Неточные совпадения
Коляска катилась
по какой-то очень красивой
улице,
по обе стороны неспешно
плыли изящные особняки, связанные железными решетками.
В комнате было очень светло, в переднем углу, на столе, горели серебряные канделябры
по пяти свеч, между ними стояла любимая икона деда «Не рыдай мене, мати», сверкал и таял в огнях жемчуг ризы, лучисто горели малиновые альмандины на золоте венцов. В темных стеклах окон с
улицы молча прижались блинами мутные круглые рожи, прилипли расплющенные носы, всё вокруг куда-то
плыло, а зеленая старуха щупала холодными пальцами за ухом у меня, говоря...
По одной из таких пустынных
улиц часу в двенадцатом самого ненастного дня,
по ступицу в жидкой, болотистой грязи,
плыли маленькие одноместные дрожечки, запряженные парою бойких рыженьких шведок.
Впереди
плыла в воздухе ограбленная крышка гроба со смятыми венками, и, качаясь с боку на бок, ехали верхом полицейские. Мать шла
по тротуару, ей не было видно гроба в густой, тесно окружившей его толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту
улицы. Сзади толпы тоже возвышались серые фигуры верховых,
по бокам, держа руки на шашках, шагала пешая полиция, и всюду мелькали знакомые матери острые глаза шпионов, внимательно щупавшие лица людей.
Солнце поднималось все выше, вливая свое тепло в бодрую свежесть вешнего дня. Облака
плыли медленнее, тени их стали тоньше, прозрачнее. Они мягко ползли
по улице и
по крышам домов, окутывали людей и точно чистили слободу, стирая грязь и пыль со стен и крыш, скуку с лиц. Становилось веселее, голоса звучали громче, заглушая дальний шум возни машин.
В поле, за кладбищем, рдеет вечерняя заря,
по улице, как
по реке,
плывут ярко одетые большие куски тела, вихрем вьются дети, теплый воздух ласков и пьян.
Идти играть в карты было уже поздно, ресторанов в городе не было. Он опять лег и заткнул уши, чтобы не слышать всхлипываний, и вдруг вспомнил, что можно пойти к Самойленку. Чтобы не проходить мимо Надежды Федоровны, он через окно пробрался в садик, перелез через палисадник и пошел
по улице. Было темно. Только что пришел какой-то пароход, судя
по огням — большой пассажирский… Загремела якорная цепь. От берега
по направлению к пароходу быстро двигался красный огонек: это
плыла таможенная лодка.
День был холодный, пестрый,
по синему, вымороженному зимою небу быстро
плыли облака, пятна света и теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами
плыли вниз
по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Улица, на которую выходили окна моей комнаты, имела теперь самый печальный вид: ряды домиков, очень красивых в хорошую погоду, теперь выглядели мрачно, а непролазная грязь посредине
улицы представляла самое отвратительное зрелище, точно целая река грязи,
по которой
плыли телеги с дровами, коробья с углем, маленькие тележки с рудой и осторожно пробирались пешеходы возле самых домов
по кое-как набросанным, скользким от дождя жердочкам, камням и жалким остаткам недавно зеленой «полянки».
Кто-то тихо-тихо постучал в окошко. Должно быть, Фекла вернулась. Ольга встала и, зевая, шепча молитву, отперла дверь, потом в сенях вынула засов. Но никто не входил, только с
улицы повеяло холодом и стало вдруг светло от луны. В открытую дверь было видно и
улицу, тихую, пустынную, и самую луну, которая
плыла по небу.
По улицам сонным и снежным
Я таскал глупца за собой!
Мир открылся очам мятежным,
Снежный ветер пел надо мной!
О, как хотелось юной грудью
Широко вздохнуть и выйти в мир!
Совершить в пустом безлюдьи
Мой веселый весенний пир!
Здесь никто понять не смеет,
Что весна
плывет в вышине!