Неточные совпадения
— В докладе моем «О соблазнах мнимого
знания» я указал, что фантастические, невообразимые числа математиков — ирреальны, не способны дать физически ясного
представления о вселенной, о нашей, земной, природе, и о жизни плоти человечий, что математика есть метафизика двадцатого столетия и эта наука влечется к схоластике средневековья, когда диавол чувствовался физически и считали количество чертей на конце иглы.
«
Представление отечество недоступно человеку массы. “Мы — не русские, мы — самарские”. Отечество — это понятие интеллектуальной силы. Если нет
знания истории отечества, оно — не существует».
Чтобы выйти из этого однообразия, необходимо прежде всего понять, что тут главным действующим лицом является «вера» и что
представление о «вере» объемлет собой не только всего человека, но весь мир, всю область
знания.
Недостаток
знания восполнялся в нашем воспитании эстетикой, но и эстетика эта была совершенно особенная. Бессодержательная, болтливая, с наклонностью к округлению периодов и далеко не чуждая
представления о безделице. В основе лежала ежели не прямо чувственность, то скоропреходящая, мало задерживающая, почти болезненная впечатлительность.
Культурный человек вообще есть личность, в значительной степени пользующаяся досугом, имеющая более или менее отчетливые
представления о комфорте и жизненных удобствах, охотно делающая экскурсии в область эстетики и спекулятивного мышления, но очень редко обладающая прикладными
знаниями, то есть тем именно орудием, которое более всего необходимо, чтоб быть деятелем-земледельцем.
Прошлый раз я написал много ненужного и жалкого вздора, и, к сожалению, вы теперь уже получили и прочли его. Боюсь, что он даст вам ложное
представление о моей личности, а также о действительном состоянии моих умственных способностей. Впрочем, я верю в ваши
знания и в ваш ясный ум, гг. эксперты.
По сравнению с мышлением низшею формою религиозного сознания является то, что обычно зовется «верою» и что Гегель характеризует как
знание в форме «
представления» (Vorstellung): на ней лежит печать субъективности, непреодоленной раздвоенности субъекта и объекта.
Рассуждая же в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни
представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или свет; не живет и не есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни
знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
Потому Бог познается во всем и помимо всего; и в ведении познается Бог, и в неведении, и Ему присуши и мышление, и разум, и
знание, и осязание, и ощущение, и
представление, и фантазия, и имя, и все прочее, а вместе Он не мыслится, не высказывается, не именуется, и не есть что-либо из сущего, и не познается в чем-либо сущем; и во всем есть все, и в ничем ничто (εν οΰδενΐ ουδέν), и во всем познается всеми, и ни в чем никем» (εξ οΰδενός οΰδενί) (de d. п., VII, 3, с.
Рассматривая себя так, в пространстве и во времени, в связи с другими существами, человек соединяет свое истинное внутреннее
знание самого себя с внешним наблюдением себя и получает о себе
представление, как о человеке вообще, подобном всем другим людям; по этому условному
знанию себя человек получает и о других людях некоторое внешнее
представление, но не знает их.
Существа эти были бы совершенно непонятны для него, если бы он не имел
знания о человеке вообще; но имея это
знание и отвлекая от понятия человека его разумное сознание, он получает и о животных некоторое
представление, но
представление это еще менее для него похоже на
знание, чем его
представление о людях вообще.
Разрешение вопроса о свободе и необходимости для истории, перед другими отраслями
знания, в которых разрешался этот вопрос, имеет то преимущество, что для истории вопрос этот относится не к самой сущности воли человека, а к
представлению о проявлении этой воли в прошедшем и в известных условиях.
Признание это уничтожает возможность существования законов, т. е. какого бы то ни было
знания. Если существует хоть одно свободно двигающееся тело, то не существует более законов Келлера и Ньютона и не существует более никакого
представления о движении небесных тел. Если существует один свободный поступок человека, то не существует ни одного исторического закона и никакого
представления об исторических событиях.