Неточные совпадения
Когда в прошлом философы говорили о врожденных
идеях, то, благодаря статическому характеру их мышления, они плохо выражали истину об активном духе в человеке и человеческом
познании.
Возражения против моей мысли и моего
познания я всегда проецировал во вне, в образе врага моих
идей и верований, с которым я вел борьбу.
Углубление моего философского
познания привело меня к
идее объективации, которую я считаю для себя основной и которую обыкновенно плохо понимают.
Зачем заботиться о приобретении
познаний, когда наша жизнь и общество в противоборстве со всеми великими
идеями и истинами, когда всякое покушение осуществить какую-нибудь мысль о справедливости, о добре, о пользе общей клеймится и преследуется, как преступление?» «Везде насилия и насилия, стеснения и ограничения, — нигде простора бедному русскому духу.
Теория
познания придет, наконец, к реализму, когда положит в свое основание новую, необычную для отвлеченных философов
идею,
идею греха как источника всех категорий, источника самой противоположности субъекта и объекта, которая остается тайной для всех гносеологий.
Тебеньков тем опасен, что он знает (или, по крайней мере, убежден, что знает), в чем суть либеральных русских
идей, и потому, если он раз решится покинуть гостеприимные сени либерализма, то, сильный своими
познаниями по этой части, он на все резоны будет уже отвечать одно: «Нет, господа! меня-то вы не надуете! я сам был „оным“! я знаю!» И тогда вы не только ничего с ним не поделаете, а, напротив того, дождетесь, пожалуй, того, что он, просто из одного усердия, начнет открывать либерализм даже там, где есть лишь невинность.
Ни
познаний, ни тем менее так называемых
идей не требуется.
«Законы природы»,
идея о все общей мировой детерминированности, о каком-то perpetuum mobile [Вечный двигатель (лат.).] есть необходимое вспомогательное орудие
познания, его прагматические костыли, опираясь на них человек расширяет свою мощь и положительную свободу.
Но теоретическое
познание, хотя и не этих объектов, но вообще разума (?), здесь все-таки расширяется, именно постольку, поскольку этим
идеям, путем практических постулатов, даются объекты, а через это мысль, только проблематическая, получает объективную реальность.
И самое учение Платона об
идеях как основе
познания может быть понято как учение о мифической структуре мысли, миф, касание трансцендентного, «умного бытия», предшествует логически, дает основу для отвлеченного рационального
познания [Cp. свящ.
Однако эти
идеи отличаются от мифов тем, что они не только свидетельствуют у Канта о реальном присутствии или откровении трансцендентного, но содержат в себе даже меньше реальности, чем опытное
познание, суть только схемы, теневые следы, не более.
С. 51&-522.]): следует ли
идеи Платона понимать в трансцендентально-критическом смысле, как формальные условия
познания и его предельные грани (кантовские
идеи), или же в трансцендентно-метафизическом смысле?
И тем не менее даже и в этом учении Канта об
идеях как имманентных проекциях Ding an sich заключается драгоценное зерно теории мифотворчества: Ding an sich, трансцендентная теоретическому
познанию, все же познаваема, и притом своим особым путем, отличным от имманентно-опытного; кантовские постулаты практического разума, его «разумная» вера, есть также не что иное, как мифотворчество.
В учении Аристотеля о формах мы имеем только иную (в одном смысле улучшенную, а в другом ухудшенную) редакцию платоновского же учения об
идеях, без которого и не мог обойтись мыслитель, понимавший науку как
познание общего (το καθόλου) и, следовательно, сам нуждавшийся в теории этого «общего», т. е. в теории идей-понятий.
Учение Канта о «разумной вере» страдает половинчатостью, это полувера-полуразум: хотя ею переступается область познаваемого разумом, но в то же время разум не хочет отказаться от своего господства и контроля и в этой чуждой ему области [Для противоречивости и двойственности
идей Канта в вопросе о вере характерна глава «Критики практического разума» под заглавием: «Каким образом возможно мыслить расширение чистого разума в практическом отношении, не расширяя при этом его
познания как разума спекулятивного?» Здесь «теоретическое
познание чистого разума еще не получает прироста.
На это могут сказать, что мое
познание самого добра приведет к моей
идее о добре, которая войдет в общий ряд понятий и
идей о добре.
Фанатик любви может совершать величайшие злодеяния и насилия во имя
идеи любви, вытеснившей свободу, справедливость,
познание и т. д.
Задача философской этики заключается совсем не в
познании происхождения и развития нравственных
идей о добре и зле, а в
познании самого добра и зла.
Идея ада должна быть совершенно освобождена от всех утилитарных мотивов, и только тогда возможно
познание в этой области, тогда прольется свет.
История философии будет философским, а не только научным
познанием в том лишь случае, если мир философских
идей будет для познающего его собственным внутренним миром, если он будет его познавать из человека и в человеке.
Но не имеет никакого смысла образовывать понятия и
идеи о добре, которое не существует, как не имеет смысла беспредметное
познание, не связанное ни с какой реальностью.
— Ха, ха! Именно! Я не хотел употреблять это слово… Я только временно примазывался, Иван Алексеевич, к университету… Но я вкусил все-таки от древа
познания… И люди, как вы, должны будут сказать мне спасибо, когда я добьюсь своего… Если вы все мечтаете о том, что нынче называется"
идея", ну представительство, что ли… пора подумать, кто же попадет в вашу палату?
Дух есть космический элемент — последствие понимания его как воздуха, и дух есть
познание, мудрость,
идея — наследие греческой философии.
Востоку чужда
идея Бл. Августина, что Бог познается через
познание души человеческой.
Философия есть искусство
познания в свободе через творчество
идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира.
Познание имманентно бытию,
идеи живут внутри природы как ее творческие силы,
познание истины есть жизнь в истине.