Неточные совпадения
Получив
письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского есть только его ни на чем не основанное предположение, и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой
девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
— Звонят. Выходит
девушка, они дают
письмо и уверяют
девушку, что оба так влюблены, что сейчас умрут тут у двери.
Девушка в недоумении ведет переговоры. Вдруг является господин с бакенбардами колбасиками, красный, как рак, объявляет, что в доме никого не живет, кроме его жены, и выгоняет обоих.
Прочитав это
письмо, я чуть с ума не сошел. Я пустился в город, без милосердия пришпоривая бедного моего коня. Дорогою придумывал я и то и другое для избавления бедной
девушки и ничего не мог выдумать. Прискакав в город, я отправился прямо к генералу и опрометью к нему вбежал.
Любаша часто получала длинные
письма от Кутузова; Самгин называл их «апостольскими посланиями». Получая эти
письма, Сомова чувствовала себя именинницей, и все понимали, что эти листочки тонкой почтовой бумаги, плотно исписанные мелким, четким почерком, — самое дорогое и радостное в жизни этой
девушки. Самгин с трудом верил, что именно Кутузов, тяжелой рукой своей, мог нанизать строчки маленьких, острых букв.
Он дал отворившей ему дверь
девушке карточку и
письмо от Козлова.
— Да? Так я и подумал. Вообразите же, то дело, про которое давеча здесь говорил Версилов, — что помешало ему вчера вечером прийти сюда убедить эту
девушку, — это дело вышло именно через это
письмо. Версилов прямо, вчера же вечером, отправился к адвокату князя Сокольского, передал ему это
письмо и отказался от всего выигранного им наследства. В настоящую минуту этот отказ уже облечен в законную форму. Версилов не дарит, но признает в этом акте полное право князей.
Сильвио вынул из кармана утром полученное
письмо и дал мне его читать. Кто-то (казалось, его поверенный по делам) писал ему из Москвы, что известная особа скоро должна вступить в законный брак с молодой и прекрасной
девушкой.
Мне нравилась наивная
девушка, которая за себя постоять умела, и не знаю, как это случилось, но ей первой рассказал я о моей любви, ей переводил
письма.
Молодой
девушке не хотелось еще раз играть ту же отвратительную и скучную роль, она, видя, что дело принимает серьезный оборот, написала ему
письмо, прямо, открыто и просто говорила ему, что любит другого, доверялась его чести и просила не прибавлять ей новых страданий.
Надобно было положить этому конец. Я решился выступить прямо на сцену и написал моему отцу длинное, спокойное, искреннее
письмо. Я говорил ему о моей любви и, предвидя его ответ, прибавлял, что я вовсе его не тороплю, что я даю ему время вглядеться, мимолетное это чувство или нет, и прошу его об одном, чтоб он и Сенатор взошли в положение несчастной
девушки, чтоб они вспомнили, что они имеют на нее столько же права, сколько и сама княгиня.
Но, как назло княгине, у меня память была хороша. Переписка со мной, долго скрываемая от княгини, была наконец открыта, и она строжайше запретила людям и горничным доставлять
письма молодой
девушке или отправлять ее
письма на почту. Года через два стали поговаривать о моем возвращении. «Эдак, пожалуй, каким-нибудь добрым утром несчастный сын брата отворит дверь и взойдет, чего тут долго думать да откладывать, — мы ее выдадим замуж и спасем от государственного преступника, человека без религии и правил».
Ему даже не верилось, что пред ним сидит та самая высокомерная
девушка, которая так гордо и заносчиво прочитала ему когда-то
письмо Гаврилы Ардалионовича. Он понять не мог, как в такой заносчивой, суровой красавице мог оказаться такой ребенок, может быть, действительно даже и теперь не понимающий всех слов ребенок.
Прошла неделя. Розанов получил из Петербурга два
письма, а из больницы отпуск. В этот же день, вечером, он спросил у
девушки свой чемоданчик и начал собственноручно укладываться.
Далее автор
письма сообщал, что она
девушка, что ей девятнадцатый год, что ее отец — рутинист, мать — ханжа, а братья — бюрократы, что из нее делают куклу, тогда как она чувствует в себе много силы, энергии и желания жить жизнью самостоятельной.
Соловьев взял на себя обучить
девушку грамматике и
письму. Чтобы не утомлять ее скучными уроками и в награду за ее успехи, он будет читать ей вслух доступную художественную беллетристику, русскую и иностранную. Лихонин оставил за собою преподавание арифметики, географии и истории.
Письмо это передаст вам
девушка, у которой золотая душа и брильянтовое сердце.
«Я долго тебе не отвечала, — писала она, — потому что была больна — и больна от твоего же
письма! Что мне отвечать на него? Тебе гораздо лучше будет полюбить ту достойную
девушку, о которой ты пишешь, а меня — горькую и безотрадную — оставить как-нибудь доживать век свой!..»
От полковника получено было, наконец,
письмо, извещающее, что Александра Григорьевна с величайшим удовольствием разрешает детям взять залу для такой умной их забавы. С своей же стороны Михаил Поликарпович прибавлял сыну: «Чтобы
девушка гуляла, но дельца не забывала!» Полковник терпеть не мог театра.
По приходе домой, однако, все эти мечтания его разлетелись в прах: он нашел
письмо от Настеньки и, наперед предчувствуя упреки, торопливо и с досадой развернул его; по беспорядочности мыслей, по небрежности почерка и, наконец, по каплям слез, еще не засохшим и слившимся с чернилами, можно было судить, что чувствовала бедная
девушка, писав эти строки.
Рассказал также Александров о том, как написал обожаемой
девушке шифрованное
письмо, лимонными чернилами с акростихом выдуманной тетки, и как Зиночка прислала ему очаровательный фотографический портрет, и как он терзался, томясь долгой разлукой и невозможностью свидания.
Мне моя
девушка говорит: «Барыня, барыня! какой-то незнакомый господин бросил
письмо в ящик!» Я говорю: «Ну что ж такое?», а сама, впрочем, думаю, зачем же
письмо в ящик? у нас это еще не принято: у нас
письмо в руки отдают.
В
письме был только печатный бланк с приглашением поступить в члены общества. Сообщался адрес и размер членского взноса. Цифра этого взноса поразила Анну, когда барыня иронически перевела приглашение… Однако
девушка спрятала
письмо и порой вынимала его по вечерам и смотрела с задумчивым удивлением: кто же это мог заметить ее в этой стране и так правильно написать на конверте ее имя и фамилию?
Умудренная годами тяжких страданий, семнадцатилетняя
девушка вдруг превратилась в совершенную женщину, мать, хозяйку и даже официальную даму, потому что по болезни отца принимала все власти, всех чиновников и городских жителей, вела с ними переговоры, писала
письма, деловые бумаги и впоследствии сделалась настоящим правителем дел отцовской канцелярии.
— А та, которая с
письмами… Раньше-то Агафон Павлыч у ней комнату снимал, ну, и обманул. Она вдова, живет на пенсии… Еще сама как-то приходила. Дуры эти бабы… Ну, чего лезет и людей смешит? Ошиблась и молчи… А я бы этому Фоме невероятному все глаза выцарапала. Вон каким сахаром к девушке-то подсыпался… Я ее тоже знаю: швейка. Дама-то на Васильевском острове живет, далеко к ней ходить, ну, а эта ближе…
Девушка иногда сердилась на упрямую старуху, особенно когда та принималась ворчать на нее, но когда бабушка вставала на молитву — это была совсем другая женщина, вроде тех подвижниц, какие глядят строгими-строгими глазами с икон старинного
письма.
«По
письму вашему я сделаю распоряжение и велю бедной
девушке подать в отставку.
«Получив ваше почтеннейшее
письмо, я не премину предложить бедной
девушке выйти в отставку, хоть в то же время смею вас заверить, что она более несчастное существо, чем порочное.
Юрий не слыхал, не слушал; он держал белую руку Ольги в руках своих, поцелуями осушал слезы, висящие на ее ресницах… но напрасно он старался ее успокоить, обнадежить: она отвернулась от него, не отвечала, не шевелилась; как восковая кукла, неподвижно прислонившись к стене, она старалась вдохнуть в себя ее холодную влажность; отчего это с нею сделалось?.. как объяснить сердце молодой
девушки: миллион чувствований теснится, кипит в ее душе; и нередко лицо и глаза отражают их, как зеркало отражает буквы
письма — наоборот!..
Если я искренно жаловался своему другу Алексею Федоровичу на кого-либо, то только на себя, не находящего никакого исхода тому томлению, которое выражалось в
письмах хорошо знакомой им
девушки.
Однажды он даже прочел мне
письмо, написанное им к разборчивой матери
девушки, в котором он два пола сравнивал с двумя половинками разрезанного яблока.
— Я на это имею другой взгляд, — возразил Хозаров. — Женщины сами скрывают свои чувства; они сами холодны или притворяются такими. Я знаю одну
девушку; она любит одного человека; он это знает верно; но до сих пор эта
девушка себя маскирует: когда он написал к ней
письмо, она прочитала, целовала даже бесчувственную бумагу, но все-таки велела в ответ сказать одно холодное merci.
— Ведь вы этак ее, Сергей Петрович, совсем погубите! — возразила Татьяна Ивановна. — Это ужасно для
девушки получить такое
письмо, особенно от человека, которого любит!
Не обращая внимания на страх
девушек, он поискал глазами иконы и, не найдя маленького образка, висевшего в левом углу, перекрестился на шкапчик с чашками, положил шапку на окно и, засунув глубоко руку за полушубок, точно он хотел почесаться под мышкой, достал
письмо с пятью бурыми печатями, изображавшими якори.
Внутри был большой, темный деревянный ящик, ключ торчал в скважине и щелкнул, казалось, прежде, чем
девушка схватила его. В тот же момент толстая бумажная пачка подтолкнула крышку ящика, и град пожелтевших
писем разлетелся под ногами Аяна.
Сердце во мне сжалось… Увы! я сам был влюблен в
девушку, которая писала к Асанову, и теперь уж я не мог сомневаться в том, что она его любит. Все
письмо, написанное по-французски, дышало нежностью и преданностью…
Я прочел
письма. Все они были очень ласковы, даже нежны. В одном из них, именно в первом
письме из Сибири, Пасынков называл Машу своим лучшим другом, обещался выслать ей деньги на поездку в Сибирь и кончил следующими словами: «Целую твои хорошенькие ручки; у здешних
девушек таких ручек нету; да и головы их не чета твоей, и сердца тоже… Читай книжки, которые я тебе подарил, и помни меня, а я тебя не забуду. Ты одна, одна меня любила: так и я ж тебе одной принадлежать хочу…»
— И что это за люди! — говорил он опять. — Ведь ни в одном порядочном обществе не бывают, ни с одной порядочной женщиной не знакомы, а у меня тут (воскликнул он, проворно вытащив из бокового кармана бумажник и стуча по нем рукой) — целый пук
писем от такой
девушки, какой в целом мире не найдешь подобной!
— Я теперь знаю, что мне думать, — промолвил он, — ваше лицо — лучшая вам улика. Но я должен вам заметить, что благородные люди так не поступают… Прочесть украдкой
письмо и потом идти к благородной
девушке беспокоить ее…
— Ты прочел
письмо одной
девушки к Асанову. Кто же была эта
девушка?
Потом я стал перебирать бумаги и
письма. Это была переписка с матерью, сестрой, друзьями, с
девушкой, которая впоследствии стала моей женой. Все это теперь нужно было уничтожить, чтобы эти имена не фигурировали в официальной переписке по моему делу. Я знал по опыту, что всякое самое простое упоминание фамилии — есть своего рода зараза. Имя упоминалось, значит — человек «замешан».
Клементьев. Помилуйте, можно ли не смеяться? — «Опыт», где он был у вас? Я видел из
письма Сидора Иваныча, что вы живете все так же, как жили при мне. Если бы я не знал, что у вас благородное сердце, расположенное любить, жаждущее любви, можно бы подумать, что вы бездушная эгоистка. Красивая
девушка — и держит себя так, что никто не решается сказать ей комплимент. Признавайтесь: верно вы дали обещание прожить век монашенкою, — так?
Минуты через три
девушка воротилась и сказала, чтоб Алексей
письмо и посылку отдал ей, а сам бы приходил к Марье Гавриловне завтра поутру.
Вышла
девушка, молвила, что Марья Гавриловна
письма не изготовила.
— От кого
письмо? — спросила
девушка.
В тот день, когда Хвалынцев явился к Татьяне Николаевне с анонимным
письмом и по ее убеждению отправился на последнюю студентскую сходку, окончившуюся кровавым столкновением, молодая
девушка нетерпеливо ждала его возвращения.
Только на другой день посыльный принес заболевшей от волнения Екатерине Ивановне
письмо от Сони, где
девушка слезно молила «ради Христа добрую благодетельницу» не возвращать ее в приют, не отнимать у нее последней радости, не лишать давно желанной и теперь исполненной заветной мечты.
— На, — отвечала Бодростина, бросая на руки
девушке свою бархатную куртку и жилет, — сними с меня сапоги и подай мне
письмо, — добавила она, полуулегшись на диван, глубоко уходящий в нишу окна.
Запечатав это
письмо, она отнесла его в комнату своей
девушки, положила конверт на стол и велела завтра рано поутру отправить его к Водопьянову, а потом уснула с верой и убеждением, что для умного человека все на свете имеет свою выгодную сторону, все может послужить в пользу, даже и спиритизм, который как крайняя противоположность тех теорий, ради которых она утратила свою репутацию в глазах моралистов, должен возвратить ей эту репутацию с процентами и рекамбио.
Через минуту
письмо Горданова было скопировано, вложено в новый конверт и тот же лакей понес его к Глафире. Передавая посылку горничной, лакей шепнул ей, что
письмо это он представлял на просмотр, и похвалился ассигнацией.
Девушка передала это Глафире и, получив сама сто рублей, вынесла лакею запечатанный ответ и распечатанные пятьдесят рублей.
— Изволь. Я не знаю, что заключалось в твоем
письме; ты лжешь, что ты открыла какие-то пороки, потому что твое
письмо привело мать в совершенный восторг. Я думал, как бы она с ума не сошла; она целовала твое
письмо, прятала его у себя на груди; потом обнимала меня, плакала от радости и называла тебя благороднейшею
девушкой и своим ангелом-хранителем. Неужто это все от открытия тобою твоих пороков?