Неточные совпадения
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но и то
смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как
приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
— Подайте чаю да скажите Сереже, что Алексей Александрович
приехал. Ну, что, как твое здоровье? Михаил Васильевич, вы у меня не были;
посмотрите, как
на балконе у меня хорошо, — говорила она, обращаясь то к тому, то к другому.
— Сейчас
посмотрю, — отвечал швейцар и, взглянув
на конторке, достал и подал ей квадратный тонкий конверт телеграммы. «Я не могу
приехать раньше десяти часов. Вронский», прочла она.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за стол, написала несколько строк, вложила в конверт. — Я пишу, чтоб он
приехал обедать. У меня одна дама к обеду остается без мужчины.
Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я
на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а мне надо сделать распоряжения.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней в комнату. Анна вопросительно взглянула ей в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым,
на партию крокета. «
Приезжайте хоть
посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
— Что это от вас зависит, — повторил он. — Я хотел сказать… я хотел сказать… Я за этим
приехал… что… быть моею женой! — проговорил он, не зная сам, что̀ говорил; но, почувствовав, что самое страшное сказано, остановился и
посмотрел на нее.
«Пятнадцать минут туда, пятнадцать назад. Он едет уже, он
приедет сейчас. — Она вынула часы и
посмотрела на них. — Но как он мог уехать, оставив меня в таком положении? Как он может жить, не примирившись со мною?» Она подошла к окну и стала
смотреть на улицу. По времени он уже мог вернуться. Но расчет мог быть неверен, и она вновь стала вспоминать, когда он уехал, и считать минуты.
Брат же,
на другой день
приехав утром к Вронскому, сам спросил его о ней, и Алексей Вронский прямо сказал ему, что он
смотрит на свою связь с Карениной как
на брак; что он надеется устроить развод и тогда женится
на ней, а до тех пор считает ее такою же своею женой, как и всякую другую жену, и просит его так передать матери и своей жене.
Засверкали глазенки у татарчонка, а Печорин будто не замечает; я заговорю о другом, а он,
смотришь, тотчас собьет разговор
на лошадь Казбича. Эта история продолжалась всякий раз, как
приезжал Азамат. Недели три спустя стал я замечать, что Азамат бледнеет и сохнет, как бывает от любви в романах-с. Что за диво?..
— Прошу пана оказать услугу! — произнес жид, — вот князь
приехал из чужого края, хочет
посмотреть на козаков. Он еще сроду не видел, что это за народ козаки.
—
Смотрите, добрые люди: одурел старый! совсем спятил с ума! — говорила бледная, худощавая и добрая мать их, стоявшая у порога и не успевшая еще обнять ненаглядных детей своих. — Дети
приехали домой, больше году их не видали, а он задумал невесть что:
на кулаки биться!
Хозяин между тем
на ярмарку собрался,
Поехал, погулял —
приехал и назад,
Посмотрит — жизни стал не рад,
И рвёт, и мечет он с досады...
— Просто — до ужаса… А говорят про него, что это — один из крупных большевиков… Вроде полковника у них. Муж сейчас
приедет, — его ждут, я звонила ему, — сказала она ровным, бесцветным голосом,
посмотрев на дверь в приемную мужа и, видимо, размышляя: закрыть дверь или не надо? Небольшого роста, но очень стройная, она казалась высокой, в красивом лице ее было что-то детски неопределенное, синеватые глаза
смотрели вопросительно.
— Где ж ты обедаешь? — спросил Тарантьев. — Диво, право: Обломов гуляет в роще, не обедает дома… Когда ж ты
на квартиру-то? Ведь осень
на дворе.
Приезжай посмотреть.
Мало-помалу впечатление его изгладилось, и он опять с трепетом счастья
смотрел на Ольгу наедине, слушал, с подавленными слезами восторга, ее пение при всех и,
приезжая домой, ложился, без ведома Ольги,
на диван, но ложился не спать, не лежать мертвой колодой, а мечтать о ней, играть мысленно в счастье и волноваться, заглядывая в будущую перспективу своей домашней, мирной жизни, где будет сиять Ольга, — и все засияет около нее.
— У нас, в Обломовке, этак каждый праздник готовили, — говорил он двум поварам, которые приглашены были с графской кухни, — бывало, пять пирожных подадут, а соусов что, так и не пересчитаешь! И целый день господа-то кушают, и
на другой день. А мы дней пять доедаем остатки. Только доели,
смотришь, гости
приехали — опять пошло, а здесь раз в год!
— Вот внук мой, Борис Павлыч! — сказала она старосте. — Что, убирают ли сено, пока горячо
на дворе? Пожалуй, дожди после жары пойдут. Вот барин, настоящий барин
приехал, внук мой! — говорила она мужикам. — Ты видал ли его, Гараська?
Смотри же, какой он! А это твой, что ли, теленок во ржи, Илюшка? — спрашивала при этом, потом мимоходом заглянула
на пруд.
Татьяна Марковна, однако, разрешила ему
приехать к ней
на праздник Рождества, и там,
смотря по обстоятельствам, пожалуй, и остаться. Он вздохнул немного отраднее и обрадовался предложению Тушина погостить до тех пор у него.
Весь дом
смотрел парадно, только Улита, в это утро глубже, нежели в другие дни, опускалась в свои холодники и подвалы и не успела надеть ничего, что делало бы ее непохожею
на вчерашнюю или завтрашнюю Улиту. Да повара почти с зарей надели свои белые колпаки и не покладывали рук, готовя завтрак, обед, ужин — и господам, и дворне, и
приезжим людям из-за Волги.
О, и вы умеете
смотреть гордо и раздавливать взглядом: я помню, как вы
посмотрели на меня у вашего отца, когда
приехали тогда из Москвы…
После обедни мы отправились в цирк
смотреть петуший бой. Нам взялся показать его француз Рl., живший в трактире, очень любезный и обязательный человек. Мы заехали за ним в отель. Цирков много. Мы отправились сначала в предместье Бинондо, но там не было никого, не знаю почему; мы — в другой, в предместье Тондо. С полчаса колесили мы по городу и наконец
приехали в предместье. Оно все застроено избушками
на курьих ножках и заселено тагалами.
Чрез полчаса стол опустошен был до основания. Вино было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким местам!» Мы распрощались с гостеприимными, молчаливыми хозяевами и с смеющимся доктором. «Я надеюсь с вами увидеться, — кричал доктор, — если не
на возвратном пути, так я
приеду в Саймонстоун: там у меня служит брат, мы вместе поедем
на самый мыс
смотреть соль в горах, которая там открылась».
Дня через три
приехали опять гокейнсы, то есть один Баба и другой, по обыкновению новый,
смотреть фрегат. Они пожелали видеть адмирала, объявив, что привезли ответ губернатора
на письма от адмирала и из Петербурга. Баниосы передали, что его превосходительство «увидел письмо с удовольствием и хорошо понял» и что постарается все исполнить. Принять адмирала он, без позволения, не смеет, но что послал уже курьера в Едо и ответ надеется получить скоро.
Многие обрадовались бы видеть такой необыкновенный случай: праздничную сторону народа и столицы, но я ждал не того; я видел это у себя; мне улыбался завтрашний, будничный день. Мне хотелось путешествовать не официально, не
приехать и «осматривать», а жить и
смотреть на все, не насилуя наблюдательности; не задавая себе утомительных уроков осматривать ежедневно, с гидом в руках, по стольку-то улиц, музеев, зданий, церквей. От такого путешествия остается в голове хаос улиц, памятников, да и то ненадолго.
Она молча, вопросительно
посмотрела на него, и ему стало совестно. «В самом деле,
приехать к людям для того, чтобы наводить
на них скуку», подумал он о себе и, стараясь быть любезным, сказал, что с удовольствием пойдет, если княгиня примет.
— Бабы — так бабы и есть, — резонировал Заплатин, глубокомысленно рассматривая расшитую цветным шелком полу своего халата. — У них свое
на уме! «Жених» — так и было…
Приехал человек из Петербурга, — да он и смотреть-то
на ваших невест не хочет! Этакого осетра женить… Тьфу!..
Пользуясь хорошим расположением хозяина, Бахарев заметил, что он желал бы переговорить о деле, по которому
приехал. При одном слове «дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по голове. Даже жалко было
смотреть на него, — так он съежился в своем кресле, так глупо моргал глазами и сделал такое глупое птичье лицо.
— Что ты глядишь
на меня? Какие твои глаза? Твои глаза глядят
на меня и говорят мне: «Пьяная ты харя». Подозрительные твои глаза, презрительные твои глаза… Ты себе
на уме
приехал. Вот Алешка
смотрит, и глаза его сияют. Не презирает меня Алеша. Алексей, не люби Ивана…
Вдруг,
смотрю, подымается из среды дам та самая молодая особа, из-за которой я тогда
на поединок вызвал и которую столь недавно еще в невесты себе прочил, а я и не заметил, как она теперь
на вечер
приехала.
Катерина Васильевна встретила Кирсанова с восторгом, но удивленными глазами
посмотрела на него, когда он сказал, зачем
приехал.
Роковой день приближался, все становилось страшнее и страшнее. Я
смотрел на доктора и
на таинственное лицо «бабушки» с подобострастием. Ни Наташа, ни я, ни наша молодая горничная не смыслили ничего; по счастию, к нам из Москвы
приехала, по просьбе моего отца,
на это время одна пожилая дама, умная, практическая и распорядительная. Прасковья Андреевна, видя нашу беспомощность, взяла самодержавно бразды правления, я повиновался, как негр.
Помню только, как изредка по воскресеньям к нам
приезжали из пансиона две дочери Б. Меньшая, лет шестнадцати, была поразительной красоты. Я терялся, когда она входила в комнату, не смел никогда обращаться к ней с речью, а украдкой
смотрел в ее прекрасные темные глаза,
на ее темные кудри. Никогда никому не заикался я об этом, и первое дыхание любви прошло, не сведанное никем, ни даже ею.
Сверх участников в спорах, сверх людей, имевших мнения,
на эти вечера
приезжали охотники, даже охотницы, и сидели до двух часов ночи, чтоб
посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого;
приезжали в том роде, как встарь ездили
на кулачные бои и в амфитеатр, что за Рогожской заставой.
Преимущественно сватались вдовцы и старики. Для них устроивались «смотрины», подобные тем, образчик которых я представил в предыдущей главе; но после непродолжительных переговоров матушка убеждалась, что в сравнении с этими «вдовцами» даже вдовец Стриженый мог почесться верхом приличия, воздержания и светскости.
Приезжал смотреть на сестрицу и возвещенный Мутовкиною ростовский помещик, но тут случилось другого рода препятствие: не жених не понравился невесте, а невеста не понравилась жениху.
Будут деньги, будут. В конце октября санный путь уж установился, и Арсений Потапыч то и дело
посматривает на дорогу, ведущую к городу. Наконец
приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями.
На первый раз, впрочем, образцовый хозяин решается продешевить, лишь бы дыры заткнуть. Продал четвертей по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да яиц — вот он и с деньгами.
Но вот одним утром пришел в девичью Федот и сообщил Акулине, чтоб Матренка готовилась: из Украины
приехал жених. Распорядиться, за отсутствием матушки, было некому, но общее любопытство было так возбуждено, что Федота упросили показать жениха, когда барин после обеда ляжет отдыхать. Даже мы, дети, высыпали в девичью
посмотреть на жениха, узнавши, что его привели.
— Папа, будем
смотреть на вещи прямо, — объясняла она отцу при Устеньке. — Я даже завидую Устеньке… Будет она жить пока у отца, потом
приедет с ярмарки купец и возьмет ее замуж. Одна свадьба чего стоит: все будут веселиться, пить, а молодых заставят целоваться.
Когда Галактион, наконец, был уже в постели, послышался запоздалый колокольчик. Галактион никак не мог сообразить, кто бы мог
приехать в такую пору.
На всякий случай он оделся и вышел
на крыльцо. Это была Харитина, она вошла, пошатываясь, как пьяная, молча остановилась и
смотрела на Галактиона какими-то безумными глазами.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону.
На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не
приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала в ней по магазинам целые дни. Пусть все
смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Этой одной фамилии было достаточно, чтобы весь банк встрепенулся.
Приехал сам Прохоров, — это что-нибудь значило. Птица не маленькая и недаром прилетела. Артельщики из кассы, писаря, бухгалтеры — все
смотрели на знаменитого винного короля, и все понимали, зачем он явился. Галактион не вышел навстречу, а попросил гостя к себе, в комнату правления.
Приезжал дядя Яков с гитарой, привозил с собою кривого и лысого часовых дел мастера, в длинном черном сюртуке, тихонького, похожего
на монаха. Он всегда садился в угол, наклонял голову набок и улыбался, странно поддерживая ее пальцем, воткнутым в бритый раздвоенный подбородок. Был он темненький, его единый глаз
смотрел на всех как-то особенно пристально; говорил этот человек мало и часто повторял одни и те же слова...
Приезжайте сюда, любезные наши боярыньки московские и петербургские,
посмотрите на их зубы, учитесь у них, как их содержать в чистоте.
— Что сделала? Куда ты меня тащишь? Уж не прощения ли просить у ней, за то, что она твою мать оскорбила и твой дом срамить
приехала, низкий ты человек? — крикнула опять Варя, торжествуя и с вызовом
смотря на брата.
Марья Дмитриевна уронила карты и завозилась
на кресле; Варвара Павловна
посмотрела на нее с полуусмешкой, потом обратила взоры
на дверь. Появился Паншин, в черном фраке, в высоких английских воротничках, застегнутый доверху. «Мне было тяжело повиноваться; но вы видите, я
приехал» — вот что выражало его не улыбавшееся, только что выбритое лицо.
—
Посмотреть приехал на тебя, чудо-юдо, — пошутил секретарь милостиво. — Разбогател, так и меня знать не хочешь.
— Говорят тебе: пильщики… Один хохол
приехал из Ключевского ночью,
посмотрел на памятник, а потом и спрашивает: «Зачем у вас по ночам пильщики робят?»
Потом он что-то такое спросил ее, вероятно невпопад, потому что она
посмотрела на него удивленными глазами. Что она ответила, он не понимал, а только видел, как она вышла из комнаты грациозною походкой, как те редкие сновидения, какие заставляют молодеть. Голиковский сидел несколько времени один и старался припомнить, зачем он
приехал сюда и как вообще очутился в этой комнате. Из раздумья вывел его Петр Елисеич, за которым уже успели послать
на фабрику.
Милая моя сестрица была так смела, что я с удивлением
смотрел на нее: когда я входил в комнату, она побежала мне навстречу с радостными криками: «Маменька
приехала, тятенька
приехал!» — а потом с такими же восклицаниями перебегала от матери к дедушке, к отцу, к бабушке и к другим; даже вскарабкалась
на колени к дедушке.
А m-lle Прыхина, молча подавшая при его приходе ему руку, во все это время
смотрела на него с таким выражением, которым как бы ясно говорила: «О, голубчик! Знаю я тебя; знаю, зачем ты сюда
приехал!»
— Тоже жадный, — продолжал Добров, — бывало,
на ярмарчишку какую
приедем, тотчас всех сотских, письмоводителя, рассыльных разошлет по разным торговцам
смотреть — весы ладны ли да товар свеж ли, и все до той поры, пока не поклонятся ему; а поклонись тоже — не маленьким; другой, пожалуй, во весь торг и не выторгует того, так что многие торговцы и ездить совсем перестали
на ярмарки в наш уезд.