Неточные совпадения
[26
марта 1846 г. М. А. Фонвизин писал И. Д. Якушину из Тобольска: «Когда я в первый раз увидел приехавшего сюда Вильгельма Карловича, то с горестным чувством
подумал, что он совсем безнадежен…
Передонов нахмурился и тупо глядел перед собою полусонными глазами. Вершина заговорила о другом. Передонов вытащил из кармана карамельку, очистил ее от бумажки и принялся жевать. Случайно взглянул он на
Марту и
подумал, что она завидует и что ей тоже хочется карамельки.
Марта смеялась тоненьким, радостным смехом, как смеются благонравные дети. Вершина рассказала все быстро и однообразно, словно высыпала, — как она всегда говорила, — и разом замолчала, сидела и улыбалась краем рта, и оттого все ее смуглое и сухое лицо пошло в складки, и черноватые от курева зубы слегка приоткрылись. Передонов
подумал и вдруг захохотал. Он всегда не сразу отзывался на то, что казалось ему смешным, — медленны и тупы были его восприятия.
Засмеялась и
Марта. Передонов смотрел равнодушно: он не принимал никакого участия в чужих делах, — не любил людей, не
думал о них иначе, как только в связи со своими выгодами и удовольствиями. Вершина самодовольно улыбнулась и сказала...
Передонов сидел рядом с Мартою. Ему расчистили так много места, что
Марте совсем неудобно было сидеть. Но он не замечал этого. А если бы и заметил, то
подумал бы, что так и должно: ведь он — гость.
— Я и не
думаю об этом, — сказала
Марта, — да и никто у нас не хочет бунтовать.
Марта мало
думала о любви.
Вершина
думала, что она больше подходила бы для Мурина, чем
Марта.
Владя, привыкший к розгам, видевший не раз дома, как отец сек
Марту, хоть и жалел теперь сестру, но
думал, что если наказывают, то надо делать это добросовестно, — и потому стегал
Марту изо всей своей силы, аккуратно считая удары.
— Ужасно дерзкий, — сказала
Марта, не потому, что
думала это, а потому, что хотела угодить и польстить Вершиной.
В темноватой из-за деревьев гостиной сидели
Марта, с красным завязанным бантом, платочком на шее и с повеселевшими глазами, Мурин, больше обыкновенного растрепанный, и чем-то словно обрадованный, и возрастный гимназист Виткевич: он ухаживал за Вершиною,
думал, что она в него влюблена, и мечтал оставить гимназию, жениться на Вершиной, и заняться хозяйством в ее именьице.
А теперь — теперь Вершина понимала, что Мурин будет настаивать на том, чтобы
Марта вышла за него, и мешать этому Вершина не хотела: какая-то словно материнская жалость и нежность к этой девушке овладевала ею, и она
думала, что принесет себя в жертву и уступит
Марте Мурина.
— Далеко от гимназии, — объяснил Передонов. Вершина недоверчиво улыбалась. Вернее,
думала она, что он хочет быть поближе к
Марте.
Раз один, в самом начале
марта, в сумерки, вдруг сделалось мне как-то нестерпимо скучно: просто вот бежал бы куда-нибудь из дому. Я взял шапку и ушел со двора.
Думал даже сам зайти к Истомину, но у него не дозвонился: оно и лучше, потому что в такие минуты не утерпишь и, пожалуй, скажешь грустно, а мы с Романом Прокофьевичем в эту пору друг с другом не откровенничали.
Был уже весенний месяц
март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре, и едва высунешь язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была слабого здоровья, мнительная; она вздрагивала от малейшего шума и все
думала о том, как бы дома без нее кто не обидел волчат. Запах человеческих и лошадиных следов, пни, сложенные дрова и темная унавоженная дорога пугали ее; ей казалось, будто за деревьями в потемках стоят люди и где-то за лесом воют собаки.
Волчиха помнила, что летом и осенью около зимовья паслись баран и две ярки, и когда она не так давно пробегала мимо, то ей послышалось, будто в хлеву блеяли. И теперь, подходя к зимовью, она соображала, что уже
март и, судя по времени, в хлеву должны быть ягнята непременно. Ее мучил голод, она
думала о том, с какою жадностью она будет есть ягненка, и от таких мыслей зубы у нее щелкали и глаза светились в потемках, как два огонька.
М. Н. Лонгинов («Русский вестник», 1859, № 24, стр. 723)
думает, что под именем сестры Радзивила должно разуметь княжну Тараканову, но теперь мы знаем, что в
марте 1774 года в Венеции действительно жила родная сестра Радзивила, графиня Моравская, а самозваной дочери императрицы Елизаветы Петровны до конца мая еще не было в Венеции.].
Карамзин
думал, что наши предки жгли в
марте березовый уголь, откуда, по его мнению, и произошло прозвище Березозол.
В первых числах
марта месяца, на третий день после приезда Савина и Маргариты Николаевны в Петербург, где они
думали пробыть не более месяца, рано утром, в спальню господ вбежала перепуганная горничная.
Он так обрадовался этому известию, что сшил своей новой любимице
Марте тонкий чепчик, себе сделал модный парик и решился было выдать Никласзону один год недоимки, но,
подумав, что этот поверенный не смеет изменить ему собственно для себя, отсчитал ему только кучу благодарностей.
Здесь хозяин и гость обняли друг друга. Фюренгоф дал знать экономке, чтобы она отперла двери и проводила гостя. Удивленная
Марта,
думая, что она все это видит во сне, протерла себе глаза и наконец, уверенная, что обстоятельства приняли счастливый для ее господина оборот, с грубостью указала дорогу оскорбившему ее гостю. Когда барон услышал из окна скок лошади за Меттою и удостоверился, что Никласзон далеко, обратился с усмешкою к домоправительнице и ласково сказал ей...
Вот, ручаюсь вам, изберите теперь любого из нынешних академистов и спросите: «Сколько було?», так иной и сам инспектор не ответит или возьмет да сбрешет; а наш Вековечкин все это знал вразнобивку на память по месяцам и нам предал это так, что я о сию пору хоть патриарху могу ответить, что в сентябре 1 100 святых, а в октябре 2 543, а в ноябре аж 6 500, а в декабре: еще больше — 14 400; а в генваре уже даже 70 400; а в феврале убывает — всего 1 072, а в
марте даже 535, а в июне всего 130, но в общей-то сложности: представьте же, какая убежденность, или что можно
подумать против таковой области таковых-то свидетелей!