Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем
другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность
помогать проезжающим.
Бобчинский и Добчинский, оба низенькие, коротенькие, очень любопытные; чрезвычайно похожи
друг на
друга; оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много
помогают жестами и руками. Добчинский немножко выше и сурьезнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее Добчинского.
Домашний доктор давал ей рыбий жир, потом железо, потом лапис, но так как ни то, ни
другое, ни третье не
помогало и так как он советовал от весны уехать за границу, то приглашен был знаменитый доктор.
Но он ясно видел теперь (работа его над книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен был быть работник, много
помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что то хозяйство, которое он вел, была только жестокая и упорная борьба между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне, было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый лучшим образец, на
другой же стороне — естественный порядок вещей.
— Если вы приехали к нам, вы, единственная женщина из прежних
друзей Анны — я не считаю княжну Варвару, — то я понимаю, что вы сделали это не потому, что вы считаете наше положение нормальным, но потому, что вы, понимая всю тяжесть этого положения, всё так же любите ее и хотите
помочь ей. Так ли я вас понял? — спросил он, оглянувшись на нее.
— Я понимаю,
друг мой, — сказала графиня Лидия Ивановна. — Я всё понимаю. Помощь и утешение вы найдете не во мне, но я всё-таки приехала только затем, чтобы
помочь вам, если могу. Если б я могла снять с вас все эти мелкие унижающие заботы… Я понимаю, что нужно женское слово, женское распоряжение. Вы поручаете мне?
— Может быть, и нельзя
помочь, но я чувствую, особенно в эту минуту — ну да это
другое — я чувствую, что я не могу быть спокоен.
Левину было досадно и то, что ему помешали стрелять, и то, что увязили его лошадей, и то, главное, что, для того чтобы выпростать лошадей, отпречь их, ни Степан Аркадьич, ни Весловский не
помогали ему и кучеру, так как не имели ни тот, ни
другой ни малейшего понятия, в чем состоит запряжка.
— Мы с ним большие
друзья. Я очень хорошо знаю его. Прошлую зиму, вскоре после того… как вы у нас были, — сказала она с виноватою и вместе доверчивою улыбкой, у Долли дети все были в скарлатине, и он зашел к ней как-то. И можете себе представить, — говорила она шопотом. — ему так жалко стало ее, что он остался и стал
помогать ей ходить за детьми. Да; и три недели прожил у них в доме и как нянька ходил за детьми.
«Что это? Я огорчил ее. Господи,
помоги мне!» подумал Левин и побежал к старой Француженке с седыми букольками, сидевшей на скамейке. Улыбаясь и выставляя свои фальшивые зубы, она встретила его, как старого
друга.
Нечего делать, я нанял шесть быков и нескольких осетин. Один из них взвалил себе на плечи мой чемодан,
другие стали
помогать быкам почти одним криком.
Вот люди! все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка,
помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность
другого средства, — а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто имел смелость взять на себя всю тягость ответственности. Все они таковы, даже самые добрые, самые умные!..
К счастью, в стороне блеснул тусклый свет и
помог мне найти
другое отверстие наподобие двери.
Десять тысяч у него было:
другие десять тысяч предполагал он призанять у Костанжогло, так как он сам объявил уже, что готов
помочь всякому, желающему разбогатеть и заняться хозяйством.
— А вот
другой Дон-Кишот просвещенья: завел школы! Ну, что, например, полезнее человеку, как знанье грамоты? А ведь как распорядился? Ведь ко мне приходят мужики из его деревни. «Что это, говорят, батюшка, такое? сыновья наши совсем от рук отбились,
помогать в работах не хотят, все в писаря хотят, а ведь писарь нужен один». Ведь вот что вышло!
Наконец бричка, сделавши порядочный скачок, опустилась, как будто в яму, в ворота гостиницы, и Чичиков был встречен Петрушкою, который одною рукою придерживал полу своего сюртука, ибо не любил, чтобы расходились полы, а
другою стал
помогать ему вылезать из брички. Половой тоже выбежал, со свечою в руке и салфеткою на плече. Обрадовался ли Петрушка приезду барина, неизвестно, по крайней мере, они перемигнулись с Селифаном, и обыкновенно суровая его наружность на этот раз как будто несколько прояснилась.
Нельзя, однако же, сказать, чтобы природа героя нашего была так сурова и черства и чувства его были до того притуплены, чтобы он не знал ни жалости, ни сострадания; он чувствовал и то и
другое, он бы даже хотел
помочь, но только, чтобы не заключалось это в значительной сумме, чтобы не трогать уже тех денег, которых положено было не трогать; словом, отцовское наставление: береги и копи копейку — пошло впрок.
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, как только
поможет мне собрать долги с
других рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и одного червонного в кармане.
— Ну, а что, если так рассудить (вот помогите-ка): «Привидения — это, так сказать, клочки и отрывки
других миров, их начало.
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт
помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь
друг против
друга, как давеча он со старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
«Двадцать копеек мои унес, — злобно проговорил Раскольников, оставшись один. — Ну пусть и с того тоже возьмет, да и отпустит с ним девочку, тем и кончится… И чего я ввязался тут
помогать? Ну мне ль
помогать? Имею ль я право
помогать? Да пусть их переглотают
друг друга живьем, — мне-то чего? И как я смел отдать эти двадцать копеек. Разве они мои?»
Всем известно, что у Семена Захаровича было много
друзей и покровителей, которых он сам оставил из благородной гордости, чувствуя несчастную свою слабость, но теперь (она указала на Раскольникова) нам
помогает один великодушный молодой человек, имеющий средства и связи, и которого Семен Захарович знал еще в детстве, и будьте уверены, Амалия Людвиговна…
И словом, от родни и от
друзей любезных
Советов тысячу надавано полезных,
Кто сколько мог,
А делом ни один бедняжке не
помог.
Видал Федюш на свете я, —
Которым их
друзьяВскарабкаться наверх усердно
помогали,
А после уж от них — скорлупки не видали!
— Теперь уж недалеко, — заметил Николай Петрович, — вот стоит только на эту горку подняться, и дом будет виден. Мы заживем с тобой на славу, Аркаша; ты мне
помогать будешь по хозяйству, если только это тебе не наскучит. Нам надобно теперь тесно сойтись
друг с
другом, узнать
друг друга хорошенько, не правда ли?
Она прыгала и бегала, воодушевленная неутолимой жаждой как можно скорее узнать отношения и связи всех людей, для того, чтоб всем
помочь, распутать одни узлы, навязать
другие, зашить и заштопать различные дырки.
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем,
другой — тут
помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
— Разве ты со зла советовал мне читать «Гигиену брака»? Но я не читала эту книгу, в ней ведь, наверное, не объяснено, почему именно я нужна тебе для твоей любви? Это — глупый вопрос? У меня есть
другие, глупее этого. Вероятно, ты прав: я — дегенератка, декадентка и не гожусь для здорового, уравновешенного человека. Мне казалось, что я найду в тебе человека, который
поможет… впрочем, я не знаю, чего ждала от тебя.
В этом ему
помогли две мухи: опустясь на горбик чайной ложки, они торопливо насладились
друг другом, и одна исчезла в воздухе тотчас,
другая через две-три секунды после нее.
Он никогда не
помогал мне учить уроки и запрещал
другим помогать.
— Почему так рано? — спросила она. Клим рассказал о Дронове и добавил: — Я не пошел на урок, там, наверное, волнуются. Иван учился отлично, многим
помогал, у него немало
друзей.
«Наша баррикада», — соображал Самгин, входя в дом через кухню. Анфимьевна — типичный идеальный «человек для
других», которым он восхищался, — тоже
помогает строить баррикаду из вещей, отработавших, так же, как она, свой век, — в этом Самгин не мог не почувствовать что-то очень трогательное, немножко смешное и как бы примирявшее с необходимостью баррикады, — примирявшее, может быть, только потому, что он очень устал. Но, раздеваясь, подумал...
На
другой же день он взялся за дело утверждения Турчанинова в правах наследства; ему
помогали в этом какие-то тайные силы, — он кончил дело очень быстро и хорошо заработал на нем.
— Вы — все про это, эх вы! Как же вы не понимаете, что от этого и горе — оттого, что заманиваем
друг друга в семью, в родню, в толпу? Ни церкви, ни партии — не
помогут вам…
Но на
другой день, с утра, он снова
помогал ей устраивать квартиру. Ходил со Спиваками обедать в ресторан городского сада, вечером пил с ними чай, затем к мужу пришел усатый поляк с виолончелью и гордо выпученными глазами сазана, неутомимая Спивак предложила Климу показать ей город, но когда он пошел переодеваться, крикнула ему в окно...
Самгин вставлял свечу в подсвечник, но это ему не удавалось, подсвечник был сильно нагрет, свеча обтаивала, падала. Дронов стал
помогать ему, мешая
друг другу, они долго и молча укрепляли свечу, потом Дронов сказал...
«В
другое время я бы
помог ей».
Штольц
помог ему продлить этот момент, сколько возможно было для такой натуры, какова была натура его
друга. Он поймал Обломова на поэтах и года полтора держал его под ферулой мысли и науки.
Она наконец отыскала белую мантилью и никак не могла накинуть ее на
другое плечо. Он машинально
помог ей.
Где же ей знать или вспомнить эту борьбу, подать
другому руку,
помочь обойти эту пропасть? Она не вполне и поверила бы страсти: ей надо факты.
Героем дворни все-таки оставался Егорка: это был живой пульс ее. Он своего дела, которого, собственно, и не было, не делал, «как все у нас», — упрямо мысленно добавлял Райский, — но зато совался поминутно в чужие дела. Смотришь, дугу натягивает, и сила есть: он коренастый, мускулистый, длиннорукий, как орангутанг, но хорошо сложенный малый. То сено примется
помогать складывать на сеновал: бросит охапки три и кинет вилы, начнет болтать и мешать
другим.
Он сел и погрузился в свою задачу о «долге», думал, с чего начать. Он видел, что мягкость тут не
поможет: надо бросить «гром» на эту играющую позором женщину, назвать по имени стыд, который она так щедро льет на голову его
друга.
Иногда она как будто прочтет упрек в глазах бабушки, и тогда особенно одолеет ею дикая, порывистая деятельность. Она примется
помогать Марфеньке по хозяйству, и в пять, десять минут, все порывами, переделает бездну, возьмет что-нибудь в руки, быстро сделает, оставит, забудет, примется за
другое, опять сделает и выйдет из этого так же внезапно, как войдет.
— Простите, — продолжал потом, — я ничего не знал, Вера Васильевна. Внимание ваше дало мне надежду. Я дурак — и больше ничего… Забудьте мое предложение и по-прежнему давайте мне только права
друга… если стою, — прибавил он, и голос на последнем слове у него упал. — Не могу ли я
помочь? Вы, кажется, ждали от меня услуги?
На
другой день к вечеру он получил коротенький ответ от Веры, где она успокоивала его, одобряя намерение его уехать, не повидавшись с ней, и изъявила полную готовность
помочь ему победить страсть (слово было подчеркнуто) — и для того она сама, вслед за отправлением этой записки, уезжает в тот же день, то есть в пятницу, опять за Волгу. Ему же советовала приехать проститься с Татьяной Марковной и со всем домом, иначе внезапный отъезд удивил бы весь город и огорчил бы бабушку.
—
Друг мой, что я тут мог? Все это — дело чувства и чужой совести, хотя бы и со стороны этой бедненькой девочки. Повторю тебе: я достаточно в оно время вскакивал в совесть
других — самый неудобный маневр! В несчастье
помочь не откажусь, насколько сил хватит и если сам разберу. А ты, мой милый, ты таки все время ничего и не подозревал?
— Болен,
друг, ногами пуще; до порога еще донесли ноженьки, а как вот тут сел, и распухли. Это у меня с прошлого самого четверга, как стали градусы (NB то есть стал мороз). Мазал я их доселе мазью, видишь; третьего года мне Лихтен, доктор, Едмунд Карлыч, в Москве прописал, и
помогала мазь, ух
помогала; ну, а вот теперь
помогать перестала. Да и грудь тоже заложило. А вот со вчерашнего и спина, ажно собаки едят… По ночам-то и не сплю.
Вот этот
друг тебе и
поможет и женит тебя: из-под земли все достану, Аркаша!
— То есть ты подозреваешь, что я пришел склонять тебя остаться у князя, имея в том свои выгоды. Но,
друг мой, уж не думаешь ли ты, что я из Москвы тебя выписал, имея в виду какую-нибудь свою выгоду? О, как ты мнителен! Я, напротив, желая тебе же во всем добра. И даже вот теперь, когда так поправились и мои средства, я бы желал, чтобы ты, хоть иногда, позволял мне с матерью
помогать тебе.
У Вусуна обыкновенно останавливаются суда с опиумом и отсюда отправляют свой товар на лодках в Шанхай, Нанкин и
другие города. Становилось все темнее; мы шли осторожно. Погода была пасмурная. «Зарево!» — сказал кто-то. В самом деле налево, над горизонтом, рдело багровое пятно и делалось все больше и ярче. Вскоре можно было различить пламя и вспышки — от выстрелов. В Шанхае — сражение и пожар, нет сомнения! Это
помогло нам определить свое место.