Неточные совпадения
Варенька, услыхав голос Кити и выговор ее матери, быстро легкими шагами
подошла к Кити. Быстрота движений, краска, покрывавшая оживленное лицо, — всё показывало, что в ней происходило что-то необыкновенное. Кити знала, что̀ было это необыкновенное, и внимательно следила за ней. Она теперь позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно благословить ее на то важное событие, которое, по мысли Кити, должно было совершиться нынче после обеда в
лесу.
Был белый утренний час; в огромном
лесу стоял тонкий пар, полный странных видений. Неизвестный охотник, только что покинувший свой костер, двигался вдоль реки; сквозь деревья сиял просвет ее воздушных пустот, но прилежный охотник не
подходил к ним, рассматривая свежий след медведя, направляющийся
к горам.
Едва Вера вышла, Райский ускользнул вслед за ней и тихо шел сзади. Она
подошла к роще, постояла над обрывом, глядя в темную бездну
леса, лежащую у ее ног, потом завернулась в мантилью и села на свою скамью.
С такими мыслями мы незаметно
подошли к хвойному мелкорослому
лесу, который отделяет поляны Нахтоху от моря.
Весь
лес был в воде, вода
подходила уже
к нашему биваку, и пора было позаботиться перенести его выше.
Немало трудностей доставил нам переход по затопленному
лесу. В наносной илистой почве мулы вязли, падали и выбивались из сил. Только
к сумеркам нам удалось
подойти к горам с правой стороны долины. Вьючные животные страшно измучились, но еще больше устали люди.
К усталости присоединился озноб, и мы долго не могли согреться.
Обыкновенно
к лодке мы всегда
подходили весело, как будто
к дому, но теперь Нахтоху была нам так же чужда, так же пустынна, как и всякая другая речка. Было жалко и Хей-ба-тоу, этого славного моряка, быть может теперь уже погибшего. Мы шли молча; у всех была одна и та же мысль: что делать? Стрелки понимали серьезность положения, из которого теперь я должен был их вывести. Наконец появился просвет;
лес сразу кончился, показалось море.
Подкрепив силы чаем с хлебом, часов в 11 утра мы пошли вверх по реке Сальной. По этой речке можно дойти до хребта Сихотэ-Алинь. Здесь он ближе всего
подходит к морю. Со стороны Арзамасовки подъем на него крутой, а с западной стороны — пологий. Весь хребет покрыт густым смешанным
лесом. Перевал будет на реке Ли-Фудзин, по которой мы вышли с реки Улахе
к заливу Ольги.
Меня эта картина очень заинтересовала. Я
подошел ближе и стал наблюдать. На колоднике лежали сухие грибки, корешки и орехи. Та
к как ни грибов, ни кедровых орехов в
лесу еще не было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда на 2 года. Чтобы продукты не испортились, он время от времени выносит их наружу и сушит, а
к вечеру уносит обратно в свою норку.
Не найдя корма в
лесу, лошади
подошли к биваку и, опустив головы, погрузились в дремоту.
После ужина казаки рано легли спать. За день я так переволновался, что не мог уснуть. Я поднялся, сел
к огню и стал думать о пережитом. Ночь была ясная, тихая. Красные блики от огня, черные тени от деревьев и голубоватый свет луны перемешивались между собой. По опушкам сонного
леса бродили дикие звери. Иные совсем близко
подходили к биваку. Особенным любопытством отличались козули. Наконец я почувствовал дремоту, лег рядом с казаками и уснул крепким сном.
Выйдя из
леса, река отклоняется сначала влево, а затем около большой поляны снова пересекает долину и
подходит к горам с правой стороны.
Чем ближе мы
подходили к хребту, тем
лес становился все гуще, тем больше он был завален колодником. Здесь мы впервые встретили тис, реликтовый представитель субтропической флоры, имевшей когда-то распространение по всему Приамурскому краю. Он имеет красную кору, красноватую древесину, красные ягоды и похож на ель, но ветви его расположены, как у лиственного дерева.
Дальше, дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно, дети, и влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана, дети. Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая беленькая, белокурая; подле
лес и река Брингал;
к балкону, конечно, тайком,
подходит мой жених; он бедный, а я богатая, дочь барона, лорда; но я его очень люблю, и я ему пою...
В нескольких верстах от Вяземы князя Голицына дожидался васильевский староста, верхом, на опушке
леса, и провожал проселком. В селе, у господского дома,
к которому вела длинная липовая аллея, встречал священник, его жена, причетники, дворовые, несколько крестьян и дурак Пронька, который один чувствовал человеческое достоинство, не снимал засаленной шляпы, улыбался, стоя несколько поодаль, и давал стречка, как только кто-нибудь из городских хотел
подойти к нему.
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и
к делу она совсем не
подходит, — смотришь, ан польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как в
лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да в собственной путанице и застрянет. А мы в это время и еще загадку ему загадаем.
Надобно отыскивать благоприятную местность, из-за которой было бы подкрасться
к ним поближе. Местность эта может быть:
лес, кусты, пригорок, овраг, высокий берег реки, нескошенный камыш на прудах и озерах. Нечего и говорить, что стрелять надобно самою крупною дробью, безымянной, даже не худо иметь в запасе несколько картечных зарядов, чтоб пустить в стаю гусей,
к которой ни
подойти, ни подъехать, ни подкрасться в меру нет возможности.
Когда свалка кончилась, бабы вышли из
лесу и смотрели в сторону ключика. Первая насмелилась
подойти к Гермогену мать Енафа. Наклонившись
к старику, она проговорила...
Только, этово-тово, стали мы совсем
к дому
подходить, почесть у самой поскотины, а сват и говорит: «Я, сват, этово-тово, в орду не пойду!» И пошел хаять: воды нет,
лесу нет, народ живет нехороший…
Она даже удивилась, когда прямо из-за
леса показалась та самая белая церковь, которую они давеча видели через озеро Бор
подходил к самому заводу зеленою стеной.
В самой середине
леса они
подошли к небольшому шалашу.
Начать с того, что он купил имение ранней весной (никто в это время не осматривает имений), когда поля еще покрыты снегом, дороги в
лес завалены и дом стоит нетопленый; когда годовой запас зерна и сена
подходит к концу, а скот, по самому ходу вещей, тощ ("увидите, как за лето он отгуляется!").
Верст тридцать от Слободы, среди дремучего
леса, было топкое и непроходимое болото, которое народ прозвал Поганою Лужей. Много чудесного рассказывали про это место. Дровосеки боялись в сумерки
подходить к нему близко. Уверяли, что в летние ночи над водою прыгали и резвились огоньки, души людей, убитых разбойниками и брошенных ими в Поганую Лужу.
Города становились меньше и проще, пошли
леса и речки, потянулись поля и плантации кукурузы… И по мере того, как местность изменялась, как в окна врывался вольный ветер полей и
лесов, Матвей
подходил к окнам все чаще, все внимательнее присматривался
к этой стране, развертывавшей перед ним, торопливо и мимолетно, мирные картины знакомой лозищанину жизни.
Это был чеченец Гамзало. Гамзало
подошел к бурке, взял лежавшую на ней в чехле винтовку и молча пошел на край поляны,
к тому месту, из которого подъехал Хаджи-Мурат. Элдар, слезши с лошади, взял лошадь Хаджи-Мурата и, высоко подтянув обеим головы, привязал их
к деревьям, потом, так же как Гамзало, с винтовкой за плечами стал на другой край поляны. Костер был потушен, и
лес не казался уже таким черным, как прежде, и на небе хотя и слабо, но светились звезды.
Старинному преданию, не подтверждаемому новыми событиями, перестали верить, и Моховые озера мало-помалу, от мочки коноплей у берегов и от пригона стад на водопой, позасорились, с краев обмелели и даже обсохли от вырубки кругом
леса; потом заплыли толстою землянистою пеленой, которая поросла мохом и скрепилась жилообразными корнями болотных трав, покрылась кочками, кустами и даже сосновым
лесом, уже довольно крупным; один провал затянуло совсем, а на другом остались два глубокие, огромные окна,
к которым и теперь страшно
подходить с непривычки, потому что земля, со всеми болотными травами, кочками, кустами и мелким
лесом, опускается и поднимается под ногами, как зыбкая волна.
Второе — грустное: нам показали осколок снаряда, который после бомбардировки солдаты нашли в
лесу около дороги в Озургеты, привязали на палку, понесли это чудище двухпудовое с хороший самовар величиной и,
подходя к лагерю, уронили его на землю: двоих разорвало взрывом, — это единственные жертвы недавней бомбардировки.
— А вот направо просекой, прямо и придешь. Только, гляди, дороги
лесом нет, оттоле никто не ездит… Прямо
к барскому дому
подойдешь, недалече.
Эти ноют, ненавистничают, болезненно клевещут,
подходят к человеку боком, смотрят на него искоса и решают: «О, это психопат!» или: «Это фразер!» А когда не знают, какой ярлык прилепить
к моему лбу, то говорят: «Это странный человек, странный!» Я люблю
лес — это странно; я не ем мяса — это тоже странно.
Эге! Вдруг слышу, кто-то около сторожки ходит…
подошел к дереву, панского коня отвязал. Захрапел конь, ударил копытом; как пустится в
лес, скоро и топот затих… Потом слышу, опять кто-то по дороге скачет, уже
к сторожке. Подскакал вплоть, соскочил с седла на землю и прямо
к окну.
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая на землю, гулкое эхо ударов понеслось по
лесу, заметались вокруг кельи птицы, встревоженные шумом, задрожала листва на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в сторону последние брёвна и сам исправник,
подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Аристарх. Я огляжу пойду. (
Подходит к кустам и возвращается). Это Наркис; он в
лесу запутался. (Хлынову). Вот тебе и добыча!
Шмага. Пришли с таким приятным известием и молчите до сих пор! Ну, хорошо, что я не умер от нетерпения, а то могло бы возникнуть уголовное дело. (
Подходит к Незнамову.) Гриша! Брось философию-то, пойдем! Что нам природа:
леса, горы, луна? Ведь мы не дикие, мы люди цивилизованные.
Лодка была на середине, когда ее заметили с того берега. Песня сразу грянула еще сильнее, еще нестройнее, отражаясь от зеленой стены крупного
леса,
к которому вплоть
подошла вырубка. Через несколько минут, однако, песня прекратилась, и с вырубки слышался только громкий и такой же нестройный говор. Вскоре Ивахин опять стрелой летел
к нашему берегу и опять устремился с новою посудиной на ту сторону. Лицо у него было злое, но все-таки в глазах проглядывала радость.
В таких разговорах пролетел час: они встали и пошли на восток, углубляясь в
лес более и более… вот
подошли к оврагу, и Юрий заметил изломанные ветви и следы человека на сухих и гнилых листьях, коими усеяна была земля...
Следующий день был Троицын. Погода была прекрасная, и бабы, по обыкновению, проходя в
лес завивать венки,
подошли к барскому дому и стали петь и плясать. Марья Павловна и Варвара Алексеевна вышли в нарядных платьях с зонтиками на крыльцо и
подошли к хороводу. С ними же вместе вышел в китайском сертучке обрюзгший блудник и пьяница дядюшка, живший это лето у Евгения.
Охотники заранее осматривают
леса, особенно те места, где выводились прежде ястреба, и по разным признакам знают наверное, где именно находится гнездо; но близко
к нему до вывода молодых не
подходят, потому что самка бросит яйца.
У всех были свои важные причины; но авторитет Кокошкина, как хозяина, более знакомого с местностью, получил перевес; мы
подошли и привязались обоими концами лодки
к самому длинному острову, более других заросшему
лесом.
Отстоял службу, хожу вокруг церкви. День ясный, по снегу солнце искрами рассыпалось, на деревьях синицы тенькают, иней с веток отряхая.
Подошёл к ограде и гляжу в глубокие дали земные; на горе стоит монастырь, и пред ним размахнулась, раскинулась мать-земля, богато одетая в голубое серебро снегов. Деревеньки пригорюнились;
лес, рекою прорезанный; дороги лежат, как ленты потерянные, и надо всем — солнце сеет зимние косые лучи. Тишина, покой, красота…
Клим, сообразив, вероятно, что настоящий разбойник давно бы уж исчез с лошадью и телегой, вышел из
лесу и нерешительно
подошел к своему пассажиру.
Я
подошел к нему, окликнул его — он не отозвался. Я стал прислушиваться
к его лепету: он бредил о Сибири, о ее
лесах. По временам был смысл в его бреде.
Мельник
подошел к своей мельнице, а мельница вся в росе, и месяц светит, и
лес стоит и сверкает, и бугай, проклятая птица, бухает в очеретах, не спит, будто поджидает кого, будто кого выкликает из омута…
Из густых
лесов Чернораменья вытекает ленивая речка Путаница; извиваясь между распаханных холмов, она
подошла к городу и разделила его на две равные части: Шихан, где живут лучшие люди, и Заречье — там ютится низкое мещанство.
Днем больше в тайге отдыхали, по ночам шли напролет.
К Тархановой заимке
подошли на рассвете. Стоит в
лесу заимка новая, кругом огорожена, вороты заперты накрепко. По приметам выходит та самая, про какую Буран рассказывал. Вот
подошли мы, вежливенько постучались, смотрим: вздувают в заимке огонь. «Кто, мол, тут, что за люди?»
Посидели, поговорили о разном. О деле ни слова. Как тут глядим: идут и наши женщины из
лесу. Только стали
к берегу
подходить, гляжу я: встала моя Марья как вкопанная. Лицо белее рубашки. Дарья посмотрела, только руками всплеснула.
Я
подошел к окну. Звон колокольчика быстро приближался, но сначала мне видно было только облако пыли, выкатившееся как будто из
лесу и бежавшее по дороге
к стану. Но вот дорога, пролегавшая под горой, круто свернула
к станции, и в этом месте мы могли видеть ехавших — прямо и очень близко под нами.
Как стали мы
подходить к этому
лесу, трепачи нас стали догонять.
— А помните, как я, вы и доктор ездили верхом в Шестово? — говорил Иван Алексеич Вере,
подходя с нею
к лесу.
— Видно, куда ни кинь, везде клин, — продолжал Патап Максимыч,
подойдя к окну и зорко приглядываясь
к черневшей вдали опушке
леса.
— А ты подноси, чего спрашивать-то?.. — молвил Груздок и, бросив на песок
лёсы и уды, скорым шагом
подошел к тележке.