Ворожея. Книга 1. Источник силы

Мира Виссон, 2022

В дремучем лесу наподалёку от лесного озера стоит замок барона. Никто не помнит, когда здесь началось строительство, кто из предков нынешнего владельца первым обосновался в этих местах. Ещё одной загадкой является то, как нынешнему владыке замка удаётся так долго оставаться бодрым и моложавым. Эту тайну предстоит раскрыть маленькой девочке – племяннице одного из дружинников – Градислава. Хотя то, что она его племянница – это ещё не факт. Да и то, что она – маленькая девочка. В мире магии и ворожбы можно что угодно наколдовать. Вам предстоит узнать, так ли невинна маленькая девочка, выдающая себя за племянницу дружинника. С какой целью она пробралась в замок. Чисты ли её помыслы? Удастся ли ей разгадать все тайны. Градислав тоже окажется перед выбором: как поступить? Сохранить верность барону или же встать на сторону так называемой племянницы.

Пролог

Гладь воды лесного озера отражала свет луны. Ни легкой волны, ни даже ряби, как будто это было зеркало, а не поверхность воды. Вместе с луной отражался лес и небо над ним, на котором сияли звёзды. Замок, который был неподалёку, в озере не отражался, для этого он всё-таки был далеко от берега. Озеро же с самой высокой башни замка было прекрасно видно, особенно днём, когда было светло. Особенно чётко его было видно в солнечные дни.

Казалось, что озеро всегда было идеально гладко, как будто над ним никогда не было ветра. А может быть здесь действительно было какое-то особое место, где всегда была тишь и гладь.

Никто из местных жителей не помнил, когда в этих краях появился замок. Очень-очень давно. Казалось, что он просто взял и возник на этом месте. Это потом уже его достраивали и в ширь, и в высь. Кого не спроси, кто же правит этими землями и владеет замком, все говорили: «Барон». При этом никто не помнил, когда барон поселился в замке, и кто был до него. Захватил он его или же получил по наследству, никто не помнил.

Недалеко от замка текла река, от неё и получали пресную воду для замка. Речка петляла, изгибалась, приходила неизвестно откуда и уходила в дремучий лес. Она была неглубокой и неширокой, не судоходной. Но вот что удивительно, даже в самые засушливые годы она не пересыхала, могла обмелеть, течь слабым ручейком, но до конца не пересыхала. Правда в такие времена воды было недостаточно, и тогда приходилось отправляться к озеру. В засушливые годы к нему появлялась тропа, которая в другие года снова зарастала — не находишься туда. А когда вода есть в реке, вроде, как и не за чем.

Если бы люди стали бы изучать озеро и его окрестности, то нашли бы ручеёк, впадающий в него. Тот тёк слабой струйкой и уходил куда-то в чащу. Скорее всего где-то там бил ключ. Такие же ключи питали и само озеро, именно их скопление его и образовало.

От замка расходилось несколько дорог, одна из них некоторое время вилась вдоль берега озера, а потом уходила на север к поселениям людей. Этот путь постепенно начал зарастать, им стали пользоваться всё реже. Произошло это после того, как на северо-западе появился крупный поселок. От него проложили новую дорогу, более короткую и прямую к замку. От нового поселка уходили дороги к более северным поселениям. Надобность в старой дороге отпала. По ней редко кто выезжал из замка, разве что приезжали в него те, кто не знал новый путь.

Постепенно дорога вдоль озера превратилась в едва заметную тропинку, на которую без боязни выходили лесные звери, потому как встретить людей было почти невозможно.

И к озеру приходили чаще лесные звери, чем люди.

Замок у озера

Глава 1

Градислав застонал во сне. Ему снилось что он лежал на спине в своей постели, но не один. Его оседлала девушка, которая страстно целовала его. Двигалась она плавно и размеренно, постепенно наращивая темп. Он уже был близок к развязке, но сдерживался, ждал, когда его дама подойдёт к финалу.

Девушка уже в бешенном темпе скакала на нём, изнывая, он уже еле сдерживался. Сейчас. Вот ещё немного. Светлые волосы девушки струились по его телу, падали на грудь и щекотали из-за его движений. Его руки ласкали её груди — крупные, едва помещавшиеся в руку.

Он вздохнул и снова застонал, не в силах больше сдерживаться. Поднял глаза на свою даму… И проснулся, обливаясь холодным потом.

«Вот чёрт!» — едва слышно выругался он.

Скакала на нём его четвероюродная, или чёрт её знает какая племянница. Потёр лицо рукой, прогоняя сон, потянулся за чаркой, что должна была стоять на столике возле кровати. Чуть не опрокинул ту. Судорожно схватил, чтобы не пролилось. Зря переживал — чарка была пуста. Видимо ещё с вечера всё выпил, а может быть ночью, но не помнил этого.

Обшарил глазами комнату. Вон она, его родственница, что так несуразно приснилась, спит на сундуке в углу комнаты.

«Чёрт!» — снова одними губами повторил мужчина.

Градислав поёжился. Стыдоба-то какая. Хорошо, что хоть девка спит. Он же небось не только во сне стонал, но и в полный голос. Снова поёжился: «Присниться же такая ерунда… с племянницей».

«Спит или притворяется?» — озаботился вдруг мужчина, испугавшись, что выдал себя, но разглядеть мог.

Свеча, что горела всё ночь, догорела и погасла.

«Стало быть утро», — отметил он. И был прав. Свет ещё не пробился сквозь плотные шторы, был слишком слабым. Минут через тридцать солнце станет выше, и свет наберётся силы и будет бить из всех щелей. Сквозь самую маленькую дырочку, которую найдёт, просочится лучиком, чтобы заявить: «Вот он я, новый день, вставайте лежебоки».

Градислав откинулся на подушки. Ещё рано, можно себе позволить ещё немножко понежиться на перине. Сон невольно вспомнился и стал вспыхивать в мозгу особенно яркими переживаниями.

«Тьфу, ты, чёрт», — мысленно выругался мужчина, отгоняя от себя это наваждение. Однако невольно признался себе, что во сне было очень хорошо. В жизни так ни разу не было. То ли девки ему не те попадались, не такие умелые, как приснилось. То ли в реальности он не могу настолько расслабиться и поэтому не получал такого удовольствия, что во сне.

Он снова покосился в угол, где лежала племяшка. В темноте едва угадывался тёмный комочек.

«Чушь какая!» — воспротивился Градислав. Девка-то во сне была ух какая, и фигуриста, и грудастая, и волосы длинные светлые стекали по телу, по груди, вниз по животу до его груди, которую щекотали. А племяшка-то совсем маленькая и хрупка. Маленькая не по возрасту, а сама по себе: и росточком мелкая, и худющая, будто девочка лет десяти, так и сложением на девочку похожа.

«Какие там груди, — невольно поддавшись образам из сна, рассуждал мужчина о своей племяннице, — днём с огнём не найдёшь, а у этой — как яблоки наливные!»

Он чуть снова не застонал в голос, вспоминая красавицу из сна, что почти довела его до оргазма.

«Вот не похожа же она на племяшку!» — попытался он непонятно зачем оправдаться, и, самое главное, непонятно перед кем. Девушка из сна совершенно не была похожа на племяшку. Она была скорее всего довольно высокой, стройной и при этом округлой в тех местах, где женщина должна быть округлой, светловолосой и очень белокожей. Ему казалось, что она должна выглядеть совсем иначе, чем когда он увидел её. Вдруг вместо прекрасно белокожей блондинки он увидел лицо своей племянницы, обрамлённое темными волосами. Да и кожа у той была смуглой. У них в роду в принципе все были смугловаты, так девчушка ещё и загореть уже успела, стала совсем тёмной.

Вздохнув, что прекрасная незнакомка оказалась всего лишь сном, да ещё с таким странным концом, он, чтобы окончательно стряхнуть сон, похожий на какой-то морок, наконец, встал, отдёрнул шторы, пустив ещё сумрачный утренний свет в комнату и ушёл умываться.

Когда вернулся увидел племяшку, которая сидела на кровати, сонно потирая глаза.

— Уже утро? — расстроенно спросила она.

— Давай, вставай уже, пора. Иди отсюда, пока ещё не проснулись.

С недавнего времени повелось так, что она спала в его покоях в углу на сундуке, который был шире её раза в полтора и длиннее, так, что она могла вытянуться на нём. Нашли подходящую перину, раздобыли подушку и одеяло. О том, что девчушка ночевала у него, они ото всех скрывали. Приходила, когда уже все в замке засыпали, уходила рано утром, когда ещё все спали или только начинали подниматься.

Это была вынужденная мера. К девочке стал приставать один из наёмников, то за попку ущипнёт, то зажмёт где-нибудь в углу и начнёт по груди шарить. А как-то вечером, после сильного подпития, ухватил её в коридоре, зажал в углу. Может и снасильничал бы, но по коридору туда-сюда сновали слуги, носили в главный зал блюда для ужина. Не стал прилюдно домогаться, поэтому лишь ограничился обещанием:

— Ну беги, беги, воробушек, ночью к тебе приду — не убежишь тогда.

Воробушек, как назвал её наёмник, не сомневалась, что придёт. Он появился в замке где-то с месяц тому назад и все это время не давал ей прохода. Видимо решил, что раз она не даёт отпор, то согласна. А может просто решил больше не церемониться.

Спали слуги в полуподвальном этаже, где были галерея из маленьких клетушек-комнат. Была бы одна общая спальня было бы не страшно. Но во дворце почему-то были сделаны отдельные маленькие комнатушки. Редко когда комнатка была побольше и тогда в ней жили двое слуг. Может изначально это было задумано для того, чтобы и слуг не лишать личной жизни. В общую-то спальню никого не приведёшь, а в отдельной комнатушке можно уединиться.

Кто и когда строил дворец было неизвестно. Почему так решили сделать неизвестно. Возможно, что так повелось изначально, когда замок ещё был маленьким, а слуги приближёнными к барону. Потом же здание разрасталось, достраивалось так, как уже было заведено.

Сейчас же эта отдельная спальня могла сослужить плохую службу девушке. Ночью, когда уже все легли, она постучалась в покои Градислава. Рассказала о приставаниях. Родственник поругал девушку, что давно не рассказала — могли бы давно решить вопрос — приструнили бы нахала. Обещал разобраться, а пока оставил её у себя.

На утро хотел разобраться, стали искать наёмника — не нашли. Тратить весь день на поиски приставалы было некогда. Так тянулось пару недель. В конце концов племяшка показала обидчика за ужином в главном зале. Градислав запомнил его. Мужчина хорошо знал дружинников, а с наёмниками почти не общался. Решил присмотреться к этому. Парень он был молодой, но какой-то неприятный: коренастый, какой-то кривоногий и казалось криворукий, весь рябой. Молодой, но уже лысеющий. Видимо девкам он не нравился, потому и приставал к тем, кто не может дать отпор.

Через несколько дней Градиславу удалось застать кривоного одного, чтобы переговорить с глазу на глаз. Сказал, что не доволен, что тот пристаёт к его племяннице. В ответ же коренастый стал задираться, говорить, что вовсе даже не приставал к девчонке, что та сама ему глазки строит и хвостом крутит. А он даже и не интересуется ей.

При этом он хитро щурил глаза и буквально в открытую насмехался.

Градислав решил узнать, кто ж это такой. Поспрошал у других дружинников и узнал, что тот сын друга барона, довольно знатного и зажиточного вельможи. Парень был то ли третьим, то ли четвёртым, что-то натворил в своём замке, потому его решили отправить подальше. У барона он вроде как наёмник, но по факту — гость, которому практически всё позволено. Градислав отметил: «Хорошо, что сдержался, не набил морду кривоногому сразу, как хотел».

Как решать эту проблему пока не придумал. Теперь было понятно, что просто начистить морду наёмнику нельзя, его даже пальцем тронуть нельзя. Поэтому пока пришлось племяшку приютить у себя.

Привела девушку во дворец её мать — родственница Градислава. Та была какой-то сестрой мужчины, только вот он не помнил какой степени родства. Поселение, откуда родом был мужчина, состояло из одних только родственников. Началось всё с хутора в один дом. Потом отец помог младшим сыновьям отстроить дома и те с семьями поселились по соседству. В доме отца остался лишь старший сын — наследник. Так и повелось. Старший сын остаётся в доме отца, младшие строятся и селятся рядом. Постепенно хутор становился всё больше и больше. Так и дорос до целого поселения, теперь уже почти города. И все были друг другу родственника разной степени родства.

Имени кузины Градислав не помнил, а может и не знал никогда. Да и как племяшку зовут — забыл. Сестра говорила, но у него из головы вылетело. Думал пристроит девку на службу и забудет о её существовании. Кто ж знал, что вот так выйдет — придётся защищать — родственница всё ж таки.

Племяшка ходила в младших помощницах. Если нужна была помощь на кухне — помогала на кухне. Нужно было помочь убраться в комнатах — помогала с уборкой. Воду принести — значит за водой шла. Продукты в кладовой разложить, значит шла и помогала там. Вместе с ней было ещё несколько таких работников — в основном все ещё подростки. Градиславу казалось, что племяшка старше, чем выглядит, особенно когда он перехватывал её пытливый не детский взгляд, но она тогда тут же делала невинное, если не сказать придурковатое лицо и глаза прятала.

В младших помощниках в основном ходили дети лет четырнадцати, чуть старше или чуть младше. Продолжалось это пока они не начинали проявлять себя в каком-то деле. Вот тогда их определяли уже в помощники конкретному мастеру: либо повару при кухне, либо садовнику или скорняку, ткачу или обувщику. Если ж никак себя не проявлял, то так и оставался при дворце слугой на расхват. Дети старались прибиться к какому-нибудь мастеру — тогда и профессии можно было обучиться, и из дворца в конце концов уйти. Да не просто уйти, а ещё и уметь на хлеб себе заработать. Если же стать хорошим мастером, то будет и почёт, и уважение, а с ними и заработок приличный. Значит и дом можно будет построить, и семью завести.

Дети попадали в услужение, во дворец ли или просто в какой богатый дом, когда семья прокормить ребёнка не могла. Старшие успевали вырасти, может даже наследство получить. Младших ещё поднять надо было, хотя бы ходить выучить, а вот средние дети оказывались лишними ртами. Их-то чаще всего в услужение и пристраивали, по существу, почти что в рабство отдавали. Хорошо если везло с хозяином, тогда это рабством не назовёшь. Но были и такие хозяева, где было не сладко.

Самым лучшим, конечно, было попасть во дворец. Здесь кусок хлеба всегда находился на лишний рот, как и работа. Тут рук лишних не бывало. Вот так и вышло, что детей-подростков во дворце было около двадцати. Хоть они и стремились обрести профессию, но всё равно оставались ещё пока детьми, а значит при случае умудрялись сбежать из дворца, то яблоки в саду воровать, то на реку купаться, то по грибы-ягоды в ближайший лес, а то и просто где-нибудь в лесу на полянке завалиться — болтать и дурачиться.

Взбучку за отсутствие они могли получить только в том случае, если в замке случался аврал, срочно нужны были дополнительные руки, а их-то и не было. Вот тогда и нагоняй могли получить от управительницы-ключницы, а то и битыми быть. Хотя последнее случалось редко. Взбучка — это да. Битьё же в редких случаях, если уж кто-то сильно провинился.

Глава 2

«Девки у меня уже с месяц не было, — думал Градислав, — вот и приснилась эта околесица».

Он все никак не мог отойти ото сна. Во дворце были девки, которые не прочь переночевать с воином, кто-то в надежде на продолжение романа, кто-то в надежде на серьёзные отношения, а кому-то важно было просто иметь покровителя, чтобы никто больше не лез. Вообще в замке царили свободные нравы. Были и такие девицы, что не особо разбирались с кем, когда и где. Таких было не много, и большинство обитателей замка всё-таки их порицали, и при этом мужчины были охочи и до таких барышень. Градислав пока тоже чаще общался именно с подобными, о сколько-нибудь серьёзных отношениях не думал.

У самого барона тоже постоянно было три-четыре наложницы, а то и больше. Жениться он по каким-то причинам не хотел. Наследников тоже не требовал, да и не получалось их. Наложницы же в конце концов надоедали барону и тогда девушку отправляли восвояси, обычно позволяя забрать с собой все свои вещи, подарки барона и даже какое-то небольшое состояние. Довольно часто барон, верней его поверенный, находил бывшей наложнице мужа. В замке же появлялась новая избранница, которая некоторое время занимала всё внимание барона. Редко-редко, когда кто-то из наложниц оставался в замке, в качестве подруги кого-нибудь из подчинённых барона. В этом случае её долгом было не попадаться на глаза владыке замка.

Градислав мысленно перебирал девиц, с кем можно было бы закрутить отношения, не так чтобы серьёзные. Хотя может уже давно было пора найти постоянную барышню. Он знал нескольких, кто, как мужчина был уверен, не отказали бы ему, пожалуй, даже были бы рады его вниманию. Некоторые даже недвусмысленно намекал воину, что не против завести с ним отношения. Мужчина вдруг понял, что никто из них его не привлекает. Среди них были красавицы, и те, у кого была слава искусных любовниц, и даже те, кто обладали и первым, и вторым сразу. Но ни одну из них он не мог представить рядом с собой. Не возникало никаких позывов. Более того, стоило ему подумать о совместной ночи, как даже возникало отвращение и брезгливость.

А следом Градислав понял, что не хочет никого кроме той страстной прелестницы из сна, правда до того момента, как у неё лицо племяшки обнаружилось.

«Вот дурак, — обругал он сам себя, — где я тебе эту девицу-то раздобуду! Тем более, что настоящего-то лица я её так и не видел».

Подумал так и сам удивился, что лицо племяшки считает не настоящим. Легче правда не стало, так как мысленно рядом с собой он представлял только её, и тогда начинало сладко щемить в душе и не только. Градислав мотнул головой, пытаясь отогнать не отпускавший его морок ото сна, и зашагал в общий зал, где собиралось войско на завтрак.

Барон изредка выходил к завтраку. Обычно, если были какие-то важные дела ратные, не оговоренные заранее. Но чаще он решал все вопросы с вечера, а в общем зале появлялся лишь к обеду или даже к ужину. Вечернее застолье заканчивалось далеко за полночь, поэтому спал барон обычно до обеда.

Это был грузный мужчина лет сорока внешне, хотя на деле ему было куда больше. Ключница, которая попала в замок девочкой, говорила, что пятьдесят лет тому назад барон выглядел почти также, разве что худее был.

Рыжие волосы барона кудрями ложились на плечи, борода и усы, которые аккуратно подстригались, были такого же огненного цвета и настолько густыми, что цирюльник говорил, что за одно бритьё дважды точит бритву.

Помимо барона, его наложниц и многочисленных слуг во дворце ещё жили дружина, которую составляли дружинники из местных и наёмники. Вторые отличались от первых лишь тем, что пришли служить за деньги. А когда договор заканчивался — могли уйти. Дружинники же были местные, попали во дворец совсем юными, и служение считали своим долгом. Были даже такие, кого пристроили в услужение в замок, а они себя проявили и попали в дружину.

Редко кто из дружинников задерживался до старости. Уже давно было заведено, что как только сотник замечал, что кто-то из дружинников уже не столь ловок, как ранее — ему давали отставку. То же самое было, если воин получал серьёзную рану. Некоторые упрашивали их оставить. Порой даже до барона доходили, но он редко чью просьбу удовлетворял.

Покидали замок дружинники опечаленные, но вовсе не бедные.

Во время службы барон одаривал воинов, когда более щедро, когда скромнее. В отличии от наёмников они не имели стабильного дохода, заранее оговоренной суммы, но порой им доставалось куда больше, чем тем. Наёмников тоже не миновало изгнание после ранения, это даже в договоре указывалось, что время службы три года, если раньше не наступит серьёзное ранение. Это была удобная формулировка. Нежелательных наёмников можно было выгнать даже после пустячной царапины.

Градислав служил в замке уже почти десять лет. За это время от обычного дружинника он успел выслужиться в десятники. Стал бы уже и сотником, но прежний пока ещё держался. Было похоже, что именно десятником он и оставит службу в конце концов.

Десятник вошёл в общий зал. Дружинники уже собирались. Кто-то даже начал трапезу. Если личный помощник барона не предупреждал о визите того, то за столом никто не церемонился, друг друга не ждал и редко задерживались долго. Утро не то время, когда можно вести пустые разговоры и травить байки. Надо было успеть много дел: проверить обмундирование, начистить оружие, обычно были ещё и тренировочные бои, это если не было задания какого-нибудь от барона. Если же с вечера было поручение, то тем более некогда было рассиживаться. Надо было сразу после трапезы отправляться. Иногда, если распоряжение касалось дальних земель, то уезжали ещё затемно, взять перекус с собой. Сегодня не было никаких указаний, день должен был пройти в штатном режиме.

Градислав сел рядом со своей десятиной. Половой тут же посуетился, поставил перед дружинником плошку с кашей и чарку. Ели молча, пока Колор не произнёс:

— Говорят барон заболел.

Это был неожиданно. За время своей службы Градислав не помнил, чтобы у барона хотя бы лёгкое недомогание было.

— Сильно заболел? — спросил он.

— А никто толком не знает, — ответил Бориполк.

— Доем и схожу к стольнику, узнаю, как так и что.

Однако идти не пришлось, стольник явился сам. Подсел рядом с десятником, потеснив кото-то из дружинников. Сделал знак половому, чтобы тот не суетился, не есть он сюда пришёл.

— Градислав, твоей дружине срочное поручение.

— Как там барон?

— Плохо. Велел привезти колдуна из Дуйнобора.

— Что рядом колдунов нет? — не отказался, а скорее удивился мужчина.

— Не надо тех, что рядом, надо определённого — Хотомира.

— Ох ты ж! — воскликнул кто-то из дружинников.

Про Хотомира ходила дурная слава, что не гнушается он тёмными силами пользоваться. Не понравилось это задание Градиславу, и то, что барон хочет видеть чёрного колдуна не понравилось, но отказаться был не в праве. После трапезы дружинники Градислава собрали провизии на два дня, личные вещи, оседлали коней и отправились в путь.

И лишь поздним вечером, когда уже укладывались спать в трактире неподалёку от Дуйнобора, Градислав вспомнил о племяшке и о том, что не предупредил её о своём отъезде.

«Ну, ладно, глядишь за одну ночь, ничего страшного с ней не случится», — успокаивал он себя.

Глава 3

О том, что Градислав уехал, Завиша, так звали племянницу, узнала ещё днём. А вот куда дядька уехал и надолго ли — узнать не смогла, похоже это было тайной.

Чем ближе была ночь, тем неспокойнее становилось девчушке. Сначала она думала, что дядька вернётся к вечеру, потому не предупредил. Но чем сильнее темнело, тем больше крепла уверенность, что тот попросту забыл о ней.

— Эх! Мужчина! Уехал, а про меня даже не вспомнил!» — мысленно ругала она дядьку.

Уже когда совсем стемнело, и она с другими слугами ужинала на огромной кухне, узнала, что заболел барон и срочно, по его поручению, куда-то услали десятку дружинников. Сопоставив, поняла, что десятка была как раз дядькина. «А не предупредил, должно быть, потому что срочно собирались, некогда было, вот и не вспомнил».

Понимание появилось, оправдание дядьке нашлось, только легче от этого не стало. В течение дня она несколько раз ловила на себе взгляды наёмника. Видимо он знал, что Градислава в замке нет.

После того, как дядька припугнул его, наёмник в очередной раз зажал девчонку в тёмном углу, видимо специально поджидал, больно ущипнул её за попку и держал не отпускал, ещё и выворачивая руку:

— Защитник значит у тебя есть, — шептал он ей в ухо, — ничего-ничего, рано или поздно твой защитник из замка отлучится.

Он отпустил руку, но не ушёл, а сильно пихнул её в грудь, знал куда бить, чтобы было больнее.

Завиша сидела на кухне и чуть не рыдала. Была уверена, что наёмник где-нибудь поджидает её. Она даже далеко от кухни не уйдёт, в первом же тёмном углу набросится на неё.

«Что делать? Как сбежать от него?» — лихорадочно думала девчушка.

В голову лезли всякие нелепые мысли, от которых она отмахивалась. Ничего лучше, чем спрятаться в кухне, она пока не придумала. Но это тоже идея была так себе. Повар будет уходить, станет проверять кухню, если найдёт её — выгонит.

«Чёрт, чёрт, чёрт!» — ругалась Завиша.

От суетливых мыслей её оторвал голос Яромира:

— Ты пойдёшь с нами? Ты вообще слышишь меня, уже третий раз спрашиваю.

— Куда с вами?

— Да она всё прослушала, — ужаснулась Радосвета.

— Мы собираемся сбежать из замка на ночь, пойти в поселение, там ярмарка, ночью будет фех-рей-векр, — пояснил Даромысл, с трудом произнеся последнее слово и всё равно исковеркав.

— Вот-вот, — добавила Бояна, — пойдём с нами смотреть этот вот фех-

рей… как там дальше?

— Векр, — уверенно дополнил Даромысл.

— Фейерверк? — переспросила Завиша, думая о том, что это её шанс улизнуть от наёмника.

— Как? Как ты сказала?

— Фей — ер — верк, — медленно по слогам повторила девчушка, мысленно воодушевляясь: «На одну ночь я спасена, главное, чтобы дядька завтра вернулся».

— Вот всё она знает, — с некоторой завистью произнесла Радосвета.

Ребята гурьбой выкатились из кухни в сторону своих спален. На деле же собирались по двое, по трое, в разных местах замка, просочится за его пределы. Всей ватагой застукали бы, а так был шанс всем сбежать — они уже ни раз это проделывали.

Когда выходили из кухни, Завиша постаралась оказаться в центре группы, чтобы никто из тёмного угла не схватил её и не уволок неизвестно куда. Безопасно подростки добрались почти до спален, а дальше, как будто в миг, разбежались кто куда. Если кто-то следил за ними, то вряд ли смог бы понять, куда они вдруг все пропали. Просто все кинулись в рассыпную и почти моментально исчезли.

Ещё по дороге из кухни Завиша взяла под руки двух ребят покрепче: Яромира и Орислава. Первый был парнем Радосветы. Однако к Завише относился трепетно, в рот заглядывал, и всегда звал присоединиться к их затеям. Порой, если она отказывалась, находя весомые аргументы, почему не стоит этого делать, он тоже отказывался. Из всей компании он был самым высоким и крепким, однако рядом с Завишей вёл себя, как ребёнок рядом со взрослым, всегда спрашивал её совета и слушался.

Орислав был не такой высокий и крепкий, как Яромир, но по сравнению с другими ребятами выглядел мужественно. В тайне он мечтал быть дружинником. А ещё он был неравнодушен к Завише, правда боялся признаться ей в этом. Думал, что никто не знает об этом. Хотя уже давно вся их компания догадалась, что он сохнет по девушке.

Когда все разбегались, троица нырнула в редко используемый коридор замка. Верней редки им пользовались взрослые. Подростки же довольно часто именно из него убегали из замка.

Вёл коридор к пыточным камерам в подвале — были в замке и такие, правда ими давно никто не пользовался. Видимо ещё когда строили замок и задумывали эти самые камеры, сделали и выход из замка рядом с ними, чтобы можно было незаметно доставить в замок пленников, и, если потребуется, так же незаметно вынести трупы. Замо̕к ребятишки уже давно сломали, поэтому выйти из замка этим путём не составляло труда. Вот правда выход был со стороны леса. Чтобы попасть в поселение возле замка надо было обойти ползамка вдоль крепостной стены. Но делать нечего, зато выбрались. Попасть в замок обратно таким же образом было невозможно, если никто не ждал внутри. Во-первых, дверь невозможно было найти снаружи — вдоль стены рос густой кустарник. Во-вторых, даже если её и нашли — снаружи не было ручки, а открывалась она именно наружу. Должно быть ручки не было никогда, потому что дверь была абсолютно гладкой. Видимо, когда кто-то выходил, его или их обязательно ждали внутри. Услышав условных стук — открывали дверь.

Пробраться таким образом в замок мог только тот, кто хорошо знал всё внутреннее устройство. Оказалось, что и выбраться так тоже мог только тот, кто хорошо знал весь замок.

Конечно же наёмник Буеслав ждал девчонку в тёмном углу, уже мысленно представляя, как развлечётся с ней. Загодя нашёл в многочисленных комнатах замка ту, что была подальше от жилых комнат. Рядом были только схроны всякого добра: где оружие, где обмундирование, где-то подарки, когда-либо преподнесённые барону, но оказавшиеся бесполезными. Одна из комнат была завалена шкурами животных. Должно быть их свалили сюда и забыли, потому что некоторые из них начали портиться.

Все комнаты, конечно же, запирались, да вот только ключница Милорада была уже не молода и всего упомнить не могла. Буеславу ничего не стоило стащить у неё ключи от этой части замка, которые были на отдельной связке. Он полазил по всем комнатам, не нашёл ничего для себя ценного. Потом выбрал ту, что была дальше всех и оказалась самой не захламлённой. Притащил сюда несколько хороших мехов, ещё из одной комнаты кожаных шкур. Приготовил несколько плёток, которые спрятал так, чтобы легко было достать в нужный момент. Нашёл навесной замок, чтобы закрыть дверь изнутри так, чтобы пленница не сбежала, пока он сам её не отпустит.

Почему у него так засела в голове Завиша, он и сам не знал. Что-то сводило его с ума, заставляло внизу живота разворачиваться огненному спруту, который делал его естество твёрдым как камень. А потом этот огненный зверь охватывал его всего, и он уже не мог отвечать за свои поступки, не отдавал себе отчёта в том, что делает. У него было много девушек, но только однажды он испытал подобное, за что и был изгнан отцом из родового замка.

Тогда он тоже с ума сходил от девочки-прислужницы. Она была совсем маленькая и тоненькая, как былиночка. Две тонюсенькие детские косички торчали в разные стороны от большеватой головы, сидящей на тоненькой шейке. Тогда вышло всё проще: приказал и девчонка как миленькая пришла сама к нему в покои — принесла кувшин вина. А он запретил ей уходить. Начал гладить её, возбуждаясь с каждой секундой всё сильнее и сильнее.

Как сквозь сон он слышал её тоненький голосок:

— Не надо, господин.

Потом огненный спрут заполонил не только его чресла, но и разум, ион уже ничего не слышал. Помнил только, как намотал на кулак тоненькую косичку и тянул голову девчонки вниз.

Так потом с этой косичкой на его руке его и нашли. Отец пришёл в ужас увидев покои сына в крови и истерзанный труп, в котором трудно было опознать девочку. Барон заставил сына самолично вымыть всю кровь. Вынести труп из замка и похоронить в ближайшем лесу приказал самому доверенному слуге. Сына же отослал к своему другу наёмником и приказал не появляться пять лет, пока история со служанкой не забудется.

В замке объявили, что служанка сбежала. Слуги сделали вид, что поверили барону, но все же знали, что перед тем, как пропасть девочка ходила к отпрыску барона, а тот давно на неё не хорошо смотрел. Однако Буеслав уехал и постепенно это история забылась. И сам Буеслав старался не вспоминать о том, как проснулся в окровавленной комнате, которую потом отмывал. Возможно, так и забыл бы о своём преступлении, если бы не увидел Завишу, и его снова не охватил огненный спрут, сулящий невиданное блаженство и удовольствие.

Сейчас, когда он всё приготовил, даже затащил в свою тайную комнату одну из доступных девиц и опробовал на ней одну из плёток. Той дуре даже понравилось, гадина, испортила ему всё удовольствие. Но он уже предвкушал, как будут лупить девчонку, та будет визжать и сопротивляться, а он, охваченный огненным спрутом, будет всё больше возбуждаться. Когда он наконец сломает её окончательная, она станет покладистой, будет готовой на всё, лишь бы он отпустил её, вот тогда он своим затвердевшим членом покажет ей, что она ему должна. Заставит тогда её ответить и за все её отказы, и за угрозы расправы её дядьки. Потом огненный спрут завладеет им целиком, и он отдастся ему и не станет противиться. Что он тогда с ней сделает, он даже представить себе не мог.

Буеслав следил за ватагой подростков, еле сдерживаясь, удерживая огненного спрута, не давая захватить ему свой разум, чтобы успеть насладиться девкой осознанно, а потом уже дать волю помутнению. То ли он всё же на мгновение потерял контроль, а может дети были очень быстры и натренированы на побеги из замка, но наёмник потерял их. Вот, только что они шли впереди него, он слышал их смех, шаги, перешёптывания, и вдруг их не только не видно, но и не слышно. Да, в этой части замка он раньше не был, здесь как-то совсем темно, но коридор же один, куда они подевались, не сквозь землю же провалились?

Мужчина прошёл несколько раз коридор туда и обратно, внимательно изучая его, насколько это было возможным при таком освещение. Он остановился где-то посередине и со злостью ударил кулаком по стене, закрытой гобеленом.

— Наваждение, чёрт! — почти закричал он от злости.

Ударил бы он в стену напротив, и рука не встретила бы препятствия, так как за гобеленом с той стороны не было стены, а был проход в другой коридор, тот самый, в котором и скрылась троица.

Глава 4

Завиша после фейерверка не рискнула возвращаться в замок. Нашла чей-то сеновал и устроилась на ночёвку там. За ней увязался Орислав. Она хотела было воспротивиться — отправить его в замок, но потом передумала. Приставать он точно не будет, а в замке, когда они утром явятся вместе, решат, что между ними что-то было. Глядишь и наёмнику донесут. «Может этот гад наконец от меня отвяжется», — размечталась девчушка, засыпая.

Вышло, как она и думала, все решили, что у Завиши и Орислава любовь-морковь, раз они ночью оба где-то пропадали и вместе вернулись утром. Стало быть, они теперь пара, тем более что даже не пытаются скрывать свои ночные похождения. Слух быстро распространился среди слуг, и даже кое-кто из дружинников и наёмников уже узнал об этом. Вот правда дальше слухи не пошли, так как воинам мало интересны сплетни про слуг. Однако всё равно нашёлся шутник, который решил подколоть Буеслава:

— Ну что, мальчонка опередил тебя, увёл у тебя девчушку.

— Какой мальчонка? — равнодушно процедил наёмник, внутренне напрягшись, — какую девчушку?

— Да ту самую, с которой ты глаз не сводишь. А мальчонка из их же ватаги, видный такой.

Орислав действительно был видный, да вот только коренастый Буеслав подумал на Яромира. Как все невысокие люди, он считал, что видным может быть только самый высокий. Товарищ же, что подкалывал того, имел в виду самого смазливого мальца. Хотя и тут вопрос спорный, как известно вкусы у всех разные. Кто-то действительно назвал бы Орислава самым красивым среди подростков замка, для Радосветы же таким точно был Яромир.

— Да что ты ерунду какую-то говоришь, про каких-то детей, — отмахнулся от товарища наёмник лишь для того, чтобы поспешить туда, где смог бы разыскать соперника.

Разыскал, обнимающегося с Радосветой. Хотел было парню морду набить, не говоря ни слова, но вовремя спохватился.

«Ерунда какая-то. Что ж он с этой-то дылдой обнимается, если он с девчулей моей вроде как крутит?» — задумался Буеслав. Только это и спасло подростка от неистовой трепки. Наёмник же решил, что его товарищ что-то напутал, но решил проследить за молодёжью.

Однако в этот день ничего ему выяснить не удалось, а к вечеру вернулась десятка Градислава вместе с колдуном.

Хотомира проводили к барону, который не выходил из своих покоев.

Дружинники же отправились в общий зал ужинать.

Поздней ночью десятник, покачиваясь, вышел из зала, его тут же подхватили заботливые девчачьи руки.

— Ты откуда здесь, — еле ворочая языком, спросил мужчина.

— Пряталась тут, тебя ждала, а тот этот гад вчера до смерти меня напугал.

— Вот стервец, — Градислав икнул и добавил, — ничего, разберусь я с ним, не боись. Сейчас пойдём спать. А?

— Да идём уже.

На следующий день Градислав трижды наведывался к наёмникам. Но ни разу не застал Буеслава. В последний раз даже поинтересовался, где тот. Третий приход в месторасположение наёмников уже насторожило тех, обычно дружинники не приходили в ту часть замка, где размещались наёмники — дружбы между ними не водилось. Даже территорию возле замка для своих боевых упражнений выбрали разную, подальше друг от друга.

— На кой он тебе? — поинтересовался кто-то из наёмников.

— Да так, перетереть кое о чём надо.

— Он же у нас на особом положении, никому не докладывает о своём местопребывания, где хочет, там и ходит, когда хочет, тогда и приходит на тренировки.

Видимо нелюбовь к Буеславу была сильнее нелюбви к дружинникам.

— Ну, понятно, — протянул Градислав и удалился.

Наёмник же весь день следил, скорее даже подглядывал, за слугами-подростками. Он пытался разгадать ребус: то ли Яромир крутил с двумя девчулями сразу, то ли его товарищ что-то попутал, а может он сам неправильно понял — не на того парня подумал.

Пока Буеслав шпионил за подростками, у него было достаточно времени, чтобы порассуждать о том, что сделать с Яромиром или кем другим. Поначалу он думал избить мальчишку. В какой-то момент даже думал убить. Чем больше он рассуждал об этом, тем больше приходил к мысли, что этого делать не стоит. Это лишь вызовет лишние подозрения.

Даже если у него появился соперник — что из того. Он же не собирается жениться на ней. Он же собирается её выкрасть, запереть в своей секретной комнате, и некоторое время развлекаться с ней, либо пока не надоест, либо если раньше он не сорвётся. В любом случае в конце её надо будет убить, если она ещё будет жива.

Когда он это в конце концов осознал — бросил следить за мальцами. «Только зря день потерял», — думал Буеслав, отправляясь в свои покои. Ужин он потребовал, чтобы ему принесли туда. Так и не встретился он с Градиславом, и даже со своими товарищами, которые рассказали бы ему, что его разыскивал десятник дружинников.

На завтра наёмники отправились с заданием в восточные земли. Это было уже давно оговорено. Там были какие-то проблемы: то ли местные не хотели дань платить — вздумали бунтовать, то ли они действительно подверглись набегам восточных соседей. В любом случае надо было разобраться и принять меры.

Неделю не было наёмников. Завиша успела расслабиться. Градислав тоже позабыл, что должен разобраться с наёмников — вылетело из головы. В замке же всё это время колдун лечил барона, правда выглядело это довольно странно. Сначала он два дня не выходил из покоев барона. Те находились на самом верху замка — это была одна из последних достроек замка.

Опытный архитектор обратил бы внимание на то, что под покоями барона нет комнат — это пространство каким-то странным образом терялось, и так было на всех этажах замка.

Первый отводился челяди и хозяйственным нуждам. Большая его часть. Была ещё и нежилая — вторая часть, которую занимали многочисленные кладовые. В одной из них и создал себе комнату для развлечений Буеслав.

На втором этаже располагался общий зал, который иногда превращался в зал для приёмов. Он занимал всю левую часть этажа, даже больше. В правой были жилые комнаты для слуг рангом повыше, многие из них прожили во дворце всю свою жизнь.

Этажом выше располагались комнаты дружинников и наёмников. И как во всём замке, за исключением общего зала и кухни, здесь были небольшие комнатки на одного, редко двух человек. Этаж разделялся на несколько частей, в каждой из которых был свой коридор, который вёл к лестнице вниз. Другим своим концом коридор приходил в общий коридор, который вёл к ещё одной лестнице, по которой уже можно было как спуститься вниз, так и подняться наверх.

Пользоваться этой лестницей было нежелательно, только в экстренных случаях. Всё потому, что именно по этой лестнице можно было попасть на четвёртый этаж и на пятый — где жил барон.

На четвёртом этаже были расположены комнаты наложниц барона. Но даже попав на четвёртый этаж, найти их было затруднительно, потому что сразу возле лестницы был коридор, из которого двери вели в покои старших дружинников и наёмников — сотников и десятников. Помещения наложниц были за параллельным коридором, в который можно было пройти через два узких прохода вокруг какого-то непонятного помещения. Возле него была винтовая лестница, по которой барон мог, минуя главную лестницу, попасть в покои наложниц.

Проведя два дня в покоях барона, колдун спустился вниз и ещё три дня тщательно обходил территорию вокруг замка, проводя какие-то ритуалы. Дало это результат или нет — неизвестно. Барон, как не выходил из своих покоев, так и не выходил. Ещё два дня колдун провёл в подвальных помещениях, чем немало напугал слуг-подростков. Мальцы испугались, что тот обнаружит их тайные ходы из замка. Но интересовало Хотомира совсем иное, о чём никто, кроме барона не знал.

Наёмники вернулись в замок, выполнив данное им поручение — припугнули восточные племена. И даже привезли дань, которую отобрали у последних — попросту разграбили несколько поселений.

В тот же день воодушевлённый колдун вновь поднялся в покои барона. А на следующий день и барон появился в общем зале. Он заметно похудел за те десять дней, что не выходил из своих комнат, и постарел. Глубокие морщины залегли под глазами и вокруг носа. В рыжих волосах появилось довольно много седых волос. Выглядел он не очень, но был бодр и весел. Колдуна же надо было препроводить домой. Возвращался он с телегой, на которую была погружена огромная бочка. Как все решили, с вином — видимо барон таким странным образом расплатился с колдуном. Проводить колдуна опять поручили десятке Градислава. Он на двое суток покидал замок.

Счастливый же Буеслав, вернувшийся с задания, мысленно радостно потирал руки — это был его шанс. Никто не помешает ему выкрасть девчулю. Так и случилось.

Глава 5

Демонстративно Буеслав весь вечер провёл с одной из девиц, что рады были обслужить сынка барона, пусть и временно изгнанного из родного дома. С ней же в обнимку он и покинул общий зал, и даже привёл в свои покои. В отличии от большинства рядовых наёмников ему была отведена комната на четвёртом этаже. Он угостил девушку вином, от которого та почти мгновенно уснула. Наёмник вздохнул с облегчением. В последнюю минуту ему пришло в голову обеспечить себе оправдание, чтобы его нельзя было обвинить.

Ещё днём он потребовал у самой маленькой из помощников слуг, чтобы она поздно вечером принесла закуски в его покои. У него возник план, как заманить Завишу.

Наконец в дверь постучали. Он впустил девочку, которая еле тащила тяжёлый поднос. Буеслав велел поставить его на столик в центре комнаты. После чего схватил девчонку и поволок в своё убежище. Подведя девочку к дверям комнаты на первом этаже, он спросил её:

— Дорогу отсюда в кухню найдёшь?

Девочка молча кивнула.

Наёмник так долго следил за своей девчулей, что почти наизусть знал её распорядок дня. Скорее всего она сейчас должна была быть на кухне — мыть посуду после вечерней трапезы. Надо торопиться. Ещё полчаса, максимум час и слуги разбредутся по своим комнатам. Причём старшие слуги скорее всего уже ушли. В кухне остались лишь мальцы — завершают уборку. Надо торопиться, пока они не исчезли, не растворились в ночи, как в прошлый раз.

— Пойдёшь сейчас в кухню и найдёшь Завишу. Скажешь ей, что ключница срочно зовёт её в одну из кладовых. Приведёшь её сюда, покажешь эту дверь и убежишь, поняла?

Девочка снова кивнула, она боялась наёмника, сама не знала почему, считала его злым.

Буеслав показал девочке большую золоту монету.

— Сделаешь всё, как я сказал, получишь эту монету.

Девочка протянула руку.

— Завтра получишь. А сейчас…

Буеслав спрятал большую монету в кошель и достал маленькую медную.

— Вот тебе пока, беги. И не забудь! Скажи, что её срочно зовут.

То, что ключница уже у себя наёмник знал наверняка. Она уже была в возрасте, вставала ни свет ни заря, очень уставала за день, поэтому уходила спать ещё во время ужина, оставляя свои обязанности на помощницу.

Скорее всего это знал не только он, но и все слуги. Однако мало ли что могло случиться, чтобы ключница вдруг и вечером вызвала кого из слуг. Если вдруг днём забыла дать какое-то поручение, или же внезапно срочно что-то потребовалось. Никто ж не мог знать наверняка: спать она ушла, или ещё где-то в доме какие-то дела есть.

Едва девчонка убежала, Буеслав приглушил свет ламп, часть из них выключил, чтобы в коридоре царил полумрак, который легко позволил ему укрыться.

Ожидание. Хуже ничего не придумаешь, чем ждать. Кажется, что время замедляется и еле-еле движется. Вроде ждёшь-ждёшь, кажется, что уже минут двадцать прошло, ан нет — всего пять.

Буеслав уже начал терять терпение, хотя прошло всего минут десять, когда послышались торопливые шаги, потом шушуканье и удаляющиеся легкие шаги бегущей девочки. Раздался стук в дверь той самой комнаты.

Буеслав, как и многие мужчины, был ходил на охоту с детства. Не то, чтобы ему было это интересно, но навыки охотника приобрёл: как неслышно ходить и беззвучно подкрадываться к зверю. Это иногда помогало ему и на службе — он без труда мог подкрасться так, чтобы противник ничего не заподозрил, даже движения воздуха.

Мужчина осторожно и уверенно подкрадывался к девчуле, уверенный, что она его не услышит. Однако в последнее мгновение, когда остался последний шаг — она оглянулась.

Завиша оглянулась и увидела Буеслава. Вот только сделать ничего не успела. Мужик сгрёб её в охапку, в первую очередь зажав рот. Ладонь у наёмника была такая огромная, что зажала и нос. Девушка не могла дышать. Она трепыхалась как рыбка в его руках, но так как не было воздуха, то довольно быстро поникла в его руках.

Почувствовав, как обмякла жертва, наёмник закинул тело девчули на плечо, открыл дверь, кинул тело на подготовленные шкуры, а сам вышел в коридор, чтобы окончательно потушить весь свет, скрыть следы присутствия человека в этом коридоре.

Вернулся в комнату, запер дверь. Зажёг ещё одну лампу. Сел в кресло, напротив девчонки. Стал ждать, когда она придёт в себя. Сегодня он не собирался с ней ничего делать — хотел отложить всё на завтра, тем более что надо было найти свою маленькую помощницу и заставить замолчать её навсегда.

Сейчас же он хотел лишь напугать её как следует и заставить бояться его. Ударить пару раз, а затем связать её. Можно было это сделать сейчас, пока она без сознания. Это было бы правильнее, но ему хотелось посмотреть, как она будет сопротивляться, щупать её в это время, хватать за все места, а потом связать в конце концов. Он сильнее. Ему хотелось продемонстрировать ей, что она не сможет противостоять ему. Здесь она его пленница. Он сделает с ней всё что захочет. И никто ей не поможет.

Завиша уже пришла в себя, но продолжала лежать, не двигаясь и пытаясь сквозь ресницы осмотреться. Буеслав вдруг уловил, что изменилось дыхание пленницы.

— Можешь не притворяться, ты уже очнулась.

— Что тебе надо от меня.

— А что надо мужчине от женщины?

— У меня есть парень.

— Да мне плевать. Я хочу тебя, и ты будешь моей.

— Против моей воли?

Буеслав вдруг уловил, что девчуля совсем не боится его. Это взбесило его. Он встал и нарочно медленно стал приближаться к девчонке.

— А мне плевать на твою волю.

У него в руках была верёвка. Намерения его были понятны.

Завиша двинулась, попытавшись встать, но наёмник кинулся на неё и придавил своим телом.

Всё произошло так, как он мечтал. Девчонка пыталась вырваться. Он прекрасно мог скрутить её и связать, но умышленно не торопился, играя с ней, как кошка с мышкой, хватая девочку то за грудь, то запуская руку ей под юбку между ног. Скрутил руки, завел ей за голову и схватил одной рукой. Придавил её щуплое тельце своим, а вторую руку запустил ей под юбку. Он ощупывал её ножки, неспеша поднимаясь всё выше. Ожидал, что девчонка начнёт ныть и канючить, просить отпустить её, но она молчала, злобно сопела, пытаясь вырвать, всё продолжала извиваться, правда безрезультатно.

Наконец он добрался до заветной цели, начал щупать её в самом укромном месте. Она извивалась, а он проскользнул пальцем внутрь её, будто это из-за её движений так вышло. Девочка замерла. Буеслав ухмыльнулся и вдруг его накрыло. Он вовремя удержался на грани сознания. Разозлился на себя, что чуть не сорвался.

Резко вырвал руку из-под юбки, должно быть причинив девке боль. Двинул кулаком ей в лицо, потекла кровь, должно быть из разбитого носа. Схватил верёвку, которую давно выпустил из рук. Снова ударил на этот раз вверх живота. У Завиши перехватило дыхание. За это время он успел связать ей руки. Опять ударил в живот, на этот раз вниз, она согнулась пополам. Наёмник связал ей ноги.

— Я к тебе ещё вернусь. Сейчас у меня дела. Но попозже я к тебе загляну, вот тогда развлекусь с тобой.

Он ещё раз ударил её по лицу, на этот раз настолько сильно, что она снова потеряла сознание.

Сам же потушил свет и вышел из комнаты, заперев ту снаружи.

Ему нужно был сделать важное дело — найти малышку.

«Вот дурак, надо было договориться с ней о встрече, якобы для того, чтобы отдать монету», — обругал себя Буеслав.

Он двинулся в сторону кухни. Ему казалось, что уже прошло много времени и там не должно быть никого, однако мальцы ещё возились. Девчонка, что позвала Завишу, подметала полы.

Буеслав уже давно изучил замок и знал все потайные места, где можно оставаться невидимым и при этом следить за нужными объектами.

Девчонка копалась, видимо уже устала и сил не было. Из укрытия наёмника было видно лишь часть кухни, зато хорошо всё слышно. Сейчас он не видел девочку, зато слышал звук метлы. Судя по тому, как двигался звук, дело подходило к концу.

Наконец девчонка показалась из дверей кухни и медленно поплелась к жилым комнатам. Выждав несколько минут, мужчина поспешил за ней, больше ориентируясь на звук шагов. Почти везде затушили лампы, было почти темно. Наёмник неслышно подкрался к девочке и абсолютно бесшумно свернул ей шею, как курёнку. Взвалил тело на плечо и унёс в подвал. В самом низу была огромная печь, которая своим жаром отапливала весь замок.

Наёмник ещё днём приходил осмотреться, тогда и вручил старику, что следил за печью бутылку. Тот был запойный. Ему было категорически запрещено пить на работе. Он напивался и мог уйти куда-нибудь куролесить, оставив печь без присмотра. Или же заснуть прямо у печи, однажды даже бороду подпалил.

Буеслав кинул тело девочку у входа в печную и вошёл вовнутрь. Старик стал неподалёку от печи, бутылка валялась рядом. Наёмник пнул спящего ногой — тот никак не отреагировал. Тогда он поднял бутылку и закинул в печь. Вернулся за телом. И его закинул в печь, подбросил пару поленьев, подождал, ещё подкинул, после чего закрыл дверцу печи.

Теперь можно было вернуться к пленнице. Однако наёмник испугался, что не сдержится и убьёт её почти сразу, даже не успев получить удовольствие.

«Надо немного успокоиться, а то всё будет зазря», — внушал он себе, поднимаясь в свои покои.

Он совсем забыл, что там лежала спящая девица.

«Ну что ж, воспользуемся тем, что есть», — сказал себе Буеслав.

Пришлось заняться обычным сексом, да ещё и со спящим телом. Сквозь сон девка попыталась сопротивляться, не понимая, что происходит, это даже доставило наёмнику удовольствие. Отметив, что это тоже интересный способ получить удовольствие, он наконец удовлетворился и заснул.

Глава 6

Завиша пришла в себя. Облизала потрескавшиеся губы. Они были в засохшей крови.

«Чёрт!» — выругалась она. Всё её задание летит в тартарары. На самом деле она не была племянницей Градислава. Женщина — родственница дружинника — не была её матерью. Она была служанкой в ордене, где прошла обучение девушка. Поддельная мать потеряла мужа и детей во время пожара. Отстраиваться заново не видела смысла, хоть глава рода и обещал помочь. После потери близких женщина мечтала только об одном, узнать, кто пустил красного петуха — хотела отомстить. Ушла из посёлка, никому не сказав куда. Произошло это когда Градислав уже служил в замке, поэтому скорее всего этого не знал.

Первислава, придя в орден, честно рассказала, зачем пришла. Поклялась служить всю оставшуюся жизнь, просила только сказать ей, кто пустил красного петуха в её дом и позволить отомстить. Её службу приняли, как и её условие. Кто погубил её семью, ей сказали. Только мстить уже было некому.

Дом подожгла её младшая сестра, которая завидовала, что у Первиславы пятеро детей. Та долго ждала, чтобы забеременеть. В поселении поговаривали, что муж её стал искать любовь на стороне. Был такой старый обычай, почти забытый, если жена не может родить, а муж находит женщину, которая рожает от него ребёнка, то он может либо взять ту наложницей, либо выгнать первую жену и снова жениться.

Сестра Первиславы боялась, что муж скоро укажет ей на дверь. Быть приживалкой в доме сестры, где пятеро детей бегают, было ей невыносимо. Но внезапно отчаяние сменилось радостью — она обнаружила, что беременная. Счастью не было предела. Муж снова стал нежным и внимательным, задаривал подарками. Однако длилось это не долго — ребёночек родился мертвым.

И вот тогда, не вынеся горя, она подожгла дом сестры, не до конца осознавая, что делает. Утром же осознав, что натворила — повесилась в сарае. Все решили, что из-за потери ребёнка.

Первислава в ту ночь дежурила у постели тяжело больной свекрови — случайно её не оказалось дома. Узнав, кто виновен в смерти её любимых — задохнулась от горя. Когда-то они были очень близки с сестрой, неразлучны. И даже первое время после замужества продолжали общаться. А потом у Первиславы пошли дети и сестра отошла на второй план. Даже поговорить по душам порой было некогда. Сёстры отдалялись друг от друга.

«Когда она потеряла ребёнка, наверно я должна была быть рядом с ней, — думала служительница ордена, — а я занималась своей семьёй, детьми».

Женщина тяжело вздыхала, отгоняла от себя эти мысли, но они всё равно крутились в голове: «Я ведь была нужна ей. Дети и муж пережили бы, если бы я провела несколько дней с сестрой, разделила с ней горе».

Первиславу переполняли чувства: и горе от потери близких, и любовь к сестре, и ненависть к ней, и вина, замешанная на самобичевании. Удели она время сестре — все были бы живы. Теперь же делать было нечего — надо было служить ордену, раз дала обещание.

Это был женский орден ворожей. Их целью было служить людям. Они не устанавливали цену за лечение, каждый платил сколько может. Они не брались помогать, если не были уверены, что смогут. Но могли посоветовать ворожею, которая поможет. Ещё они чувствовали, когда за человеком пришла смерть и это конец. Только в этом случае они отказывали без объяснений причин и совета к кому можно обратиться.

Приходили в орден девушки совсем в юном возрасте. Обучение длилось на протяжении нескольких лет. Потом женщины уходили в мир. Лишь некоторые оставались в самом ордене. Кто-то из них занимался наукой. Другие учили новых ворожей. Кто-то успевал делать и то, и другое. Те из учениц, что оставались в ордене, давали обет верности — это означало, что они оставались одинокими, вся их жизнь была посвящена ордену.

Те, что покинули орден, могли выйти замуж, родить детей. Единственное, что они обязаны были делать до конца своей жизни — помогать людям. Лечить всех, кого могли спасти от недугов.

Раз в год бывшие выпускницы возвращались в орден, проводили в его стенах несколько дней и возвращались к своей прежней жизни. Первислава слышала, как бывшие ученицы рассказывали друг другу о сложных случаях, с которыми им довелось столкнуться, делились своими секретами, обретёнными за год. Она решила, что именно для обмена опытом ворожеи посещают орден. Тем более, что наиболее важные их открытия тщательно записывались, изучались, а потом им обучали новых учениц.

Кузина Градислава была, по существу, служанкой самого низшего звания. Помогала там, где нужна была её помощь: и в огороде, и на кухне, и в уборке помещений. Что-то ворожеи делали и сами, но у них были и другие задачи, поэтому были нужны помощницы. Таковых было немного, каждую в орден привело какое-нибудь горе, о котором большинство предпочитали молчать. Отношение к ним было двоякое. С одной стороны, как к людям второго сорта, что живут приживалками. С другой стороны, никто никогда ни в чём не упрекал их, и всё, что надо было сделать, не приказывали, а вежливо просили. Среди этих служанок была старушка, которую давно ни о чём не просили. Она сама пыталась помогать там, где хватало её сил. Ворожеи же её не трогали, разве что изредка интересовались её самочувствием, прашивали ли не нужна ли их помощь. При этом лёгкое презрение едва заметно, но всё же угадывалось, но упрекнуть благодетельниц было не в чем.

Спустя год службы Первислава получила задание от главы ордена: отвезти в замок барона, где служил её троюродный брат, одну из ворожей, представить ту своей дочерью и попросить родственника пристроить девушку служить при замке.

Увидев девушку, которую надо было отвезти в замок, Первислава изумилась. Та была совсем ещё юной, маленькой и хрупкой, от этого выглядела ещё моложе, совсем девочкой. При этом она была удивительным образом похожа на служанку, как будто действительно была её дочерью.

«Когда ж она успела обучение-то пройти? — недоумевала женщина, — в таком возрасте их только-только в обучение берут, если даже не постарше».

Удивилась, но промолчала, не задавала лишних вопросов. Задание выполнила так, как от неё потребовали: девушку отвезла, брату представила. Очень боялась, что тот вспомнит, что у родственницы только сыновья были, но пронесло. Всё выполнила и вернулась в орден, оставив девушку в замке. Только вот душа за неё болела, как будто та действительно была её дочь.

Глава 7

Вот так Завиша попала в замок. В ордене ей дали секретное поручение, о котором никто не должен был знать. Посвящены были только старшие ворожеи: глава ордена и её помощницы, которые были хранительницами знаний. Они ведали библиотекой, что хранилась в замке ордена, вносили новые заклинания туда. Сами были как ходячие библиотеки.

Завишу готовили в такие помощницы. Возможно, когда-нибудь она могла бы стать и главой ордена. Но сейчас ей надо было выполнить важное поручение. Вот это-то ей никак и не удавалось сделать. Только в последние дней десять она вроде что-то стала нащупывать, но пока так ничего толком и не выяснила. Хотя цель была близка, она это чувствовала.

Теперь же вот ещё и это. Она запросто могла справиться с наёмником, но тогда она была бы раскрыта. Ей же было удобнее оставаться маленькой слабой девочкой, на которую никто не обращает внимание, в то время, когда она может проникнуть в любой уголок замка.

Замок ордена стоял возле ручья в лесу, который ворожеи тщательно оберегали ото всех. В том самом месте, где бил ключ, где ручей выходил из земли — вода в ручье обладала особой силой. Чем дальше тёк ручей, тем слабее становилась магия в нём, пока и вовсе не исчезала.

Этот ключ был источником силы. Его вода усиливала способности ворожей. Раз в год они возвращались в родную обитель не только, чтобы поделиться накопленным за год опытом, но, и чтобы напиться оды из ручья, искупаться в этой воде. Так ворожеи набирались энергии, которой им хватало на год.

Они могли существовать и без силы ручья. Их знаний и умений хватило бы, чтобы помогать людям. Вот только каждое лечение забирало часть сил ворожеи. Ей нужно было время, чтобы восстановится. Энергия, полученная от источника силы, позволяла это делать быстрее, да и лечение проходило быстрее. Выходило, что благодаря источнику, женщины могли помочь большему количеству людей.

Конец ознакомительного фрагмента.