Неточные совпадения
Долли
пошла в
свою комнату, и ей стало смешно. Одеваться ей не во что было, потому что она уже надела
свое лучшее платье; но, чтоб ознаменовать чем-нибудь
свое приготовление
к обеду, она попросила горничную обчистить ей платье, переменила рукавчики и бантик и надела кружева на голову.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью
к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и
своею легкою, решительною походкой
пошла за альбомом. Лестница наверх в ее
комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Возвратясь в Москву, он остановился в меблированных
комнатах, где жил раньше,
пошел к Варваре за вещами
своими и был встречен самой Варварой. Жестом человека, которого толкнули в спину, она протянула ему руки, улыбаясь, выкрикивая веселые слова. На минуту и Самгин ощутил, что ему приятна эта девица, смущенная несдержанным взрывом
своей радости.
Он снова улыбался
своей улыбочкой, как будто добродушной, но Самгин уже не верил в его добродушие. Когда рабочий ушел, он несколько минут стоял среди
комнаты, сунув руки в карманы, решая: следует ли
идти к Варваре? Решил, что
идти все-таки надобно, но он
пойдет к Сомовой, отнесет ей литографированные лекции Ключевского.
Дня через три, вечером, он стоял у окна в
своей комнате, тщательно подпиливая только что остриженные ногти. Бесшумно открылась калитка, во двор шагнул широкоплечий человек в пальто из парусины, в белой фуражке, с маленьким чемоданом в руке. Немного прикрыв калитку, человек обнажил коротко остриженную голову, высунул ее на улицу, посмотрел влево и
пошел к флигелю, раскачивая чемоданчик, поочередно выдвигая плечи.
Идя садом, он увидал в окне
своей комнаты Варвару, она поглаживала пальцами листья цветка. Он подошел
к стене и сказал тихонько, виновато...
Она встала,
пошла в
свою комнату, шагая слишком твердо, жандарм посмотрел вслед ей и обратился
к Самгину...
Райский засмеялся и
пошел с ней. Он отпустил жандарма, сказавши, что приедет через час, потом
пошел к Марку и привел его в
свою комнату.
Она
послала узнать, что Вера, прошла ли голова, придет ли она
к обеду? Вера велела отвечать, что голове легче, просила прислать обед в
свою комнату и сказала, что ляжет пораньше спать.
Он медленно взглянул исподлобья, сначала на барыню, потом на Райского, и, медленно обернувшись, задумчиво прошел двор, отворил дверь и боком перешагнул порог
своей комнаты. А Егорка, пока Савелий
шел по двору, скаля зубы, показывал на него сзади пальцем дворне и толкал Марину
к окну, чтобы она взглянула на
своего супруга.
Объясню заранее: отослав вчера такое письмо
к Катерине Николаевне и действительно (один только Бог знает зачем)
послав копию с него барону Бьорингу, он, естественно, сегодня же, в течение дня, должен был ожидать и известных «последствий»
своего поступка, а потому и принял
своего рода меры: с утра еще он перевел маму и Лизу (которая, как я узнал потом, воротившись еще утром, расхворалась и лежала в постели) наверх, «в гроб», а
комнаты, и особенно наша «гостиная», были усиленно прибраны и выметены.
Мы, один за одним, разошлись по
своим комнатам, а гость
пошел к хозяевам, и мы еще долго слышали, как он там хныкал, вздыхал и как раздавались около него смех и разговоры.
Наконец председатель кончил
свою речь и, грациозным движением головы подняв вопросный лист, передал его подошедшему
к нему старшине. Присяжные встали, радуясь тому, что можно уйти, и, не зная, что делать с
своими руками, точно стыдясь чего-то, один за другим
пошли в совещательную
комнату. Только что затворилась за ними дверь, жандарм подошел
к этой двери и, выхватив саблю из ножен и положив ее на плечо, стал у двери. Судьи поднялись и ушли. Подсудимых тоже вывели.
Пошли обедать. Обедали молча. После обеда Верочка ушла в
свою комнату. Павел Константиныч прилег, по обыкновению, соснуть. Но это не удалось ему: только что стал он дремать, вошла Матрена и сказала, что хозяйский человек пришел; хозяйка просит Павла Константиныча сейчас же пожаловать
к ней. Матрена вся дрожала, как осиновый лист; ей-то какое дело дрожать?
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге
к Невскому, сказала, что
идет вместе с нею, Верочка вернулась в
свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Лиза
пошла в другую
комнату за альбомом, а Паншин, оставшись один, достал из кармана батистовый платок, потер себе ногти и посмотрел, как-то скосясь, на
свои руки. Они у него были очень красивы и белы; на большом пальце левой руки носил он винтообразное золотое кольцо. Лиза вернулась; Паншин уселся
к окну, развернул альбом.
— Не твое это дело, барышня, наши мужицкие разговоры слушать… Иди-ка
к себе в
комнату да читай в
свою книжку.
Навстречу ей из кабинета показался Петр Елисеич: он
шел в кухню объясниться с солдатом и посмотрел на Нюрочку очень сурово, так что она устыдилась
своего любопытства и убежала
к себе в
комнату.
Лиза снова расцеловала отца, и семья с гостями разошлась по
своим комнатам. Бахарев
пошел с Гловацким в его кабинет, а Лиза
пошла к Женни.
— Да, — проговорила, потянувшись на кресле, Ступина. — Это вот только, как говорят у нас на Украйне: «do naszego brzega nie plynie nic dobrego», [
К нашему берегу не плывет ничего хорошего (полъск.).] — и
пошла в
свою холодную
комнату.
Флигель, в котором мы остановились, был точно так же прибран
к приезду управляющего, как и прошлого года. Точно так же рыцарь грозно смотрел из-под забрала
своего шлема с картины, висевшей в той
комнате, где мы спали. На другой картине так же лежали синие виноградные кисти в корзине, разрезанный красный арбуз с черными семечками на блюде и наливные яблоки на тарелке. Но я заметил перемену в себе: картины, которые мне так понравились в первый наш приезд, показались мне не так хороши.
И припоминала ей беспощадная память все оскорбления, на которые был так щедр ее любимчик; подсказывала она ей, как он однажды, пьяный, ворвался
к ней в
комнату и, ставши перед ней с кулаками, заревел:"Сейчас
послать в город за шампанским, не то весь дом
своими руками передушу!""И передушил бы!" — невольно повторяет Марья Петровна при этом воспоминании.
— Это верно? — крикнул Николай из
комнаты. Мать быстро
пошла к нему, не понимая — испуг или радость волнует ее. Людмила,
идя рядом с нею, с иронией говорила
своим низким голосом...
Девочка тоже взглянула на улицу и убежала из
комнаты, громко хлопнув дверью. Мать вздрогнула, подвинула
свой чемодан глубже под лавку и, накинув на голову шаль,
пошла к двери, спеша и сдерживая вдруг охватившее ее непонятное желание
идти скорее, бежать…
Вечером ей стало невыносимо скучно в ожидании завтрашнего дня. Она одиноко сидела в той самой аллее, где произошло признание, и вдруг ей пришло на мысль
пойти к Семигорову. Она дошла до самой его усадьбы, но войти не решилась, а только заглянула в окно. Он некоторое время ходил в волнении по
комнате, но потом сел
к письменному столу и начал писать. Ей сделалось совестно
своей нескромности, и она убежала.
И он в
комнате лег
свою ночь досыпать, а я на сеновал тоже опять спать
пошел. Опомнился же я в лазарете и слышу, говорят, что у меня белая горячка была и хотел будто бы я вешаться, только меня,
слава богу, в длинную рубашку спеленали. Потом выздоровел я и явился
к князю в его деревню, потому что он этим временем в отставку вышел, и говорю...
— Опять новый сюрприз от племянничка! — воскликнул Егор Егорыч, разводя руками, и сейчас же торопливо
пошел к Сусанне, которая сидела в
своей комнате и вышивала по образцу масонского ковра gnadige Frau точно такой же ковер.
— Конечно, дурной человек не будет откровенен, — заметила Сусанна Николаевна и
пошла к себе в
комнату пораспустить корсет, парадное бархатное платье заменить домашним, и пока она все это совершала, в ее воображении рисовался, как живой, шустренький Углаков с
своими проницательными и насмешливыми глазками, так что Сусанне Николаевне сделалось досадно на себя. Возвратясь
к мужу и стараясь думать о чем-нибудь другом, она спросила Егора Егорыча, знает ли он, что в их губернии, как и во многих, начинается голод?
Под влиянием таких мыслей он поднялся со скамейки и
пошел в обратный путь
к своему экипажу, но когда опять очутился на дворе, то его поразили: во-первых, яркий свет в окнах
комнаты, занимаемой Екатериной Филипповной, а потом раздававшаяся оттуда через отворенную форточку игра на арфе, сопровождаемая пением нескольких дребезжащих старческих голосов.
Хаджи-Мурат помахал рукой перед лицом, показывая этим, что ему ничего не нужно и что он не возьмет, а потом, показав на горы и на
свое сердце,
пошел к выходу. Все
пошли за ним. Офицеры, оставшиеся в
комнатах, вынув шашку, разглядывали клинок на ней и решили, что эта была настоящая гурда.
Бедный мой отец, который не пел, а только вместе
шел с другими унтерами, объявил, что он дворянин, но генерал, злобно улыбаясь, сказал ему: «Дворянин должен быть с бо́льшим благоговением
к служба господня» — и в
своем присутствии, в соседней
комнате с церковью, при торжественном пении божественных словословий, зверски приказал отсчитать триста ударов невинному юноше, запрещая ему даже кричать, чтоб «не возмущать господня служба».
Старики ссорились часа два, а когда Татьяна Власьевна
пошла к себе в
комнаты, каморка Ариши была уже пуста: схватив
своего Степушку и накинув на плечи Нюшину заячью шубейку, она в одних башмаках на босу ногу убежала из брагинского дома.
В небольшой передней
комнате встретился Юрию опрятно одетый слуга, и когда Милославский сказал ему
свое имя, то, попросив его пообождать, он
пошел тотчас с докладом
к боярину.
Он сорвался с места и убежал, а Илья, заинтересованный,
пошёл в
свою комнату. Яков прибежал, запер за собой дверь и, подойдя
к окну, вынул из-за пазухи какую-то красную книжку.
Бурлак вышел в
свой кабинет, я разговаривал с Федей, который брился у окна в
своей комнате. Он брился ежедневно, чисто, оставляя только маленькие бачки, разрезанные пополам белым полумесяцем, что очень
шло к его строгому, еще свежему лицу с большим лбом, с наползшим мысом густых, коротко остриженных седых волос. Сухой, стройный, он красиво донашивал старые костюмы Бурлака, как будто они были на него сшиты.
Вдруг в передней раздался звонок. У меня екнуло сердце. Уж не Орлов ли это, которому пожаловался на меня Кукушкин? Как мы с ним встретимся? Я
пошел отворять. Это была Поля. Она вошла, стряхнула в передней со
своего бурнуса снег и, не сказав мне ни слова, отправилась
к себе. Когда я вернулся в гостиную, Зинаида Федоровна, бледная, как мертвец, стояла среди
комнаты и большими глазами смотрела мне навстречу.
Однажды он проснулся на рассвете,
пошёл в кухню пить и вдруг услыхал, что кто-то отпирает дверь из сеней. Испуганный, он бросился в
свою комнату, лёг, закрылся одеялом, стараясь прижаться
к сундуку как можно плотнее, и через минуту, высунув ухо, услышал в кухне тяжёлые шаги, шелест платья и голос Раисы Петровны...
Долинский отбросил от себя эту записку, потом схватил ее и перечитал снова. На дворе был седьмой час в исходе. Долинский хотел
пойти к Зайончеку, но вместо того только побегал по
комнате, схватил
свою шляпу и опрометью бросился
к месту, где останавливается омнибус, проходящий по Латинскому кварталу.
Сон одолевал Нестора Игнатьича. Три ночи, проведенные им в тревоге, утомили его. Долинский не
пошел в
свою комнату, боясь, что Даше что-нибудь понадобится и она его не докличется. Он сел на коврик в ногах ее кровати и, прислонясь головою
к матрацу, заснул в таком положении как убитый.
Лидия. Вот и прекрасно. Мы сошлись на полдороге; куда же нам
идти,
к тебе или ко мне? Туда? (Указывает на
свои комнаты.) Туда, что ли? Говори, милый ты мой! А? Ну!
— От господина Дольчини! — повторила радостным голосом старуха, вскочив со стула. — Итак, господь бог несовсем еще нас покинул!.. Сударыня, сударыня!.. — продолжала она, оборотясь
к перегородке, которая отделяла другую
комнату от кухни. —
Слава богу! Господин Дольчини прислал
к вам
своего приятеля. Войдите, сударь,
к ней. Она очень слаба; но ваше посещение, верно, ее обрадует.
В той
комнате, где раздают платье, он увидел, что Домна Осиповна и доктор вместе потребовали
свои шубы, и затем у надетого Домною Осиповною капора, который
к ней очень
шел, Перехватов завязывал ленты, и она ему за это улыбалась ласково!..
— Сейчас доложу-с!.. Потрудитесь пожаловать в гостиную! — отвечал курьер и указал на смежную
комнату. Бегушев вошел туда. Это была приемная
комната, какие обыкновенно бывают на дачах. Курьер скоро возвратился и просил Бегушева пожаловать
к Ефиму Федоровичу наверх. Тот
пошел за ним и застал приятеля сидящим около
своего письменного стола в халате, что весьма редко было с Тюменевым.
К озлобленному выражению лица
своего Тюменев на этот раз присоединил важничанье и обычное ему топорщенье.
А Наталья
пошла к себе в
комнату. Долго сидела она в недоумении на
своей кроватке, долго размышляла о последних словах Рудина и вдруг сжала руки и горько заплакала. О чем она плакала — Бог ведает! Она сама не знала, отчего у ней так внезапно полились слезы. Она утирала их, но они бежали вновь, как вода из давно накопившегося родника.
Он недолго дожидался разрешения этой загадки. Возвращаясь, часу в двенадцатом ночи, в
свою комнату,
шел он по темному коридору. Вдруг кто-то сунул ему в руку записку. Он оглянулся: от него удалялась девушка, как ему показалось, Натальина горничная. Он пришел
к себе, услал человека, развернул записку и прочел следующие строки, начертанные рукою Натальи...
Уже пробило девять, а никто не являлся, хотя обычно гимназисты собирались
к восьми, а то и раньше, и Саша сидел в
своей комнате, и Линочка… где была Линочка? — да где-то тут же. Уже и самовар подали во второй раз, и все за тем же пустым столом кипел он, когда Елена Петровна
пошла в
комнату к сыну и удивленно спросила...
Шульцы ушли
к себе довольно поздно; старуха оставила
Иду спать на диване в
своей комнате и несколько раз начинала беспокойно уверять ее, что кто-то стучится. Ида раз пять вставала и ходила удостовериться.
В темном углу
своей комнаты, она лежала на сундуке, положив под голову свернутую шубу; она не спала; она еще не опомнилась от вчерашнего вечера; укоряла себя за то, что слишком неласково обошлась с
своим братом… но Вадим так ужаснул ее в тот миг! — Она думала целый день
идти к нему, сказать, что она точно достойна быть его сестрой и не обвиняет за излишнюю ненависть, что оправдывает его поступок и удивляется чудесной смелости его.
Рябинин лежал в совершенном беспамятстве до самого вечера. Наконец хозяйка-чухонка, вспомнив, что жилец сегодня не выходил из
комнаты, догадалась войти
к нему и, увидев бедного юношу, разметавшегося в сильнейшем жару и бормотавшего всякую чепуху, испугалась, испустила какое-то восклицание на
своем непонятном диалекте и
послала девочку за доктором. Доктор приехал, посмотрел, пощупал, послушал, помычал, присел
к столу и, прописав рецепт, уехал, а Рябинин продолжал бредить и метаться.
Я последовал за ним тем неохотнее, что, мне казалось, этот приветливый, веселый г. Ратч внутренно
посылает меня
к черту. Однако делать было нечего. Он привел меня в гостиную, и что же? В гостиной сидела Сусанна перед столом за приходо-расходной книгой. Она глянула на меня
своими сумрачными глазами и чуть-чуть прикусила ногти пальцев на левой руке… такая у ней была привычка, я заметил, — привычка, свойственная нервическим людям. Кроме ее, в
комнате никого не было.