Неточные совпадения
— Да уж в работниках не будете иметь недостатку. У нас целые деревни пойдут в работы: бесхлебье такое, что и не запомним. Уж вот беда-то, что не хотите нас совсем взять, а отслужили бы
верою вам, ей-богу, отслужили. У вас всякому уму научишься, Константин Федорович. Так прикажите принять в
последний раз.
Жид молился, накрывшись своим довольно запачканным саваном, и оборотился, чтобы в
последний раз плюнуть, по обычаю своей
веры, как вдруг глаза его встретили стоявшего назади Бульбу.
Может быть,
Вера несет крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что этой
последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю пору девического неведения, что все эти прыжки с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
Вера не вынесла бы грубой неволи и бежала бы от бабушки, как убегала за Волгу от него, Райского, словом — нет средств!
Вера выросла из круга бабушкиной опытности и морали, думал он, и та только раздражит ее своими наставлениями или, пожалуй, опять заговорит о какой-нибудь Кунигунде — и насмешит. А
Вера потеряет и
последнюю искру доверия к ней.
Перед ним стояли
Вера и Полина Карповна,
последняя в палевом, газовом платье, точно в тумане, с полуоткрытою грудью, с короткими рукавами, вся в цветах, в лентах, в кудрях. Она походила на тех беленьких, мелких пудельков, которых стригут, завивают и убирают в ленточки, ошейники и бантики их нежные хозяйки или собачьи фокусники.
— Мы опять заводим эту нескончаемую полемику,
Вера! Мы сошлись в
последний раз сегодня — вы сами говорите. Надо же кончить как-нибудь эту томительную пытку и сойти с горячих угольев!
Ему предчувствие говорило, что это
последний опыт, что в
Вере он или найдет, или потеряет уже навсегда свой идеал женщины, разобьет свою статую в куски и потушит диогеновский фонарь.
Он пошел с поникшей головой домой, с тоской глядя на окна
Веры, а Савелий потупился, не надевая шапку, дивясь
последним словам Райского.
В
последнее мгновение, когда Райский готовился сесть, он оборотился, взглянул еще раз на провожавшую его группу. Он, Татьяна Марковна,
Вера и Тушин обменялись взглядом — и в этом взгляде, в одном мгновении, вдруг мелькнул как будто всем им приснившийся, тяжелый полугодовой сон, все вытерпенные ими муки… Никто не сказал ни слова. Ни Марфенька, ни муж ее не поняли этого взгляда, — не заметила ничего и толпившаяся невдалеке дворня.
Накануне отъезда, в комнате у Райского, развешано и разложено было платье, белье, обувь и другие вещи, а стол загроможден был портфелями, рисунками, тетрадями, которые он готовился взять с собой. В два-три
последние дня перед отъездом он собрал и пересмотрел опять все свои литературные материалы и, между прочим, отобранные им из программы романа те листки, где набросаны были заметки о
Вере.
— Простите, — продолжал потом, — я ничего не знал,
Вера Васильевна. Внимание ваше дало мне надежду. Я дурак — и больше ничего… Забудьте мое предложение и по-прежнему давайте мне только права друга… если стою, — прибавил он, и голос на
последнем слове у него упал. — Не могу ли я помочь? Вы, кажется, ждали от меня услуги?
В это время вошел Райский, в изящном неглиже, совсем оправившийся от прогулки. Он видел взгляд
Веры, обращенный к Тушину, и слышал ее
последние слова.
Вера равнодушно покорилась, а Марфенька старалась заглянуть на
последнюю страницу, не говорится ли там о свадьбе. Но бабушка не дала ей.
Вера Иосифовна давно уже страдала мигренью, но в
последнее время, когда Котик каждый день пугала, что уедет в консерваторию, припадки стали повторяться все чаще.
В самое
последнее время стал прислушиваться и вникать в хлыстовщину, на что по соседству оказался случай, видимо был потрясен, но переходить в новую
веру не заблагорассудил.
— Гм. Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумать только о том, сколько отдал человек
веры, сколько всяких сил даром на эту мечту, и это столько уж тысяч лет! Кто же это так смеется над человеком? Иван? В
последний раз и решительно: есть Бог или нет? Я в
последний раз!
Саша уходит за прибором, — да, это чаще, чем то, что он прямо входит с чайным прибором, — и хозяйничает, а она все нежится и, напившись чаю, все еще полулежит уж не в постельке, а на диванчике, таком широком, но, главное достоинство его, таком мягком, будто пуховик, полулежит до 10, до 11 часов, пока Саше пора отправляться в гошпиталь, или в клиники, или в академическую аудиторию, но с
последнею чашкою Саша уже взял сигару, и кто-нибудь из них напоминает другому «принимаемся за дело», или «довольно, довольно, теперь за дело» — за какое дело? а как же, урок или репетиция по студенчеству
Веры Павловны...
Вот она и читает на своей кроватке, только книга опускается от глаз, и думается
Вере Павловне: «Что это, в
последнее время стало мне несколько скучно иногда? или это не скучно, а так? да, это не скучно, а только я вспомнила, что ныне я хотела ехать в оперу, да этот Кирсанов, такой невнимательный, поздно поехал за билетом: будто не знает, что, когда поет Бозио, то нельзя в 11 часов достать билетов в 2 рубля.
Кирсанов был не меньше ее рад. Но
Вера Павловна заметила и много печали в первом же взгляде его, как он узнал ее. Да это было и немудрено: у девушки была чахотка в
последней степени развития.
Я держу пари, что до
последних отделов этой главы
Вера Павловна, Кирсанов, Лопухов казались большинству публики героями, лицами высшей натуры, пожалуй, даже лицами идеализированными, пожалуй, даже лицами невозможными в действительности по слишком высокому благородству.
— Э,
Вера Павловна, мы его еще разберем. В
последнее время он, точно, обдумал все умно и поступал отлично. Но мы найдем за ним грешки, и очень крупненькие.
И
вера его будет жить до тех пор, пока в глазах не иссякнет источник слез и не замрет в груди
последний вздох.
В
последние дни страстной недели, под влиянием ежедневных служб, эта
вера в особенности оживлялась, так что вся девичья наполнялась тихими, сосредоточенными вздохами.
И я верю
последней, окончательной
верой в
последнюю, окончательную победу Бога над силами ада, в Божественную Тайну, в Бога, как Тайну, возвышающуюся над всеми категориями, взятыми из этого мира.
В
последний период жизни он окончательно теряет
веру в будущее России и русского народа и пророчествует о грядущей русской революции и наступлении царства антихриста.
Он имел опыт, которого не имел Белинский, и ему не свойственна была энтузиастическая
вера последнего.
В
последней же глубине
вера и знание — одно, т. е. обладание полнотой реального бытия.
В
последней глубине христианская
вера есть гнозис, знание посвященных через отречение, но до глубины этой не доходит гностическая теософия.
В уверенном выражении этих серьезных лиц сказывалась непоколебимая
вера в правоту своего дела и твердое желание послужить миру до
последнего.
Нельзя даже с уверенностью сказать, как относятся сами выдумщики афоризмов к своим выдумкам: сознают ли они себя способными поддержать их, или
последние приходят к ним случайно и принимаются исключительно на
веру.
По-видимому, он не так легко, как отец и старший брат, принимал на
веру россказни о свойствах «знамени», и та обязательность, с которою
последние принимались в родной семье, сильно смущала его.
Не будь интеллигенции, мы не имели бы ни понятия о чести, ни
веры в убеждения, ни даже представления о человеческом образе. Остались бы «чумазые» с их исконным стремлением расщипать общественный карман до
последней нитки.
Так как наш странник доплыл в своем рассказе до
последней житейской пристани — до монастыря, к которому он, по глубокой
вере его, был от рождения предназначен, и так как ему здесь, казалось, все столь благоприятствовало, то приходилось думать, что тут Иван Северьянович более уже ни на какие напасти не натыкался; однако же вышло совсем иное. Один из наших сопутников вспомнил, что иноки, по всем о них сказаниям, постоянно очень много страдают от беса, и вопросил...
— Видите ли, господин Желтков, — продолжал Николай Николаевич, как будто не расслышав
последних слов Желткова. — Я очень рад, что нашел в вас порядочного человека, джентльмена, способного понимать с полуслова. И я думаю, что мы договоримся сразу. Ведь, если я не ошибаюсь, вы преследуете княгиню
Веру Николаевну уже около семи-восьми лет?
— Я готов, — сказал он, — и завтра вы обо мне ничего не услышите. Я как будто бы умер для вас. Но одно условие — это я вам говорю, князь Василий Львович, — видите ли, я растратил казенные деньги, и мне как-никак приходится из этого города бежать. Вы позволите мне написать еще
последнее письмо княгине
Вере Николаевне?
Так и осталось в письме, но Петрухе не суждено было получить ни это известие о том, что жена его ушла из дома, ни рубля, ни
последних слов матери. Письмо это и деньги вернулись назад с известием, что Петруха убит на войне, «защищая царя, отечество и
веру православную». Так написал военный писарь.
И церковники выбрали
последнее: символ
веры учится и читается, как молитва и в церквах, а нагорная проповедь исключена даже из чтений евангельских в церквах, так что в церквах никогда, кроме как в те дни, когда читается всё Евангелие, прихожане не услышат ее.
Это неправда: по всей России всем русским духовенством и в
последнее время с особенным напряжением внушается только эта
вера.
4.
Веру содержал истинно православную; в церковь божию ходил, исповедался и святых таин приобщался, на что и имел отца духовного, Зимовейской же станицы священника Федора Тихонова; а крест ко изображению совокуплял большой с двумя
последними пальцами.
— Постой… — перебил его о. Христофор. — Если тебе твоя
вера не нравится, так ты ее перемени, а смеяться грех; тот
последний человек, кто над своей
верой глумится.
Впечатление такое, точно люди пережили свои несчастия, вчерашний день был
последним днем тяжелой, всем надоевшей жизни, а сегодня все проснулись ясными, как дети, с твердой, веселой
верою в себя — в непобедимость своей воли, пред которой всё должно склониться, и вот теперь дружно и уверенно идут к будущему.
Перед тем, когда хотели закрывать гроб покойницы,
Вера Сергеевна вынула из кармана ножницы, отрезала у Дорушки целую горсть волос, потом отрезала длинный конец от ее голубого пояса, перевязала эти волосы обрезком ленты и подала их Долинскому. Он взял молча этот
последний остаток земной Доры и даже не поблагодарил за него m-lle Онучину.
Свобода! он одной тебя
Еще искал в пустынном мире.
Страстями чувства истребя,
Охолодев к мечтам и к лире,
С волненьем песни он внимал,
Одушевленные тобою,
И с
верой, пламенной мольбою
Твой гордый идол обнимал.
Свершилось… целью упованья
Не зрит он в мире ничего.
И вы,
последние мечтанья,
И вы сокрылись от него.
Он раб. Склонясь главой на камень,
Он ждет, чтоб с сумрачной зарей
Погас печальной жизни пламень,
И жаждет сени гробовой.
Последнее было сказано с такой глубокой
верой, что не требовало дальнейших пояснений. Я долго смотрел на убежденное, спокойное выражение облупившегося под солнцем лица Силантия, на его песочную бороденку и крошечные слезившиеся глазки; от этого лица веяло такой несокрушимой силой, перед которой все препятствия должны отступить.
— Англия — страна просвещенная, — возразил священник, — а у нас, особенно
последнее время, стало очень трудно жить духовенству; в нашем, примерно, приходе все почти дома скупили либо немцы, либо жиды; дворянство почти не живет в Москве… купечество тоже сильно ослабло в
вере.
В
последнем случае сидевший на козлах маленький и худощавый в синем фраке с медными пуговицами Константин Гаврилович Лыков (Впоследствии я слыхал, что эти Лыковы происходили от князей Лыковых). никогда не подвозил свою дебелую супругу
Веру Алексеевну к крыльцу дома, а сдавал лошадь у ворот конного завода конюхам.
Я вам объясню: наслаждение было тут именно от слишком яркого сознания своего унижения; оттого, что уж сам чувствуешь, что до
последней стены дошел; что и скверно это, но что и нельзя тому иначе быть; что уж нет тебе выхода, что уж никогда не сделаешься другим человеком; что если б даже и оставалось еще время и
вера, чтоб переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам бы не захотел переделываться; а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что на самом деле и переделываться-то, может быть, не во что.
Он увидел, напротив, что чем более будет обнаруживать любви к
Вере, тем выше будет становиться в глазах Анны Павловны, и он принялся за
последнее.
— Валерьян! — сказала она, взявши его за руки, — поздравь меня, Анета приехала. Ах, как нам троим будет весело. — С
последними словами
Вера потащила студента в гостиную.
Горе тому, кто не доигрался до
последней талии, кто остановился на проигрыше: или он падает под тяжестию мучительного сомнения, снедаемый алканием горячей
веры, или примет проигрыш за выигрыш и самодовольно примирится с своим увечьем; первое — путь к нравственному самоубийству, второе — к бездушному атеизму.