреблял все средства, чтобы потушить беду домашними средствами.
— Довольно; будет, Терентьич, — прервала тихим
голосом прекрасная Анастасья. — Ты уж устал. Мамушка, вели дать ему чарку водки.
— А в «
Прекрасной Елене» она, голубчик, выходила совсем почти голенькая… — вдруг прорвался сквозь шум тонкий и умиленный
голос Робустова.
Этот
голос принадлежал молодой женщине, тоже
прекрасной, но составляющей резкий контраст с воздушной Дорой. Это была женщина земная: высокая, стройная, с роскошными круглыми формами, с большими черными глазами, умно и страстно смотрящими сквозь густые ресницы, и до синевы черными волосами, изящно оттеняющими высокий мраморный лоб и бледное лицо, которое могло много рассказать о борьбе воли со страстями и страданиями.
Прежде всего девочки нескладными и визгливыми
голосами пропели предучебную молитву; затем законоучитель, именно знакомый нам отец Иоанн, прочел
прекрасную речь полусветского и полудуховного содержания: «О добродетелях и о путях к оным».
Проповеди его были не подготовленные, очень простые, теплые, всегда направленные к подъему наших чувств в христианском духе, и он произносил их
прекрасным звучным
голосом, который долетал во все углы церкви.
— Нет-с, я не продал бы моих паев, я дело понимаю иначе, — сказал с достоинством Янсутский и затем обратился к Бегушеву: — А я было, Александр Иванович, приехал к вам попросить вас откушать ко мне; я, собственно, живу здесь несколько на бивуаках, но тут существуют
прекрасные отели, можно недурно пообедать, — проговорил он заискивающим
голосом.
— O ma belle chвtelaine! [моя
прекрасная владычица! (франц.)] — воскликнул он своим дребезжащим от старости и волнения
голосом. — O ma charmante chвtelaine! [моя очаровательная владычица! (франц.)] О милое дитя мое! вы мне так много на-пом-нили… из того, что давно прошло… Я тогда пел дуэты… с виконтессой… этот самый романс… а теперь… Я не знаю, что уже те-перь…
Маша(сдерживая восторг). Когда он сам читает что-нибудь, то глаза у него горят и лицо становится бледным. У него
прекрасный, печальный
голос, а манеры как у поэта.
— Встань, возлюбленная моя.
Прекрасная моя, выйди. Близится утро, раскрываются цветы, виноград льет свое благоухание, время пения настало,
голос горлицы доносится с гор.
Переполненный вдохновлявшими нас с Григорьевым мелодиями опер, преимущественно «Роберта», я был очень рад встретить
прекрасную музыкальную память и приятное сопрано у Лины, и бедная больная мать в дни, когда недуг позволял ей вставать с постели, изумлялась, что мы с сестрою, никогда не жившие вместе, так часто певали в два
голоса одно и то же.
Мочалов-сын и тогда уже показывал необыкновенный талант, бездну огня и чувства; дочь ничего не обещала, несмотря на
прекрасные глаза, хотя и была впоследствии несколько лет любимицей Москвы и даже знаменитостью, особенно когда выучилась с
голосу подражать некоторым блестящим местам в игре Семеновой, приезжавшей от времени до времени восхищать Москву.
Имея слабую грудь и
голос, он поручил мне чтение своей
прекрасной статьи в Обществе любителей российской словесности.
В июле… ночью. Странную приятность
Я находил в ее печальном взоре
И помертвелых губах. Это странно.
Ты, кажется, ее не находил
Красавицей. И точно, мало было
В ней истинно
прекрасного. Глаза,
Одни глаза. Да взгляд… такого взгляда
Уж никогда я не встречал. А
голосУ ней был тих и слаб — как у больной —
Муж у нее был негодяй суровый,
Узнал я поздно… Бедная Инеза!..
Горькое чувство изобразилось на
прекрасном лице Станислава, он отвечал глухим
голосом...
— Отличная квартира. Я эту хозяйку, Любовь Петровну, давно знаю.
Прекрасная женщина. Она прежде была испорчена и на
голоса крикивала, да, верно, ей это прошло.
Марья уверенно шла немного в стороне и впереди и продолжала выкрикивать нараспев с какой-то проникающей страстностью… Такая же страстность и такая же изумительная уверенность в своей правоте слышалась в тоне Абрамки. Его
прекрасные глаза горели и, казалось, метали искры, а
голос звенел и заражал глубокой искренностью негодования.
Восторг был такой же, и надобно правду сказать, что величественная фигура Яковлева в древней воинской одежде, его обнаженная от шлема голова,
прекрасные черты лица, чудесные глаза, устремленные к небу, его
голос, громозвучный и гармонический, сильное чувство, с каким произносил он эти превосходные стихи — были точно увлекательны!
— Кто там? — слышался из дальних комнат протяжный
голос, который казался мне таким
прекрасным.
— Я живу в деревне недолго, Егор Иваныч, — говорит он, стараясь сделать свой
голос проникновенным, — и убедительно прижимает руку к груди. — И я согласен, я абсолютно согласен с вами в том, что я не знаю деревни. Но во всем, что я до сих пор видел, так много трогательного, и глубокого, и
прекрасного… Ну да, вы, конечно, возразите, что я молод, что я увлекаюсь… Я и с этим готов согласиться, но, жестоковыйный практик, поглядите на народную жизнь с философской точки зрения…