Неточные совпадения
Так было и в настоящем случае. Как ни воспламенились сердца обывателей
по случаю
приезда нового начальника, но прием его значительно расхолодил их.
На другой день
по их
приезде пошел проливной дождь, и ночью потекло в коридоре и в детской, так что кроватки перенесли в гостиную.
Анна приехала в Петербург рано утром; за ней была выслана карета
по ее телеграмме, и потому Алексей Александрович мог знать о ее
приезде.
На другой день
по своем
приезде князь в своем длинном пальто, со своими русскими морщинами и одутловатыми щеками, подпертыми крахмаленными воротничками, в самом веселом расположении духа пошел с дочерью на воды.
На другой же день
по своем
приезде Вронский поехал к ней и, застав одну, прямо высказал свое желание.
Вместе с путешественником было доложено о
приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные с правителем дел и еще надо было съездить
по серьезному и важному делу к одному значительному лицу. Алексей Александрович только успел вернуться к пяти часам, времени своего обеда, и, пообедав с правителем дел, пригласил его с собой вместе ехать на дачу и на скачки.
Левин в этот свой
приезд сошелся опять близко с бывшим товарищем
по университету, профессором Катаваcовым, с которым он не видался со времени своей женитьбы.
Но в это самое время вышла княгиня. На лице ее изобразился ужас, когда она увидела их одних и их расстроенные лица. Левин поклонился ей и ничего не сказал. Кити молчала, не поднимая глаз. «Слава Богу, отказала», — подумала мать, и лицо ее просияло обычной улыбкой, с которою она встречала
по четвергам гостей. Она села и начала расспрашивать Левина о его жизни в деревне. Он сел опять, ожидая
приезда гостей, чтоб уехать незаметно.
Наконец бричка, сделавши порядочный скачок, опустилась, как будто в яму, в ворота гостиницы, и Чичиков был встречен Петрушкою, который одною рукою придерживал полу своего сюртука, ибо не любил, чтобы расходились полы, а другою стал помогать ему вылезать из брички. Половой тоже выбежал, со свечою в руке и салфеткою на плече. Обрадовался ли Петрушка
приезду барина, неизвестно,
по крайней мере, они перемигнулись с Селифаном, и обыкновенно суровая его наружность на этот раз как будто несколько прояснилась.
Он очень долго жал ему руку и просил убедительно сделать ему честь своим
приездом в деревню, к которой,
по его словам, было только пятнадцать верст от городской заставы.
По движениям губ и рук их видно было, что они были заняты живым разговором; может быть, они тоже говорили о
приезде нового генерал-губернатора и делали предположения насчет балов, какие он даст, и хлопотали о вечных своих фестончиках и нашивочках.
Бульба
по случаю
приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.
— В кои-то веки разик можно, — пробормотал старик. — Впрочем, я вас, господа, отыскал не с тем, чтобы говорить вам комплименты; но с тем, чтобы, во-первых, доложить вам, что мы скоро обедать будем; а во-вторых, мне хотелось предварить тебя, Евгений… Ты умный человек, ты знаешь людей, и женщин знаешь, и, следовательно, извинишь… Твоя матушка молебен отслужить хотела
по случаю твоего
приезда. Ты не воображай, что я зову тебя присутствовать на этом молебне: уж он кончен; но отец Алексей…
Старики Базаровы тем больше обрадовались внезапному
приезду сына, чем меньше они его ожидали. Арина Власьевна до того переполошилась и взбегалась
по дому, что Василий Иванович сравнил ее с «куропатицей»: куцый хвостик ее коротенькой кофточки действительно придавал ей нечто птичье. А сам он только мычал да покусывал сбоку янтарчик своего чубука да, прихватив шею пальцами, вертел головою, точно пробовал, хорошо ли она у него привинчена, и вдруг разевал широкий рот и хохотал безо всякого шума.
Слуга вошел и доложил о
приезде председателя казенной палаты, сладкоглазого старика с сморщенными губами, который чрезвычайно любил природу, особенно в летний день, когда,
по его словам, «каждая пчелочка с каждого цветочка берет взяточку…». Аркадий удалился.
— Спасибо, Аркаша, — глухо заговорил Николай Петрович, и пальцы его опять заходили
по бровям и
по лбу. — Твои предположения действительно справедливы. Конечно, если б эта девушка не стоила… Это не легкомысленная прихоть. Мне нелегко говорить с тобой об этом; но ты понимаешь, что ей трудно было прийти сюда при тебе, особенно в первый день твоего
приезда.
Надо теперь перенестись несколько назад, до
приезда Штольца на именины к Обломову, и в другое место, далеко от Выборгской стороны. Там встретятся знакомые читателю лица, о которых Штольц не все сообщил Обломову, что знал,
по каким-нибудь особенным соображениям или, может быть, потому, что Обломов не все о них расспрашивал, тоже, вероятно,
по особенным соображениям.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то,
по крайней мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его
приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности к зрелым летам, воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.
Я был у ней доселе всего лишь один раз, в начале моего
приезда из Москвы,
по какому-то поручению от матери, и помню: зайдя и передав порученное, ушел через минуту, даже и не присев, а она и не попросила.
Я начал с самой первой нашей встречи, тогда у князя,
по ее
приезде из Москвы; потом рассказал, как все это шло постепенно.
Вот она-то, тотчас
по моем
приезде, и появилась опять водворять меня.
Говорят, жители не показывались нам более потому, что перед нашим
приездом умерла вдовствующая королева, мать регента, управляющего островами вместо малолетнего короля.
По этому случаю наложен траур на пятьдесят дней. Мы видели многих в белых травяных халатах. Известно, что белый цвет — траурный на Востоке.
На последнее полномочные сказали, что дадут знать о салюте за день до своего
приезда. Но адмирал решил, не дожидаясь ответа о том, примут ли они салют себе, салютовать своему флагу, как только наши катера отвалят от фрегата. То-то будет переполох у них! Все остальное будет по-прежнему, то есть суда расцветятся флагами, люди станут
по реям и — так далее.
Далее показала, что она при вторичном своем
приезде в номер купца Смелькова действительно дала ему,
по наущению Картинкина, выпить в коньяке каких-то порошков, которые она считала усыпительными, с тем, чтобы купец заснул и поскорее отпустил ее.
— Ну, что я слышу про тебя? Какие-то чудеса, — говорила ему графиня Катерина Ивановна, поя его кофеем тотчас после его
приезда. — Vous posez pour un Howard! [Ты разыгрываешь из себя Говарда!] Помогаешь преступникам. Ездишь
по тюрьмам. Исправляешь.
Комната Нехлюдова была не занята, но не убрана, и от сундуков проходы к ней были трудны, так что
приезд Нехлюдова, очевидно, мешал тем делам, которые
по какой-то странной инерции совершались в этой квартире.
Город особенно странно и по-новому в этот
приезд поразил Нехлюдова.
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье
по комнатам в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок в окна, вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход в разукрашенную ярко-освещенную залу,
приезд гостей, музыка, танцы, конфеты, вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми, больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимназистами — всех возможных сословий, возрастов и характеров.
Что заставило Привалова сделать визит Бахареву сейчас же
по своем
приезде в Узел?
Он именно, чуть не
по пальцам, высчитал, что Митя, в первый
приезд свой в Мокрое, за месяц почти пред катастрофой, не мог истратить менее трех тысяч или «разве без самого только малого.
— Я жених, формальный и благословенный, произошло все в Москве,
по моем
приезде, с парадом, с образами, и в лучшем виде. Генеральша благословила и — веришь ли, поздравила даже Катю: ты выбрала, говорит, хорошо, я вижу его насквозь. И веришь ли, Ивана она невзлюбила и не поздравила. В Москве же я много и с Катей переговорил, я ей всего себя расписал, благородно, в точности, в искренности. Все выслушала...
Только впоследствии объяснилось, что Иван Федорович приезжал отчасти
по просьбе и
по делам своего старшего брата, Дмитрия Федоровича, которого в первый раз отроду узнал и увидал тоже почти в это же самое время, в этот самый
приезд, но с которым, однако же,
по одному важному случаю, касавшемуся более Дмитрия Федоровича, вступил еще до
приезда своего из Москвы в переписку.
— Ах вы, отцы наши! — воскликнул Софрон, — да как же им худо идти, делам-то! Да ведь вы, наши отцы, вы, милостивцы, деревеньку нашу просветить изволили приездом-то своим, осчастливили
по гроб дней. Слава тебе, Господи, Аркадий Павлыч, слава тебе, Господи! Благополучно обстоит все милостью вашей.
Но когда восстановился порядок, Бьюмонт,
по требованию своих новых знакомых рассказывая свою жизнь, начал прямо с
приезда в Соединенные Штаты.
Приезд богатого соседа есть важная эпоха для деревенских жителей. Помещики и их дворовые люди толкуют о том месяца два прежде и года три спустя. Что касается до меня, то, признаюсь, известие о прибытии молодой и прекрасной соседки сильно на меня подействовало; я горел нетерпением ее увидеть, и потому в первое воскресенье
по ее
приезде отправился после обеда в село *** рекомендоваться их сиятельствам, как ближайший сосед и всепокорнейший слуга.
Егоровна от имени его пригласила попа и весь причет церковный на похоронный обед, объявив, что молодой барин не намерен на оном присутствовать, и таким образом отец Антон, попадья Федотовна и дьячок пешком отправились на барский двор, рассуждая с Егоровной о добродетелях покойника и о том, что, по-видимому, ожидало его наследника. (
Приезд Троекурова и прием, ему оказанный, были уже известны всему околодку, и тамошние политики предвещали важные оному последствия).
В тридцати верстах от него находилось богатое поместие князя Верейского. Князь долгое время находился в чужих краях, всем имением его управлял отставной майор, и никакого сношения не существовало между Покровским и Арбатовым. Но в конце мая месяца князь возвратился из-за границы и приехал в свою деревню, которой отроду еще не видал. Привыкнув к рассеянности, он не мог вынести уединения и на третий день
по своем
приезде отправился обедать к Троекурову, с которым был некогда знаком.
В деревню писал он всякую зиму, чтоб дом был готов и протоплен, но это делалось больше
по глубоким политическим соображениям, нежели серьезно, — для того, чтоб староста и земский, боясь близкого
приезда, внимательнее смотрели за хозяйством.
По обыкновению всех губернских городов, я после
приезда во Владимир зашел раз после обедни к архиерею.
Ни прислужить по-столичному, ни возвестить как следует
приезд гостя он не умел, беспощадно перевирал фамилии, перепутывал названия улиц и в довершение всего перенес в московскую квартиру ту же нестерпимую неопрятность, которая отличала его в деревне.
Она рассказала мне, что ей совсем не скучно, а ежели и случится соскучиться, то она уходит к соседским детям, которые у нее бывают в гостях; что она, впрочем,
по будням и учится, и только теперь,
по случаю моего
приезда, бабушка уволила ее от уроков.
В один из таких
приездов ему доложили, что уже три дня ходит какой-то чиновник с кокардой и портфелем, желающий говорить лично «только с самим»
по важному делу, и сейчас он пришел и просит доложить.
Уже вскоре после
приезда, в кухне во время обеда, вспыхнула ссора: дядья внезапно вскочили на ноги и, перегибаясь через стол, стали выть и рычать на дедушку, жалобно скаля зубы и встряхиваясь, как собаки, а дед, стуча ложкой
по столу, покраснел весь и звонко — петухом — закричал...
Один смотритель тюрьмы всегда аккуратно давал
по 30, когда же ему пришлось однажды исполнять должность начальника округа, то свою обычную порцию он сразу повысил до 100, точно эти сто розог были необходимым признаком его новой власти; и он не изменял этому признаку до самого
приезда начальника округа, а потом опять, так же добросовестно и сразу, съехал на 30.
Незадолго до моего
приезда гиляк-надзиратель
по долгу службы убил каторжного, и местные мудрецы решали вопрос о том, как он стрелял — спереди или сзади, то есть отдавать гиляка под суд или нет.
Доктор рассказал мне, что незадолго до моего
приезда, во время медицинского осмотра скота на морской пристани, у него произошло крупное недоразумение с начальником острова и что будто бы даже в конце концов генерал замахнулся на него палкой; на другой же день он был уволен
по прошению, которого не подавал.
В Александровской тюрьме
по случаю его
приезда арестантов кормили свежим мясом и даже олениной; он обошел все камеры, принимал прошения и приказал расковать многих кандальных.
Еще южнее,
по линии проектированного почтового тракта, есть селение Вальзы, основанное в 1889 г. Тут 40 мужчин и ни одной женщины. За неделю до моего
приезда, из Рыковского были посланы три семьи еще южнее, для основания селения Лонгари, на одном из притоков реки Пороная. Эти два селения, в которых жизнь едва только начинается, я оставлю на долю того автора, который будет иметь возможность проехать к ним
по хорошей дороге и видеть их близко.
От
приезду моего на почтовый стан до того времени, как лошади вновь впряжены были в мою повозку, прошло
по крайней мере целой час. Но повозки его превосходительства запряжены были не более как в четверть часа… и поскакали они на крылех ветра. А мои клячи, хотя лучше казалися тех, кои удостоилися везти превосходительную особу, но, не бояся гранодерского кнута, бежали посредственною рысью.
Возвращаяся чрез Клин, я уже не нашел слепого певца. Он за три дни моего
приезда умер. Но платок мой, сказывала мне та, которая ему приносила пирог
по праздникам, надел, заболев перед смертию, на шею, и с ним положили его во гроб. О! если кто чувствует цену сего платка, тот чувствует и то, что во мне происходило, слушав сие.