Неточные совпадения
Поезд стоял утомительно долго; с вокзала
пришли рябой и жена его, — у нее срезали часы; она раздраженно фыркала, выковыривая пальцем скупые слезы из покрасневших глаз.
В буфете, занятом офицерами, маленький старичок-официант, бритый, с лицом католического монаха, нашел Самгину место в углу за столом, прикрытым лавровым деревом, две трети стола были заняты колонками тарелок, на свободном пространстве поставил прибор; делая это, он сказал, что
поезд в Ригу опаздывает и неизвестно, когда
придет, станция загромождена эшелонами сибирских солдат, спешно отправляемых на фронт, задержали два санитарных
поезда в Петроград.
Через несколько минут
поезд подошел к вокзалу, явился старенький доктор, разрезал ботинок Крэйтона, нашел сложный перелом кости и утешил его, сказав, что знает в городе двух англичан: инженера и скупщика шерсти. Крэйтон вынул блокнот, написал две записки и попросил немедленно доставить их соотечественникам.
Пришли санитары, перенесли его в приемный покой на вокзале, и там он, брезгливо осматриваясь, с явным отвращением нюхая странно теплый, густой воздух, сказал Самгину...
— Так вы не знали? — удивилась Версилова. — Olympe! князь не знал, что Катерина Николаевна сегодня будет. Мы к ней и ехали, мы думали, она уже с утренним
поездом и давно дома. Сейчас только съехались у крыльца: она прямо с дороги и сказала нам пройти к вам, а сама сейчас
придет… Да вот и она!
Коля, почти изо всех младший, а потому несколько презираемый старшими, из самолюбия или из беспардонной отваги, предложил, что он, ночью, когда
придет одиннадцатичасовой
поезд, ляжет между рельсами ничком и пролежит недвижимо, пока
поезд пронесется над ним на всех парах.
Вечером мы ходили в баню. За время путешествия я так сжился с казаками, что мне не хотелось от них отделяться. После бани мы все вместе пили чай. Это было в последний раз. Вскоре
пришел поезд, и мы разошлись по вагонам.
Лопахин.
Пришел поезд, слава богу. Который час?
Бьет час; слышится сигнальный свист;
поезд близко. Станция
приходит в движение: поднимается шум, беготня, суета. В моих ушах, словно перекрестный огонь, раздаются всевозможные приветствия и поощрения. Дурак! разиня! простофиля! фалалей! Наконец, я добираюсь до вагона 2-го класса и бросаюсь на первую порожнюю скамью, в надежде уснуть.
На вокзал она
пришла рано, еще не был готов ее
поезд, но в грязном, закопченном дымом зале третьего класса уже собралось много народа — холод согнал сюда путейских рабочих,
пришли погреться извозчики и какие-то плохо одетые, бездомные люди.
А когда
пришел Александрову срок уезжать из Краскова, то Миртов с сенбернаром проводили его на полустанок, и вслед уходящему
поезду Миртов кричал, размахивая платком...
В октябре 1888 года по Москве разнесся слух о крушении царского
поезда около станции Борки. Говорили смутно о злостном покушении. Москва волновалась. Потом из газет стало известно, что катастрофа чудом обошлась без жертв. Повсюду служились молебны, и на всех углах ругали вслух инженеров с подрядчиками. Наконец
пришли вести, что Москва ждет в гости царя и царскую семью: они приедут поклониться древним русским святыням.
Я хотел уехать с почтовым
поездом, — станция была рядом, — но он оставил меня ночевать и много-много рассказывал из донской старины. По его просьбе я раза три прочел ему поэму и обещал ее
прислать.
За ночь слухи о том, что с
поездом прибыл странный незнакомец, намерения которого возбудили подозрительность м-ра Дикинсона, успели вырасти, и на утро, когда оказалось, что у незнакомца нет никаких намерений и что он просидел всю ночь без движения, город Дэбльтоун
пришел в понятное волнение.
Поезд отходил в два часа дня, но эшелон с 12 уже сидел в товарных вагонах и распевал песни. Среди провожающих было много немцев-колонистов, и к часу собралась вся труппа провожать меня: нарочно репетицию отложили. Все с пакетами, с корзинами. Старик Фофанов
прислал оплетенную огромную бутыль, еще в старину привезенную им из Индии, наполненную теперь его домашней вишневкой.
Вот
приходит дачный
поезд, является в ресторан ещё господин, чёрный, с бородкой, из жидов, как видно, и в петлице у него два цветка — красный с белым.
— Петербургский почтовый
поезд не
пришел еще? — спросила она.
— И отлично это! — подхватил князь, и, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить себя от задушавшей его тоски, он вышел на платформу и стал жадно вдыхать свежий и холодный воздух; при этом ему несколько раз
приходила в голову мысль броситься на рельсы, чтобы по нем прошел
поезд. «Но тут можно, пожалуй, не умереть, — думал он: — а сделаться только уродом; револьвер, в этом случае, гораздо вернее».
—
Поезд обыкновенно
приходит в десять часов! — продолжала девушка почти гневным тоном.
Дулебов. Однако
поезд уж
пришел, а его нет еще, должно быть, остался в городе.
Обер-кондуктор. Не беспокойтесь; я за вами
приду и сам посажу вас, а уж без меня
поезд не тронется. А за вещами я сейчас
пришлю.
Обер-кондуктор. Я за вами
пришел. Пожалуйте садиться; сейчас
поезд отходит!
Каникулы
приходили к концу, скоро должны были начаться лекции. В воздухе чувствовались первые веяния осени. Вода в прудах потемнела, отяжелела. На клумбах садовники заменяли ранние цветы более поздними. С деревьев кое-где срывались рано пожелтевшие листья и падали на землю, мелькая, как червонное золото, на фоне темных аллей. Поля тоже пожелтели кругом, и
поезда железной дороги, пролегающей в полутора верстах от академии, виднелись гораздо яснее и, казалось, проходили гораздо ближе, нежели летом.
На Александровский вокзал через каждые десять минут
приходили поезда, сбитые как попало из товарных и разноклассных вагонов и даже цистерн, облепленных обезумевшими людьми, и по Тверской-Ямской бежали густой кашей, ехали в автобусах, ехали на крышах трамваев, давили друг друга и попадали под колеса.
Лупачев (взглянув на часы). Да мне и некогда. Пора на железную дорогу, сейчас
придет поезд.
— Когда же завтра? — спросила Ольга Ивановна и посмотрела на него с удивлением. — Когда же ты успеешь завтра? Завтра отходит первый
поезд в девять часов, а венчание в одиннадцать. Нет, голубчик, надо сегодня, обязательно сегодня! Если завтра тебе нельзя будет приехать, то
пришли с рассыльным. Ну, иди же… Сейчас должен
прийти пассажирский
поезд. Не опоздай, дуся.
Когда
пришел поезд, я решил, что не поеду.
На другой день, в воскресенье, он был в гимназической церкви и виделся там с директором и товарищами. Ему казалось, что все они были заняты только тем, что тщательно скрывали свое невежество и недовольство жизнью, и сам он, чтобы не выдать им своего беспокойства, приятно улыбался и говорил о пустяках. Потом он ходил на вокзал и видел там, как
пришел и ушел почтовый
поезд, и ему приятно было, что он один и что ему не нужно ни с кем разговаривать.
В те несколько часов, которые мне были оставлены от объявления о высылке до отхода
поезда, ко мне
приходили многие пермские знакомые,
пришел и он.
Потом он решил уехать обратно домой, но, когда
пришёл на вокзал, оказалось, что
поезд уже отправился.
Все пути запружены вагонами, и, кажется,
приди новый
поезд, для него не найдется места.
В полночь его
поезд идет дальше. Ночь, как вчера, темная и холодная, стоянки долгие. Яша сидит на бурке и невозмутимо пиликает на гармонике, а старику все еще хочется хлопотать. На одной из станций ему
приходит охота составить протокол. По его требованию, жандарм садится и пишет: «188* года ноября 10, я, унтер-офицер Z-го отделения N-ского жандармского полицейского управления железных дорог Илья Черед, на основании 11 статьи закона 19-го мая 1871 года, составил сей протокол на станции X. в нижеследующем…»
Народ, издалека их
поезд узнав,
Столпился на берег — и много,
Скитавшихся робко без крова и прав,
Пришло христиан из пещер и дубрав,
И славят спасителя бога.
Только что послышался
поезд саней его, настежь распахнулись ворота широкого двора, и в доме все
пришло в движение.
Почтовый
поезд еще не
приходил.
На другой день, часа за полтора до отхода
поезда железной дороги, дом Ларисы наполнился старыми, давно не бывавшими здесь друзьями: сюда
пришли и Синтянины, и Катерина Астафьевна, и отец Евангел, а Филетер Иванович не разлучался с Подозеровым со вчерашнего вечера и ночевал с ним в его кабинете, где Андрей Иванович передал ему все домашние бумаги Ларисы и сообщил планы, как он что думал повесть и как, по его мнению, надо бы вести для спасения заложенного дома.
Интенданты были очень горды, что опоздали с ними всего на месяц: в русско-турецкую войну полушубки прибыли в армию только в мае [Впрочем, как впоследствии выяснилось, особенно гордиться было нечего: большое количество полушубков
пришло в армию даже не в мае, а через год после заключения мира. «Новое Время» сообщало в ноябре 1906 года: «В Харбин за последнее время продолжают прибывать как отдельные вагоны, так и целые
поезда грузов интендантского ведомства, состоящих главным образом из теплой одежды.
Советую вам
приходить к каждому
поезду, может быть, попадете…
Утром
пришло распоряжение, — всех раненых немедленно эвакуировать на санитарные
поезда. Для чего это? Мы недоумевали. Немало было раненных в живот, в голову, для них самое важное, самое необходимое — покой. Пришлось их поднимать, нагружать на тряские двуколки, везти полторы версты до станции, там опять разгружать, переносить на санитарный
поезд…
Из штаба нашего корпуса
пришел приказ: обоим госпиталям немедленно свернуться и завтра утром идти в деревню Сахотаза, где ждать дальнейших приказаний. А как же быть с больными, на кого их бросить? На смену нам должны были
прийти госпитали другой дивизии нашего корпуса, но
поезд наместника остановил на железной дороге все движение, и было неизвестно, когда они
придут. А нам приказано завтра уходить!
Шел я назад, — и опять, как медленные волны, вздымались протяжные, мрачно-величественные звуки «Ермака».
Пришел встречный товарный
поезд, остановился. Эшелон с певцами двинулся. Гулко отдаваясь в промежутке между
поездами, песня звучала могуче и сильно как гимн.
Утром, когда солдат проспался, его перевели назад в теплушку. Но он тотчас же напился снова. А после обеда старший по вагону
пришел доложить, что этот самый солдат на полном ходу
поезда открыл дверь теплушки и голый выскочил наружу. Было 32° мороза; если и не разбился, то все равно замерзнет.
К вечеру мы
пришли к станции Суятунь и стали биваком по восточную сторону от полотна. Пушки гремели теперь близко, слышен был свист снарядов. На север проходили санитарные
поезда. В сумерках на юге замелькали вдали огоньки рвавшихся шрапнелей. С жутким, поднимающим чувством мы вглядывались в вспыхивавшие огоньки и думали: вот, теперь начинается настоящее…
Утром подали
поезд.
Пришли два железнодорожника со списком. Произошла посадка. Агент выкликал по списку фамилию, вызванный входил в вагон и занимал предназначенное ему место. Кто был недоволен вагоном или своим местом, мог остаться ждать следующего
поезда, — по этой же записи он имел право попасть туда одним из первых.
От военного начальника дороги
пришла грозная телеграмма с требованием, чтоб почтовый
поезд шел точно по расписанию. Но телеграмма, конечно, ничего не изменила. До самой Самары мы ехали следом за воинским эшелоном, и только у Самары эшелон обманным образом отвезли на боковую ветку, арестовали офицеров эшелона и очистили путь почтовому
поезду.
Мы ждали
поезда на вокзале. Стояла толчея. Офицеры
приходили, уходили, пили у столиков. Меж столов ходили солдаты, продавали китайские и японские безделушки.
Когда
поезд тронулся, мне в голову
пришла гениальная мысль.
— Я выеду вслед за княгиней с тем
поездом, который
приходит в Т. утром, сойду на предпоследней станции и проеду на лошадях в пригородный монастырь. Ты велишь разбудить себя у Фальк пораньше и поедешь туда к обедне. Я буду тебя ждать в маленькой рощице на берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь на столе у постели княгини. Поняла?
Московский
поезд еще не
приходил, прибыл только петербургский.
Вот проклятая богом страна, где опоздание служит законом, где ни один
поезд не
приходит по расписанию и начальники станций в красных шапках — все сумасшедшие или идиоты.
Как раз в это время на станцию
пришёл санитарный
поезд.