Неточные совпадения
Сидя на звездообразном диване в ожидании поезда, она,
с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей),
думала то о том, как она приедет на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий) на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
«Это под окном, должно быть, какой-нибудь сад, —
подумал он, — шумят деревья; как я не люблю шум деревьев ночью, в бурю и в темноту, скверное ощущение!» И он вспомнил, как, проходя давеча мимо Петровского парка,
с отвращением даже
подумал о нем.
— Я совсем об этом не
думаю, — прервал было Раскольников
с отвращением.
«Фу, как это явно и нагло!» —
с отвращением подумал Раскольников.
— Толстой-то, а? В мое время… в годы юности, молодости моей, — Чернышевский, Добролюбов, Некрасов — впереди его были. Читали их, как отцов церкви, я ведь семинарист. Верования строились по глаголам их. Толстой незаметен был. Тогда учились
думать о народе, а не о себе. Он — о себе начал.
С него и пошло это… вращение человека вокруг себя самого. Каламбур тут возможен: вращение вокруг частности —
отвращение от целого… Ну — до свидания… Ухо чего-то болит… Прошу…
Пила и ела она как бы насилуя себя, почти
с отвращением, и было ясно, что это не игра, не кокетство. Ее тоненькие пальцы даже нож и вилку держали неумело, она брезгливо отщипывала маленькие кусочки хлеба, птичьи глаза ее смотрели на хлопья мякиша вопросительно, как будто она
думала: не горько ли это вещество, не ядовито ли?
— Вот уж почти два года ни о чем не могу
думать, только о девицах. К проституткам идти не могу, до этой степени еще не дошел. Тянет к онанизму, хоть руки отрубить. Есть, брат, в этом влечении что-то обидное до слез, до
отвращения к себе.
С девицами чувствую себя идиотом. Она мне о книжках, о разных поэзиях, а я
думаю о том, какие у нее груди и что вот поцеловать бы ее да и умереть.
Тем не менее я часто
думал о нем; мало того:
думал не только без
отвращения, не только
с любопытством, но даже
с участием, как бы предчувствуя тут что-то новое и выходное, соответствующее зарождавшимся во мне новым чувствам и планам.
«Он говорит «пущает», а ты говоришь «двадцатипятирублевый билет»,
думал между тем Нехлюдов, чувствуя непреодолимое
отвращение к этому развязному человеку, тоном своим желающему показать, что он
с ним,
с Нехлюдовым, одного, а
с пришедшими клиентами и остальными — другого, чуждого им лагеря.
— Никогда я этого не
думал! —
с отвращением проговорил князь.
«Я падаю, я падаю, —
думал он
с отвращением и со скукой. — Что за жизнь! Что-то тесное, серое и грязное… эта развратная и ненужная связь, пьянство, тоска, убийственное однообразие службы, и хоть бы одно живое слово, хоть бы один момент чистой радости. Книги, музыка, наука — где все это?»
«Час от часу не легче!» —
подумал он и
с чувством невольного
отвращения поглядел на видневшееся невдалеке кладбище.
Странно сделалось Серебряному в присутствии Басманова. Храбрость этого человека и полувысказанное сожаление о своей постыдной жизни располагали к нему Никиту Романовича. Он даже готов был
подумать, что Басманов в самом деле перед этим шутил или
с досады клепал на себя, но последнее предложение его, сделанное, очевидно, не в шутку, возбудило в Серебряном прежнее
отвращение.
Передонов начал догадываться, чего хочет княгиня — чтобы он опять полюбил ее. Ему отвратительна она, дряхлая. «Ведь ей полтораста лет», — злобно
думал он. «Да, старая, —
думал он, — зато вот какая сильная». И
отвращение сплеталось
с прельщением. Чуть тепленькая, трупцем попахивает — представлял себе Передонов и замирал от дикого сладострастия.
Таким образом, в душе Боброва чередовалась тоска по Нине, по нервному пожатию ее всегда горячих рук,
с отвращением к скуке и манерности ее семьи. Бывали минуты, когда он уже совершенно готовился сделать ей предложение. Тогда его не остановило бы даже сознание, что она,
с ее кокетством дурного тона и душевной пустотой, устроит из семейной жизни ад, что он и она
думают и говорят на разных языках. Но он не решался и молчал.
Голубые глаза её темнели, губы жадно вздрагивали, и грудь, высоко поднимаясь, как бы рвалась навстречу Илье. Он обнимал её, целовал, сколько силы хватало, а потом, идя домой,
думал: «Как же она, такая живая и горячая, как она могла выносить поганые ласки старика?» И Олимпиада казалась ему противной, он
с отвращением плевал, вспоминая её поцелуи. Однажды, после взрыва её страсти, он, пресыщенный ласками, сказал ей...
Но когда дело дошло до человеческих трупов, то я решительно бросил анатомию, потому что боялся мертвецов, но не так
думали мои товарищи, горячо хлопотавшие по всему городу об отыскании трупа, и когда он нашелся и был принесен в анатомическую залу, — они встретили его
с радостным торжеством; на некоторых из них я долго потом не мог смотреть без
отвращения.
«Глупое слово: „поболтать“,» —
с отвращением думает Колесников и присаживается, крякнув...
Потому-то бесполезное подражание и возбуждает тем большее
отвращение, чем совершеннее внешнее сходство: «Зачем потрачено столько времени и труда? —
думаем мы, глядя на него: — И так жаль, что такая несостоятельность относительно содержания может совмещаться
с таким совершенством в технике!» Скука и
отвращение, возбуждаемые фокусником, подражающим соловьиному пению, объясняются самыми замечаниями, сопровождающими в критике указание на него: жалок человек, который не понимает, что должен петь человеческую песнь, а не выделывать бессмысленные трели.
Ночевал он в частном доме, всю ночь чувствовал
отвращение к рыбе и
думал о трех рублях и четвертке чаю. Рано утром, когда небо стало синеть, ему приказали одеться и идти. Два солдата со штыками повели его в тюрьму. Никогда в другое время городские улицы не казались ему так длинны и бесконечны. Шел он не по тротуару, а среди улицы по тающему, грязному снегу. Внутренности всё еще воевали
с рыбой, левая нога немела; калоши он забыл не то в суде, не то в частном доме, и ноги его зябли…
«Какая все помойная яма!» —
с тупым
отвращением думала Александра Михайловна. И она вспомнила, как хорошо и чисто жилось ей, когда был жив Андрей Иванович.
— Так и знал, что этим кончится, — сказал художник, морщась. — Не следовало бы связываться
с этим дураком и болваном! Ты
думаешь, что теперь у тебя в голове великие мысли, идеи? Нет, чёрт знает что, а не идеи! Ты сейчас смотришь на меня
с ненавистью и
с отвращением, а по-моему, лучше бы ты построил еще двадцать таких домов, чем глядеть так. В этом твоем взгляде больше порока, чем по всем переулке! Пойдем, Володя, чёрт
с ним! Дурак, болван и больше ничего…
Он мне
с первого раза не понравился, но на службе нельзя поддаваться сердечному влечению или
отвращению, а остается только
думать об исполнении своего долга, несмотря, приятна или неприятна личность,
с которой должен служить.
С отвращением и злобой
думал Караулов об этом друге своей юности.
— Это уже слишком! — окончательно рассердилась Татьяна Петровна. — Можно
подумать, что вы имеете на меня какие-нибудь права… Но я не боюсь ваших угроз, и на ваши нахальные выходки у меня один ответ: вы — негодяй! До сегодняшего дня я чувствовала к вам необъяснимое
отвращение, теперь же, благо вы сбросили
с себя вашу лицемерную маску, я питаю к вам уже полное сознательное презрение…
Пристав засмеялся, но на душе у него становилось почему-то все хуже и хуже. Когда лазили под кровать, разлили что-то, и теперь в непроветренной комнатке очень дурно пахло. «Мерзость какая! —
подумал пристав, хотя в отношении чистоты был человек нетребовательный, и
с отвращением взглянул на голую качающуюся ногу. — Еще ногой качает!» Обернулся: молодой, белобрысый,
с совсем белыми ресницами городовой глядел на Любу и ухмылялся, держа ружье обеими руками, как ночной сторож в деревне палку.
«Сие, —
подумал Иван Иванович. — Вот еще дурак: сие», — и
с отвращением сплюнул.
Как цветистое дерево в пышном саду, русский реалист прекрасно знал и изображал близлежащий пейзаж, а в то, что лежит за пределами леса, либо не верил, как и в черта, либо
думал о нем
с отвращением и досадой Но как в самое Россию, — заканчивал Андреев, — я верю в русскую литературу, в ее молодую силу, в ее крепкое органическое здоровье.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!»
думала Наташа,
с ужасом чувствуя
отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
— Но ты
подумай, что́ ты делаешь, — говорила Соня, — я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? — говорила она
с ужасом и
с отвращением, которое она
с трудом скрывала.
«Он стар и слаб, а я смею осуждать его!»
думала она
с отвращением к самой себе в такие минуты.
И чем больше он жалел своего друга, тем
с бо́льшим презрением и даже
отвращением думал об этой Наташе,
с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале.