Неточные совпадения
Проходя через первую гостиную, Левин встретил в дверях графиню Боль, с озабоченным и строгим лицом что-то приказывавшую слуге. Увидав Левина, она улыбнулась и попросила его в следующую маленькую гостиную, из которой слышались голоса. В этой гостиной сидели на креслах две дочери графини и знакомый Левину московский полковник. Левин
подошел к ним, поздоровался и сел подле
дивана, держа шляпу на колене.
То садился он на
диван, то
подходил к окну, то принимался за книгу, то хотел мыслить, — безуспешное хотенье! — мысль не лезла
к нему в голову.
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь,
подошел к столу, подождал с минуту, — все это время не спуская с него глаз, — и тихо, без шуму, сел на стул подле
дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок.
Она выпрямилась, прислушиваясь, и, бросив крест на
диван, бесшумно
подошла к двери в магазин, заговорила строго...
Он
подошел к ней, присел на
диван, сказал как мог ласково...
Затем он вспомнил, что нечто приблизительно похожее он испытывал, проиграв на суде неприятное гражданское дело, порученное ему патроном. Ничего более похожего — не нашлось. Он
подошел к столу, взял папиросу и лег на
диван, ожидая, когда старуха Фелициата позовет пить чай.
Клим пошел
к Лидии. Там девицы сидели, как в детстве, на
диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на
диван с ногами; когда
подошел Клим, она освободила ему место рядом с собою, но Клим сел на стул.
Он не забирался при ней на
диван прилечь, вставал, когда она
подходила к нему, шел за ней послушно в деревню и поле, когда она шла гулять, терпеливо слушал ее объяснения по хозяйству. Во все, даже мелкие отношения его
к бабушке, проникло то удивление, какое вызывает невольно женщина с сильной нравственной властью.
И, вымолвив это «жалкое» слово, Грушенька вдруг не выдержала, не докончила, закрыла лицо руками, бросилась на
диван в подушки и зарыдала как малое дитя. Алеша встал с места и
подошел к Ракитину.
Фирс(
подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали… (Садится на
диван.) Про меня забыли… Ничего… я тут посижу… А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал… (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил… (Ложится.) Я полежу… Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотепа!.. (Лежит неподвижно.)
Абрамовна вышла из его комнаты с белым салатником, в котором растаял весь лед, приготовленный для компрессов. Возвращаясь с новым льдом через гостиную, она
подошла к столу и задула догоравшую свечу. Свет был здесь не нужен. Он только мог мешать крепкому сну Ольги Сергеевны и Софи, приютившихся в теплых уголках мягкого плюшевого
дивана.
Я встал и
подошел к моему большому столу. Елена осталась на
диване, задумчиво смотря в землю, и пальчиками щипала покромку. Она молчала. «Рассердилась, что ли, она на мои слова?» — думал я.
Когда она его впустила, он тотчас же написал записку,
подошел к ней и уселся подле нее на
диване.
— Вот видишь, Елена, вот видишь, какая ты гордая, — сказал я,
подходя к ней и садясь с ней на
диван рядом. — Я с тобой поступаю, как мне велит мое сердце. Ты теперь одна, без родных, несчастная. Я тебе помочь хочу. Так же бы и ты мне помогла, когда бы мне было худо. Но ты не хочешь так рассудить, и вот тебе тяжело от меня самый простой подарок принять. Ты тотчас же хочешь за него заплатить, заработать, как будто я Бубнова и тебя попрекаю. Если так, то это стыдно, Елена.
Возвратился я домой грустный и был страшно поражен, только что вошел в дверь. Было уже темно. Я разглядел, что Елена сидела на
диване, опустив на грудь голову, как будто в глубокой задумчивости. На меня она и не взглянула, точно была в забытьи. Я
подошел к ней; она что-то шептала про себя. «Уж не в бреду ли?» — подумал я.
Гибким движением всего тела она поднялась с
дивана,
подошла к постели, наклонилась
к лицу матери, и в ее матовых глазах мать увидала что-то родное, близкое и понятное.
«Посмотри в окно…
Подойди к занавеске. Встань с
дивана и
подойди к занавеске. Выгляни, выгляни, выгляни. Слышишь, я тебе приказываю, сейчас же
подойди к окну».
В гостиной Петр Михайлыч
подошел к хозяйке, которая сидела в полулежачем положении на угловом
диване.
— Ах, это Козельцов спрашивал, — сказал молодой офицер: — надо его разбудить. Вставай обедать, — сказал он,
подходя к спящему на
диване и толкая его за плечо.
Петр Степанович явился только в половине девятого. Быстрыми шагами
подошел он
к круглому столу пред
диваном, за которым разместилась компания; шапку оставил в руках и от чаю отказался. Вид имел злой, строгий и высокомерный. Должно быть, тотчас же заметил по лицам, что «бунтуют».
— Ага! — воскликнул хозяин, вскочив с
дивана,
подошёл к окну, позвал татарина и попутно заглянул в зеркало, желая знать, достаточно ли строго его лицо: заплывшие глаза смотрели незнакомо и неприятно, правая щека измята, в красных рубцах, волосы растрёпаны, и вся фигура имела какой-то раздавленный, изжёванный вид.
Бельтов, между тем, был один; посидевши недолго на
диване, он
подошел к окну, из которого видно было полгорода.
В его присутствии Андрей Ефимыч ложился обыкновенно на
диван лицом
к стене и слушал, стиснув зубы; на душу его пластами ложилась накипь, и после каждого посещения друга он чувствовал, что накипь эта становится все выше и словно
подходит к горлу.
Лунёв встал с
дивана,
подошёл к окну и, глядя на улицу, угрюмо, со злым недоумением в голосе продолжал...
Войдя в кабинет, я прямо
подошел к стене, снял с нее револьвер, осмотрел его — он был заряжен, — и положил на стол. Потом достал ножны из-за
дивана и сел на
диван.
— Первое, что я сделал, я снял сапоги и, оставшись в чулках,
подошел к стене над
диваном, где у меня висели ружья и кинжалы, и взял кривой дамасский кинжал, ни разу не употреблявшийся и страшно острый. Я вынул его из ножен. Ножны, я помню, завалились за
диван, и помню, что я сказал себе: «надо после найти их, а то пропадут». Потом я снял пальто, которое всё время было на мне, и, мягко ступая в одних чулках, пошел туда.
Сказавши это, он пошел
к себе в кабинет и лег на
диван в потемках, без подушки. Надежда Федоровна прочла письмо, и показалось ей, что потолок опустился и стены
подошли близко
к ней. Стало вдруг тесно, темно и страшно. Она быстро перекрестилась три раза и проговорила...
Медведь
подошел к моему
дивану, закрыл мое лицо своей пушистой грудью и начал лизать мою голову своим острым языком.
Корсаков, растянувшись на пуховом
диване, слушал их рассеянно и дразнил заслуженую борзую собаку; наскуча сим занятием, он
подошел к зеркалу, обыкновенному прибежищу его праздности; и в нем увидел Татьяну Афанасьевну, которая из-за двери делала брату незамечаемые знаки.
— Вы здесь? — сказал он,
подходя к Савелью и садясь на ближний
диван.
(Махает рукой,
подходит к Маше, садится на
диван рядом с ней.) Ах, Маша, Маша, как ты мне разворачиваешь нутро все.
Он начал ходить скоро по комнате, ерошить себе волоса, то садился на кресла, то вскакивал с них и садился на
диван, представляя поминутно, как он будет принимать посетителей и посетительниц,
подходил к холсту и производил над ним лихую замашку кисти, пробуя сообщить грациозные движения руке.
Когда я играла его любимые вещи, он садился на дальний
диван, где мне почти не видно было его, и из стыдливости чувства старался скрывать впечатление, которое производила на него музыка; но часто, когда он не ожидал этого, я вставала от фортепьян,
подходила к нему и старалась застать на его лице следы волнения, неестественный блеск и влажность в глазах, которые он напрасно старался скрыть от меня.
Герасим
подошел; сильными руками, так же, как он легко ступал, обнял, ловко, мягко поднял и подержал, другой рукой подтянул панталоны и хотел посадить. Но Иван Ильич попросил его свести его на
диван. Герасим, без усилия и как будто не нажимая, свел его, почти неся,
к дивану и посадил.
Авдей Иванович недвижно лежал на
диване и глядел в потолок. Кистер закурил трубку,
подошел к окну и стал барабанить пальцами по стеклам.
Рымов плюнул и ушел в другую комнату, погасил свечу и лег на голом
диване. Прошло часа два, но ни муж, ни жена не спали; по крайней мере так можно было заключить из того, что один кашлял, а другая потихоньку всхлипывала. Наконец, Анна Сидоровна встала и
подошла к дверям комнаты, где лежал муж.
К счастию, звонок прервал все эти вопросы и недоразумения. Мы наскоро выпили шампанское и поспешили в вагон, причем я, на ходу, представил друг другу Стрекозу и Прокопа. Восточный человек был уже на месте, и Прокоп, сказав мне: воля твоя, а я его буду благодарить! —
подошел к нему. На что восточный человек ответил очень приветливо, протянув руку на
диван и как бы приглашая Прокопа сесть на нее.
Клеопатра Сергеевна. Вот новость!.. (
Подходит и садится на
диван. Она заметно утомлена.) Но зачем же
к нам она пожаловала? Я вовсе не желаю ее видеть.
Мельник крякнул, желая обратить на себя внимание, и его поняли. Все как-то засуетились, сразу сдвинулись плотнее
к столу; Аннушка вскочила с
дивана и села рядом с мельником на стул; пара от окна тоже
подошла к столу.
Она встала с
дивана,
подошла, чуть шумя шелковым платьем,
к окну кабинета и, приложив
к переносице золотой двойной лорнет [Лорнет — складные очки с ручкой.], посмотрела на нового ссыльного.
В это мгновение дверь отворилась, и вошла Верочка. Твердо и легко выступая, несла она на зеленом круглом подносе две чашки кофе и сливочник. Темно-серое платьице стройно обхватывало ее тонкий стан. Борис Андреич и Петр Васильич поднялись оба с
дивана; она присела им в ответ, не выпуская из рук подноса, и,
подойдя к столу, поставила на него свою ношу, примолвив...
Однажды, в самый развал лета, в полдень, Кузьма Васильевич, провозившись целое утро на солнце с подрядчиками и работниками, притащился измученный, разбитый
к калитке слишком известного ему домика. Он постучался; его впустили. Он ввалился в так называемую гостиную и тотчас же прикорнул на
диване. Эмилия
подошла к нему и отерла платком его взмокший лоб.
Василий Петрович встал с
дивана и
подошел к стене. Синяя, красная, бурая и черная краски ничего не говорили его уму, равно как и какие-то таинственные цифры около точечных линий, сделанные красными чернилами.
Опустя голову и перебирая угол передника,
подошла Настя
к дивану, где сидел Патап Максимыч.
Володя спустился в кают-компанию и
подошел к старшему офицеру, который сидел на почетном месте, на
диване, на конце большого стола, по бокам которого на привинченных скамейках сидели все офицеры корвета. По обеим сторонам кают-компании были каюты старшего офицера, доктора, старшего штурмана и пяти вахтенных начальников. У стены, против стола, стояло пианино. Висячая большая лампа светила ярким веселым светом.
Мало-помалу она успокоилась, корчи и судороги прекратились, открыла она глаза, отерла лицо платком, села на
диван, но ни слова не говорила.
Подошла к ней Варвара Петровна со стаканом воды в руке. Большими глотками, с жадностью выпила воду Марья Ивановна и чуть слышно промолвила...
Когда, через десять минут, он вошел в свой кабинет, Маруся лежала на
диване. Лежала она на спине, лицом вверх. Одна рука спускалась до пола вместе с прядью волос. Маруся была без чувств. Топорков, красный, с стучащим сердцем, тихо
подошел к ней и расстегнул ее шнуровку. Он оторвал один крючок и, сам того не замечая, порвал ее платье. Из всех оборочек, щелочек и закоулочков платья посыпались на
диван его рецепты, его карточки, визитные и фотографические…
Осторожно
подошла она
к дивану, собираясь провести тряпкой по его резной с украшениями спинке, случайно подняла глаза на висевшую над ним картину и тихо ахнула, вся охваченная сладким восторгом.
Горданов бросил одну пару шаров за
диван и с другою
подошел к графину, налил новый стакан воды и подал его Висленеву.
Наш стремительный поезд
подходит уже
к Риму, мы блаженствуем на мягких
диванах, когда — крах! — и все летит
к черту: поезд сошел с ума и сковырнулся.