Неточные совпадения
В эту минуту прошли к колодцу мимо нас две
дамы: одна
пожилая, другая молоденькая, стройная.
Тут был, однако, цвет столицы,
И знать, и моды образцы,
Везде встречаемые лица,
Необходимые глупцы;
Тут были
дамы пожилыеВ чепцах и в розах, с виду злые;
Тут было несколько девиц,
Не улыбающихся лиц;
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
Мазурка клонилась к концу: несколько
пожилых мужчин и
дам подходили прощаться с бабушкой и уезжали; лакеи, избегая танцующих, осторожно проносили приборы в задние комнаты; бабушка заметно устала, говорила как бы нехотя и очень протяжно; музыканты в тридцатый раз лениво начинали тот же мотив.
В саду почти никого нет; какой-то
пожилой господин ходит проворно: очевидно, делает моцион для здоровья, да две… не
дамы, а женщины, нянька с двумя озябшими, до синевы в лице, детьми.
Вскоре к нему присоединился
пожилых лет черноватенький господин, весь в черном и весь до невозможности застегнутый с тем особенным видом помешательства, которое
дает людям близкое знакомство с небом и натянутая религиозная экзальтация, делающаяся натуральной от долгого употребления.
Это был уже
пожилой и закоренелый холостяк, имевший довольно хорошее состояние, что
давало ему возможность считать себя независимым.
Они уходят в соседнюю комнату, где стоит большой стол, уставленный закусками и выпивкой. Приходят, прикладываются, и опять — к
дамам или в соседнюю комнату, — там на двух столах степенная игра в преферанс и на одном в «стуколку». Преферансисты —
пожилые купцы, два солидных чиновника — один с «Анной в петлице» — и сам хозяин дома, в долгополом сюртуке с золотой медалью на ленте на красной шее, вырастающей из глухого синего бархатного жилета.
В десять часов Ярошиньский
давал аудиенцию некоему Доленговскому,
пожилому человеку, занимающемуся в Москве стряпческими делами.
Уважал он людей солидных, толстых и
пожилых, которые приходили в одиночку, по секрету, заглядывали опасливо из передней в залу, боясь встретиться со знакомыми, и очень скоро и торопливо уходили, щедро
давая на чай.
Этот
пожилой, степенный и величественный человек, тайный продавец казенных свечей, был очень удобным гостем, потому что никогда не задерживался в доме более сорока минут, боясь пропустить свой поезд, да и то все время поглядывал на часы. Он за это время аккуратно выпивал четыре бутылки пива и, уходя, непременно
давал полтинник девушке на конфеты и Симеону двадцать копеек на чай.
— Ну — дядю Михаила и молотком не оглушишь. Сейчас он мне: «Игнат — в город, живо! Помнишь женщину
пожилую?» А сам записку строчит. «На, иди!..» Я ползком, кустами, слышу — лезут! Много их, со всех сторон шумят, дьяволы! Петлей вокруг завода. Лег в кустах, — прошли мимо! Тут я встал и
давай шагать, и
давай! Две ночи шел и весь день без отдыха.
Там уже прохаживались медленно взад и вперед три
дамы, только что приехавшие, все три —
пожилые. Самая старшая из них, жена заведующего хозяйством, Анна Ивановна Мигунова, обратилась к Ромашову строгим и жеманным тоном, капризно растягивая концы слов и со светской важностью кивая головой...
Кто не знает, с какой силой влюбляются
пожилые, некрасивые и по преимуществу умные девушки в избранный предмет своей страсти, который
дает им на то какой бы ни было повод или право?
— Эмиль! Что такое? Эмиль! — послышалось за дверью — и в комнату проворными шагами вошла опрятно одетая
дама с серебристо-седыми волосами и смуглым лицом. Мужчина
пожилых лет выступал за нею следом; голова служанки мелькнула у него за плечами.
Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки,
дал себе слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии по переулку, в котором находился домик Зудченки, не заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она начнет подтрунивать над его увлечением, и в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что со двора Миропы Дмитриевны вышли:
пожилая, весьма почтенной наружности,
дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной.
Но и путешественники, которых числом было шесть, хотя и внимательно, казалось, прислушивались к голосам людей, стоявших на берегу, тем не менее, однако ж, все-таки продолжали идти своей дорогой. Они как словно
дали крепкий зарок ставить ноги в те самые углубления, которые производили лаптишки их предводителя — коренастого
пожилого человека с огромною пилою на правом плече; а тот, в свою очередь, как словно
дал зарок не слушать никаких советов и действовать по внушению каких-то тайных убеждений.
А
дама, полная и
пожилая, в белой шелковой шали, склонила голову набок и глядела так, как будто только что сделала кому-то одолжение и хотела сказать: «Ах, не беспокойтесь благодарить!
Заметив, что на него смотрят, седой вынул сигару изо рта и вежливо поклонился русским, — старшая
дама вздернула голову вверх и, приставив к носу лорнет, вызывающе оглядела его, усач почему-то сконфузился, быстро отвернувшись, выхватил из кармана часы и снова стал раскачивать их в воздухе. На поклон ответил только толстяк, прижав подбородок ко груди, — это смутило итальянца, он нервно сунул сигару в угол рта и вполголоса спросил
пожилого лакея...
В ее номере находились доктор, акушерка и
пожилая русская
дама из Харькова, которую звали Дарьей Михайловной.
Просыпаясь гораздо раньше
дам, я в халате отправлялся в пекарную избу и, садясь за безукоризненно белый стол, смотрел в устье печи, где для меня перед огнем кипели два поливенных кувшинчика: один с кофеем, а другой со сливками. Накрывала салфетку и ставила передо мною кипящие кувшинчики
пожилая экономка…
Пришла также
пожилая полная
дама в черном, — очень приличная на вид, с лицом лимонно-желтым и дряблым, которая все время смеялась по-старчески приятно, ежеминутно кашляла и курила не переставая.
— Вдруг, голова, пожила у нас Федоска лето в работницах, словно сблаговал старик, говорит: «Я еще в поре, мне без бабы не жить!» Так возьми ровню; мало ли у нас в вотчине вдов
пожилых! А то, голова, взял из чужой вотчины девку двадцати лет, втепоры скрыл, а опосля узналось; двести пятьдесят выкупу за нее
дал — от каких, паря, денег?..
Окончательно растерявшийся Иосаф начал вылезать из телеги, и странная, совершенно неожиданная сцена представилась его глазам: на задней галерее господского дома, тоже какого-то обглоданного, сидела
пожилая, толстая и с сердитым лицом
дама и вязала чулок; а на рундучке крыльца стоял сам майор Одинцов, в отставном военном сюртуке, в широких шальварах и в спальных сапогах.
Бритый высокий господин с
дамой красивой и подкрашенной и
пожилой богатый господин-иностранец, в золотых очках колесами, широком светлом пальто, с тростью.
Он был уже человек
пожилой, но еще бодрый, свежий и вообще имел наружность приятную и умную. За его служебную вежливость, на которую, впрочем,
давали мне некоторое право наши служебные отношения, я поспешил ответить ему тем же и взаимно представился, чем он остался с своей стороны, кажется, весьма доволен. Я спросил его, когда мы выезжаем.
— Уж как хорошо выходит, — говорила помещица, между тем как худощавые ее пальцы так вот и бегали по столу, — уж как хорошо… интерес, да, от трефового короля получите большой интерес… постойте, что это? Да, — продолжала она, задумчиво потирая лоб, — препятствует какая-то белокурая
дама, довольно
пожилая…
Много драгоценных и, по совести скажу, полезных минут
давал нам цирк… И теперешние знаки внимания к моим рассказам — это всего лишь благодарность
пожилых людей цирку их прежних лет, трогательное воспоминание детства.
Четыре женщины были
пожилые, три помоложе, одной по́ виду и двадцати лет еще нельзя было
дать.
Он помнит Глафиру, окруженную каким-то чехом, двумя южными славянами с греческим типом и двумя
пожилыми русскими
дамами с седыми пуклями; он помнит все эти лица и помнит, что прежде чем он решил себе, чему приписать их присутствие в помещении Бодростиной, она, не
дав ему вымолвить слова и не допустив его поставить на пол его бедный саквояж, сказала...
Волосатин, за которым мы послали человека, не выходил к нам, и его невозможно было ждать, потому что, по словам лакея, он танцевал, — невозможно было и стоять без толку и движенья в передней, тем более что какой-то
пожилой господин, которого мы все приняли за хозяина, проходя через переднюю в зал, пригласил нас войти и, взойдя сам впереди нас, поцеловал руки двух
дам, сидевших ближе ко входу.
Отец, куря папиросу, сидел на террасе в ожидании гостей. Вдруг он неожиданно вздрогнул. Послышался шум колес, и к нашему дому подъехал небольшой шарабанчик, в котором сидели две
дамы: одна
пожилая, другая молоденькая в белом платье — нежное белокурое создание с мечтательными глазами и тоненькой, как стебель, талией. Она легко выпрыгнула из шарабана и, ловко подобрав шлейф своего нарядного шелкового платья, пошла навстречу отцу. Он подал ей руку и поманил меня.
И вдруг там, на ярмарке, в театре, — играли «Грозу», с Ермоловой в роли Катерины, — сидит он в креслах, во втором ряду, навел случайно бинокль на ложи бенуара — она, с какими-то двумя
дамами, — он признал их за богатых купчих, — и мужчиной
пожилым, уж наверно купеческого звания.
Он ничего не ответил и только указал мне глазами на одну женскую фигуру. Это была еще молодая девушка, лет 17–18, одетая в русский костюм, с непокрытой головой и с мантилькой, небрежно наброшенной на одно плечо, не пассажирка, а, должно быть, дочь или сестра начальника станции. Она стояла около вагонного окна и разговаривала с какой-то
пожилой пассажиркой. Прежде чем я успел
дать себе отчет в том, что я вижу, мною вдруг овладело чувство, какое я испытал когда-то в армянской деревне.
Перед
пожилыми, а тем более, конечно, перед
дамами, фуражку снимали.
Вот они в той комнате, откуда все боковые двери ведут на хоры и в круглую гостиную. Сразу нахлынула публика. С хор спускались
дамы и девицы в простеньких туалетах, в черных шерстяных платьях, старушки,
пожилые барыни в наколках, гимназисты, девочки-подростки, дети.
Рохля пошел в переднюю и открыл дверь на лестницу, по которой поднималась
пожилая, очень массивная
дама в тальме дипломатического фасона, который, впрочем, очень любят и наши кухарки. Под меховою тальмой, представляющей как бы рыцарскую мантию, на могучей груди
дамы сверкала бисерная кираса.
Дама немножко тяжело дышала, но поднималась бодро и говорила, улыбаясь, «рохле...
В большой столовой, куда вошли офицеры, на одном краю длинного стола сидело за чаем с десяток мужчин и
дам,
пожилых и молодых. За их стульями, окутанная легким сигарным дымом, темнела группа мужчин; среди нее стоял какой-то худощавый молодой человек с рыжими бачками и, картавя, о чем-то громко говорил по-английски. Из-за группы, сквозь дверь, видна была светлая комната с голубою мебелью.
За дрогами никто не шел; только вправо и влево тянулось гуськом и по двое несколько мужчин, одетых в штатское, и
пожилых, и молодых. Всех-то их можно было насчитать человек с пятнадцать; позади дрог ехала одна извозчичья пролетка с
дамой в черном и, гораздо дальше, барское двухместное купе синего цвета.
Покончив эту операцию, он стал собираться в дальнейший путь, как вдруг зазвенел почтовый колокольчик, и храп остановившихся под окнами лошадей
дал знать о прибытии на станцию нового проезжего, а вслед затем вошел в комнату
пожилой господин в помятой артиллерийской фуражке, закутанный в поношенную енотовую шубу.
Отец у него был поп, рано овдовел: повенчал какую-то незаконную свадьбу и был лишен места, да так, что всю жизнь потом не мог себе его нигде отыскать, а состоял при некоей
пожилой важной
даме, которая всю жизнь с места на место ездила и, боясь умереть без покаяния, для этого случая сего попа при себе возила.
Он
пожилой, но очень веселый, и все бы ему с
дамами да с красотками; а жена у него старушка, с ним не живет.
Это была уже
пожилая девушка, лукавая, жившая больше пятнадцати лет у своей госпожи; она знала всю подноготную в ее прошедшем, держала ее в руках, дерзила Стягину и
давала ему очень часто понять, что он не стоит ласки ее госпожи, что ему давно следовало бы поместить их обеих в"своем завещании — « les coucher dans son testament», что он не желает « faire largement les choses» и совсем не похож на то, чем, в ее воображении, должен быть « un boyard russe».