Неточные совпадения
Стародум. Я это приметил, как скоро ты, сударыня,
из дверей показалась.
И ей
показалось, что она всё поняла, главное то, что он доволен ею; и, улыбнувшись ему, она быстрою походкой вышла
из двери.
— Партии нет возможности оканчивать, — говорил Чичиков и заглянул в окно. Он увидел свою бричку, которая стояла совсем готовая, а Селифан ожидал,
казалось, мановения, чтобы подкатить под крыльцо, но
из комнаты не было никакой возможности выбраться: в
дверях стояли два дюжих крепостных дурака.
Даже из-за него уже начинали несколько ссориться: заметивши, что он становился обыкновенно около
дверей, некоторые наперерыв спешили занять стул поближе к
дверям, и когда одной посчастливилось сделать это прежде, то едва не произошла пренеприятная история, и многим, желавшим себе сделать то же,
показалась уже чересчур отвратительною подобная наглость.
Вместо Ивиных за ливрейной рукой, отворившей
дверь,
показались две особы женского пола: одна — большая, в синем салопе с собольим воротником, другая — маленькая, вся закутанная в зеленую шаль, из-под которой виднелись только маленькие ножки в меховых ботинках.
Только что он хотел отворить
дверь, как вдруг она стала отворяться сама. Он задрожал и отскочил назад.
Дверь отворялась медленно и тихо, и вдруг
показалась фигура — вчерашнего человека из-под земли.
Соня остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая,
казалось, ничего, забыв о своем перекупленном
из четвертых рук шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю
дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером.
Вдруг ему
показалось, что
дверь из спальни чуть-чуть приотворилась и что там тоже как будто засмеялись и шепчутся.
Прыжки осветительных ракет во тьму он воспринимал как нечто пошлое, но и зловещее. Ему
казалось, что слышны выстрелы, — быть может, это хлопали
двери. Сотрясая рамы окон, по улице с грохотом проехали два грузовых автомобиля, впереди — погруженный, должно быть, железом, его сопровождал грузовик, в котором стояло десятка два людей, некоторые
из них с ружьями, тускло блеснули штыки.
На руке своей Клим ощутил слезы. Глаза Варвары неестественно дрожали,
казалось — они выпрыгнут
из глазниц. Лучше бы она закрыла их. Самгин вышел в темную столовую, взял с буфета еще не совсем остывший самовар, поставил его у кровати Варвары и, не взглянув на нее, снова ушел в столовую, сел у
двери.
— Просто — до ужаса… А говорят про него, что это — один
из крупных большевиков… Вроде полковника у них. Муж сейчас приедет, — его ждут, я звонила ему, — сказала она ровным, бесцветным голосом, посмотрев на
дверь в приемную мужа и, видимо, размышляя: закрыть
дверь или не надо? Небольшого роста, но очень стройная, она
казалась высокой, в красивом лице ее было что-то детски неопределенное, синеватые глаза смотрели вопросительно.
Она убежала, отвратительно громко хлопнув
дверью спальни, а Самгин быстро прошел в кабинет, достал
из книжного шкафа папку, в которой хранилась коллекция запрещенных открыток, стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично ему все эти бумажки давно уже
казались пошленькими и в большинстве бездарными, но они были монетой, на которую он покупал внимание людей, и были ценны тем еще, что дешевизной своей укрепляли его пренебрежение к людям.
Но под этой неподвижностью таилась зоркость, чуткость и тревожность, какая заметна иногда в лежащей, по-видимому покойно и беззаботно, собаке. Лапы сложены вместе, на лапах покоится спящая морда, хребет согнулся в тяжелое, ленивое кольцо: спит совсем, только одно веко все дрожит, и из-за него чуть-чуть сквозит черный глаз. А пошевелись кто-нибудь около, дунь ветерок, хлопни
дверь,
покажись чужое лицо — эти беспечно разбросанные члены мгновенно сжимаются, вся фигура полна огня, бодрости, лает, скачет…
Он подумал немного, потупившись, крупные складки
показались у него на лбу, потом запер
дверь, медленно засучил рукава и, взяв старую вожжу,
из висевших на гвозде, начал отвешивать медленные, но тяжелые удары по чему ни попало.
Первый встретил нас у
дверей баран, который метил во всякого
из нас рогами, когда мы проходили мимо его, за ним в
дверях показался хозяин, голландец, невысокого роста, с беспечным лицом.
Прежняя рыжая голова с бакенбардами снова
показалась из-за
двери, поглядела, поглядела и вошла в контору вместе с своим довольно некрасивым туловищем.
В это время
дверь одного
из шалашей отворилась, и старушка в белом чепце, опрятно и чопорно одетая,
показалась у порога. «Полно тебе, Степка, — сказала она сердито, — барин почивает, а ты знай горланишь; нет у вас ни совести, ни жалости». — «Виноват, Егоровна, — отвечал Степка, — ладно, больше не буду, пусть он себе, наш батюшка, почивает да выздоравливает». Старушка ушла, а Степка стал расхаживать по валу.
Ровно в шесть часов, по знаку
из дома, ударяет наш жалкий колокол; у церковной ограды появляется толпа народа; раздается трезвон, и вслед за ним в
дверях церкви
показывается процессия с образами, предшествуемая священником в облачении.
Однообразно и бесконечно тянется этот разговор, все кружась около одной и той же темы. Перерыв ему полагает лишь какое-нибудь внешнее событие: либо ключница
покажется в
дверях и вызовет матушку для распоряжений, либо Настасье почудится, что дедушка зевнул, и она потихоньку выплывет
из комнаты, чтоб прислушаться у
дверей стариковой спальни.
Из отворенной
двери валит пар. В мыльне стало жарко… Первым
показался с веником в руках Тарасов. А за ним двигалось некое косматое чудище с косматыми волосами по плечам и ржало от восторга.
Поднялись. Темно. Остановились у
двери. Рудников попробовал — заперто. Загремел кулачищем так, что
дверь задрожала. Молчание. Он застучал еще сильнее.
Дверь приотворилась на ширину железной цепочки, и
из нее
показался съемщик, приемщик краденого.
Когда экзамен по какому-нибудь предмету кончался и
из дверей показывались синие учительские мундиры, я убегал с радостным сознанием, что через несколько минут буду далеко от них, на полной свободе.
Едва я успел сообразить, что это за тиканье, как оно прекратилось, и из-за плотной
двери опять
показался Мина.
Он не знал, что для меня «тот самый» значило противник Добролюбова. Я его себе представлял иначе. Этот
казался умным и приятным. А то обстоятельство, что человек, о котором (хотя и не особенно лестно) отозвался Добролюбов, теперь появился на нашем горизонте, —
казалось мне чудом
из того нового мира, куда я готовлюсь вступить. После купанья Андрусский у своих
дверей задержал мою руку и сказал...
В
дверях стоял Харитон Артемьич. Он прибежал
из дому в одном халате. Седые волосы были всклокочены, и старик имел страшный вид. Он подошел к кровати и молча начал крестить «отходившую». Хрипы делались меньше, клокотанье остановилось. В
дверях показались перепуганные детские лица. Аграфена продолжала причитать, обхватив холодевшие ноги покойницы.
В
дверях показалась старуха няня, из-за которой выглядывала детская русая головка.
Слышатся шаги.
Из двери, что направо,
показывается Фирс. Он одет, как всегда, в пиджаке и белой жилетке, на ногах туфли. Он болен.
Он знал историю жизни почти каждого слобожанина, зарытого им в песок унылого, голого кладбища, он как бы отворял пред нами
двери домов, мы входили в них, видели, как живут люди, чувствовали что-то серьезное, важное. Он,
кажется, мог бы говорить всю ночь до утра, но как только окно сторожки мутнело, прикрываясь сумраком, Чурка вставал из-за стола...
Когда на террасе, которая вела
из сада в гостиную, раздались шаги, все глаза повернулись туда. В темном четырехугольнике широких
дверей показалась фигура Эвелины, а за нею тихо подымался по ступенькам слепой.
В прихожей стало вдруг чрезвычайно шумно и людно;
из гостиной
казалось, что со двора вошло несколько человек и все еще продолжают входить. Несколько голосов говорило и вскрикивало разом; говорили и вскрикивали и на лестнице, на которую
дверь из прихожей, как слышно было, не затворялась. Визит оказывался чрезвычайно странный. Все переглянулись; Ганя бросился в залу, но и в залу уже вошло несколько человек.
Час спустя он уже был в Петербурге, а в десятом часу звонил к Рогожину. Он вошел с парадного входа, и ему долго не отворяли. Наконец, отворилась
дверь из квартиры старушки Рогожиной, и
показалась старенькая, благообразная служанка.
Всадник лихо повернул коня, дал ему шпоры и, проскакав коротким галопом по улице, въехал на двор. Минуту спустя он вбежал, помахивая хлыстиком,
из дверей передней в гостиную; в то же время на пороге другой
двери показалась стройная, высокая черноволосая девушка лет девятнадцати — старшая дочь Марьи Дмитриевны, Лиза.
Каждый вечер он приходил к Женни часом ранее обыкновенного и при первых приветствиях очень внимательно прислушивался, не отзовется ли
из спальни хозяйки другой знакомый голос, не
покажется ли в
дверях Лизина фигура.
Старинные кресла и диван светлого березового выплавка, с подушками
из шерстяной материи бирюзового цвета, такого же цвета занавеси на окнах и
дверях; той же березы письменный столик с туалетом и кроватка, закрытая белым покрывалом, да несколько растений на окнах и больше ровно ничего не было в этой комнатке, а между тем всем она
казалась необыкновенно полным и комфортабельным покоем.
Доктор, пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую кровать и диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул
дверь в узенький чуланчик. Из-под пола
показалась светлая линия. Наклонясь к этой линии, Розанов взялся за железное кольцо и приподнял люк погреба.
Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет
из ямы в одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
В это время в одном
из номеров с шумом отворилась
дверь, и на пороге ее
показалась молодая девушка в одном только легоньком капоте, совершенно не застегнутом на груди, в башмаках без чулок, и с головой непричесанной и растрепанной, но собой она была прехорошенькая и, как видно, престройненькая и преэфирная станом.
— Он сюда выйдет! — проговорил еще небрежнее адъютант и, сев на свое место, не стал даже и разговаривать с Вихровым, который, прождав еще с час, хотел было оставить дело и уехать, но
дверь из кабинета отворилась наконец — и губернатор
показался; просителей на этот раз никого не было.
— Да, и Азорка тоже умер, — отвечал я, и мне
показался странным ее вопрос: точно и она была уверена, что Азорка непременно должен был умереть вместе с стариком. Выслушав мой ответ, девочка неслышно вышла
из комнаты, осторожно притворив за собою
дверь.
Все, что произошло потом, Сергей помнил смутно, точно в каком-то ужасном горячечном бреду.
Дверь подвала широко с грохотом распахнулась, и
из нее выбежал дворник. В одном нижнем белье, босой, бородатый, бледный от яркого света луны, светившей прямо ему в лицо, он
показался Сергею великаном, разъяренным сказочным чудовищем.
Дверь из соседней комнаты чуть-чуть отворилась — и в отверстии
показалось лицо Зинаиды — бледное, задумчивое, с небрежно откинутыми назад волосами: она посмотрела на меня большими холодными глазами и тихо закрыла
дверь.
Любопытные барышни прильнули к окну и имели удовольствие наблюдать, как
из дормеза, у которого фордэк был поднят и закрыт наглухо,
показался высокий молодой человек в ботфортах и в соломенной шляпе. Он осторожно запер за собой
дверь экипажа и остановился у подъезда, поджидая, пока
из других экипажей выскакивали какие-то странные субъекты в охотничьих и шведских куртках, в макинтошах и просто в блузах.
В левом углу зала отворилась высокая
дверь,
из нее, качаясь, вышел старичок в очках. На его сером личике тряслись белые редкие баки, верхняя бритая губа завалилась в рот, острые скулы и подбородок опирались на высокий воротник мундира,
казалось, что под воротником нет шеи. Его поддерживал сзади под руку высокий молодой человек с фарфоровым лицом, румяным и круглым, а вслед за ними медленно двигались еще трое людей в расшитых золотом мундирах и трое штатских.
Петр Михайлыч и учителя вошли в горенку, в которой нашли
дверь в соседнюю комнату очень плотно притворенною. Ожидали они около четверти часа; наконец,
дверь отворилась, Калинович
показался. Это был высокий молодой человек, очень худощавый, с лицом умным, изжелта-бледным. Он был тоже в новом, с иголочки, хоть и не
из весьма тонкого сукна мундире, в пике безукоризненной белизны жилете, при шпаге и с маленькой треугольной шляпой в руках.
Действительно: фрау Леноре
показалась на пороге
двери, ведущей
из дома в сад. Нетерпение ее разбирало: она не могла усидеть на месте. По ее расчету, Санин давным-давно должен был окончить свое объяснение с Джеммой, хотя его беседа с нею не продолжалась и четверти часа.
Казалось, век стоял бы он так за прилавком да торговал бы конфектами и оршадом; между тем как то милое существо смотрит на него из-за
двери дружелюбно-насмешливыми глазами, а летнее солнце, пробиваясь сквозь мощную листву растущих перед окнами каштанов, наполняет всю комнату зеленоватым золотом полуденных лучей, полуденных теней, и сердце нежится сладкой истомой лени, беспечности и молодости — молодости первоначальной!
Открытая
дверь подергивалась от ветра на железном крючке, дорожки были сыры и грязны; старые березы с оголенными белыми ветвями, кусты и трава, крапива, смородина, бузина с вывернутыми бледной стороной листьями бились на одном месте и,
казалось, хотели оторваться от корней;
из липовой аллеи, вертясь и обгоняя друг друга, летели желтые круглые листья и, промокая, ложились на мокрую дорогу и на мокрую темно-зеленую отаву луга.
Иногда, оставшись один в гостиной, когда Любочка играет какую-нибудь старинную музыку, я невольно оставляю книгу, и, вглядываясь в растворенную
дверь балкона в кудрявые висячие ветви высоких берез, на которых уже заходит вечерняя тень, и в чистое небо, на котором, как смотришь пристально, вдруг
показывается как будто пыльное желтоватое пятнышко и снова исчезает; и, вслушиваясь в звуки музыки
из залы, скрипа ворот, бабьих голосов и возвращающегося стада на деревне, я вдруг живо вспоминаю и Наталью Савишну, и maman, и Карла Иваныча, и мне на минуту становится грустно.
К довершению этой сиены,
дверь почтовой станции снова отворилась, и
показался господин весьма приличной наружности, должно быть,
из отставных военных.
И вот, в одну
из таких паскудных ночей, когда Аннинька лихо распевала перед Евпраксеюшкой репертуар своих паскудных песен, в
дверях комнаты вдруг
показалась изнуренная, мертвенно-бледная фигура Иудушки. Губы его дрожали; глаза ввалились и, при тусклом мерцании пальмовой свечи,
казались как бы незрящими впадинами; руки были сложены ладонями внутрь. Он постоял несколько секунд перед обомлевшими женщинами и затем, медленно повернувшись, вышел.
Но не успел еще Петенька вытянуть ее хорошенько между лопатками, не успел произнести: вот это так спина! — как
дверь из столовой отворилась, и в ней
показался отец.