Неточные совпадения
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на
берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному
песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Они отошли в кусты. Им следовало бы теперь повернуть к лодке, но Грэй медлил, рассматривая даль низкого
берега, где над зеленью и
песком лился утренний дым труб Каперны. В этом дыме он снова увидел девушку.
Рыбачьи лодки, повытащенные на
берег, образовали на белом
песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал открытый воздух суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.
В лесу, на холме, он выбрал место, откуда хорошо видны были все дачи,
берег реки, мельница, дорога в небольшое село Никоново, расположенное недалеко от Варавкиных дач, сел на
песок под березами и развернул книжку Брюнетьера «Символисты и декаденты». Но читать мешало солнце, а еще более — необходимость видеть, что творится там, внизу.
Парень не торопясь поймал багор, положил его вдоль борта, молча помог хромому влезть в лодку и сильными ударами весел быстро пригнал ее к
берегу. Вывалившись на
песок, мужик, мокрый и скользкий, разводя руки, отчаянно каялся...
Он сказал это так убедительно, с таким вдохновенным лицом, что все бесшумно подвинулись к
берегу и, казалось, даже розовато-золотая вода приостановила медленное свое течение. Глубоко пронзая
песок деревяшкой, мужик заковылял к мельнице. Алина, вздрогнув, испуганно прошептала...
С одной стороны черной полосы воды возвышались рыжие бугры
песка, с другой неподвижно торчала щетина кустов. Алина указала рукою на
берег...
На
берегу, около обломков лодки, сидел человек в фуражке с выцветшим околышем, в странной одежде, похожей на женскую кофту, в штанах с лампасами, подкатанных выше колен; прижав ко груди каравай хлеба, он резал его ножом, а рядом с ним, на
песке, лежал большой, темно-зеленый арбуз.
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не широкая, болотистая, один ее
берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт
песок, и на всем видимом протяжении
берега моются, ходят и плавают в воде солдаты, моют лошадей, в трех местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу теплым, жирным илом реки.
Шкуна «Восток», с своим, как стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачивалась, стоя на якоре, между крутыми, но зелеными
берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному
песку, чертили на нем прутиком фигуры, лениво посматривали на шкуну и праздно ждали, когда скажут нам трогаться в путь, сделать последний шаг огромного пройденного пути: остается всего каких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища на
берегах Сибири.
Что за заливцы, уголки, приюты прохлады и лени, образуют узор
берегов в проливе! Вон там идет глубоко в холм ущелье, темное, как коридор, лесистое и такое узкое, что, кажется, ежеминутно грозит раздавить далеко запрятавшуюся туда деревеньку. Тут маленькая, обстановленная деревьями бухта, сонное затишье, где всегда темно и прохладно, где самый сильный ветер чуть-чуть рябит волны; там беспечно отдыхает вытащенная на
берег лодка, уткнувшись одним концом в воду, другим в
песок.
Дорога, первые 12 миль, идет по
берегу, то у подошвы утесов, то
песками, или по ребрам скал, все по шоссе; дорога невеселая, хотя море постоянно в виду, а над головой теснятся утесы, усеянные кустарниками, но все это мрачно, голо.
Вечером зажгли огни под деревьями; матросы группами теснились около них; в палатке пили чай, оттуда слышались пение, крики. В песчаный
берег яростно бил бурун: иногда подойдешь близко, заговоришься, вал хлестнет по ногам и бахромой рассыплется по
песку. Вдали светлел от луны океан, точно ртуть, а в заливе, между скал, лежал густой мрак.
Бичи пишет, что в его время было так много черепах здесь, что они покрывали
берег, приходя класть яйца в
песок.
По вершинам кое-где белеет снег или
песок; ближайший к морю
берег низмен, песчан, пуст; зелень — скудная трава; местами кусты; кое-где лепятся деревеньки; у
берегов уныло скользят изредка лодки: верно, добывают дневное пропитание, ловят рыбу, трепангов, моллюсков.
Было близко сумерек, когда я, с человеком и со всем багажом, по
песку, между кустов тальника, подъехал на двух тройках, в телегах, к берестяной юрте, одиноко стоящей на правом
берегу Лены.
«Тут!» — сказали они. «Что тут?» — «Пешкьюем надо». — «Где же Лена?» — спрашиваю я. Якуты, как и смотритель, указали назад, на
пески и луга. Я посмотрел на
берег: там ровно ничего. Кустов дивно, правда, между ними бродит стадо коров да два-три барана, которых я давно не видал. За Лену их недавно послано несколько для разведения между русскими поселенцами и якутами. Еще на
берегу же стоял пастушеский шалаш из ветвей.
Море уже отзывалось землей, несло на себе ее следы; бешено кидаясь на
берега, оно оставляет рыб, ракушки и уносит
песок, землю и прочее.
Остальной
берег между скалами весь пустой, низменный, просто куча
песку, и на нем растет тощий ряд кокосовых пальм.
На
песке у самого
берега поставлена батарея, направо от нее верфь, еще младенец, с остовом нового судна, дальше целый лагерь палаток, две-три юрты, и между ними кочки болот.
По
берегу моря, по
песку, у самой воды, бегали грациозные кулички-песочники; они тоже готовились к перелету.
Когда мы подошли к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о
берег и с пеной разбегались по
песку. От реки в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался в воду.
Зыбуны на
берегу моря, по словам Черепанова и Чжан Бао, явление довольно обычное. Морской прибой взрыхляет
песок и делает его опасным для пешеходов. Когда же волнение успокаивается, тогда по нему свободно может пройти не только человек, но и лошадь с полным вьюком. Делать нечего, пришлось остановиться и в буквальном смысле ждать у моря погоды.
Через 2 часа темное небо начало синеть. Можно было уже рассмотреть противоположный
берег и бурелом на реке, нанесенный водою. Мы пошли на то место, где видели зверя. На
песке около воды были ясно видны отпечатки большой кошачьей лапы. Очевидно, тигр долго бродил около бивака с намерением чем-нибудь поживиться, но собаки почуяли его и забились в палатку.
Наибольшая глубина его равна 10 м. Этот медленный процесс заполнения озера
песком и илом продолжается и теперь. Вследствие мелководья оно очень бурное. Небольшое волнение уже достигает дна, поэтому прибой создается не только у
берегов, но и посредине.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на
песок и стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как бьется вода о
берег.
Здесь по речкам, в болоте и на
берегу моря на
песке мы застали кое-каких перелетных птиц.
С северо — востока, от
берегов большой реки, с северо — запада, от прибережья большого моря, — у них так много таких сильных машин, — возили глину, она связывала
песок, проводили каналы, устраивали орошение, явилась зелень, явилось и больше влаги в воздухе; шли вперед шаг за шагом, по нескольку верст, иногда по одной версте в год, как и теперь все идут больше на юг, что ж тут особенного?
Однажды, сидя еще на
берегу, он стал дразнить моего старшего брата и младшего Рыхлинского, выводивших последними из воды. Скамеек на
берегу не было, и, чтобы надеть сапоги, приходилось скакать на одной ноге, обмыв другую в реке. Мосье Гюгенет в этот день расшалился, и, едва они выходили из воды, он кидал в них
песком. Мальчикам приходилось опять лезть в воду и обмываться. Он повторил это много раз, хохоча и дурачась, пока они не догадались разойтись далеко в стороны, захватив сапоги и белье.
Когда это кончилось, мосье Гюгенет сам беспечно бросился в воду и принялся нырять и плавать, как утка. Затем, порядочно задышавшийся и усталый, он вышел на
берег и только было стал залезать в рубаху, как оба мальчика обсыпали его, в свою очередь,
песком.
Более доходной статьей, чем ветошничество, было воровство дров и теса в лесных складах по
берегу Оки или на
Песках, — остров, где во время ярмарки торгуют железом из наскоро сбитых балаганов.
От Дубков до устья Найбы остается только 4 версты, на пространстве которых селиться уже нельзя, так как у устья заболочина, а по
берегу моря
песок и растительность песчано-морская: шиповник с очень крупными ягодами, волосянец и проч. Дорога продолжается до моря, но можно проехать и по реке, на аинской лодке.
Несмотря на огромное различие в обилии и силе вод, и те и другие реки имеют один уже характер: русло их всегда песчано, всегда углублено; сбывая летом, вода обнажает луговую сторону, и река катит свои волны в широко разметанных желтых
песках, перебиваемых косами разноцветной гальки: следовательно, настоящие
берега их голы, бесплодны и, по-моему, не представляют ничего приятного, отрадного взору человеческому.
Мне часто случалось видеть из-за крутого
берега всю выводку с отцом и матерью, бегающую по
песку.
Но песочник нигде больше не живет, как по песчаным
берегам озер, прудов и предпочтительно по
берегам больших и средних рек; около них, на голом
песке, выводит своих детей и держится с молодыми до отлета; итак, мудрено его причислить к полевой дичи.
А Петр все молчал, приподняв кверху слепые глаза, и все будто прислушивался к чему-то. В его душе подымались, как расколыхавшиеся волны, самые разнообразные ощущения. Прилив неведомой жизни подхватывал его, как подхватывает волна на морском
берегу долго и мирно стоявшую на
песке лодку… На лице виднелось удивление, вопрос, и еще какое-то особенное возбуждение проходило по нем быстрыми тенями. Слепые глаза казались глубокими и темными.
В это время идущий впереди Ноздрин остановился и грузно опустился на край нарты. Мы оба следовали за ним и как будто только этого и ждали. Рожков немедленно сбросил с плеч лямку и тоже сел на нарту, а я подошел к
берегу и привалился к вмерзшему в лед большому древесному стволу, наполовину занесенному
песком и илом.
Стало так темно, что мы то и дело натыкались то на обрывистый
берег, то на ледяной торос, то на колодник, вмерзший в мокрый
песок.
Берег Балчуговки точно проржавел от разрытой глины и
песков.
Главным действующим лицом в образовании ее, конечно, являлась река Мутяшка, которая раньше подбивалась здесь к самому
берегу и наносила золотоносный
песок, а потом, размыв
берег, ушла, оставив громадную заводь, постепенно превратившуюся в болото.
Белая тут была не широка, потому что речка Уршак и довольно многоводная река Уфа в нее еще не впадали; она понравилась мне более, чем под городом:
песков было менее, русло сжатее, а
берега гораздо живописнее.
Такие же камешки и
пески встретили меня на другом
берегу реки, но я уже мало обратил на них внимания, — у меня впереди рисовалась Сергеевка, моя Сергеевка, с ее озером, рекою Белою и лесами.
Выйдут на
берег покатый
К русской великой реке —
Свищет кулик вороватый,
Тысячи лап на
песке;
Барку ведут бечевою,
Чу, бурлаков голоса!
Ровная гладь за рекою —
Нивы, покосы, леса.
Легкой прохладою дует
С медленных, дремлющих вод…
Дедушка землю целует,
Плачет — и тихо поет…
«Дедушка! что ты роняешь
Крупные слезы, как град?..»
— Вырастешь, Саша, узнаешь!
Ты не печалься — я рад…
Тут татарам меня уже бить нельзя, потому что я как раз под ущельем стал, и чтобы им стрелять в меня, надо им из щели высунуться, а наши их с того
берега пулями как
песком осыпают.
Ров шириной сажен в тридцать, с обрывистыми
берегами, отвесной стеной, где глиняной, где песчаной, с изрытым неровным дном, откуда долгое время брали
песок и глину для нужд столицы.
Еще в 1871 году, когда я шел в бурлацкой лямке, немало мы схоронили в прибрежных
песках Волги умерших рядом с нами товарищей, бурлаков, а придя в Рыбинск и работая конец лета на пристани, в артели крючников, которые умирали тут же, среди нас, на
берегу десятками и трупы которых по ночам отвозили в переполненных лодках хоронить на песчаный остров, — я немало повидал холерных ужасов.
На волне качается лодка рыбака, похожая на краюху хлеба; вот на
берегу явилась деревенька, куча мальчишек полощется в реке, по желтой ленте
песка идет мужик в красной рубахе.
В лодке поднялся огромный, широкоплечий, краснорожий старик, подсунул лодку к
берегу и, когда она ткнулась в
песок, сказал, густо и дружески...
Они пошли по
берегу. Адриатика катила перед ними свои мутно-синие волны; они пенились, шипели, набегали и, скатываясь назад, оставляли на
песке мелкие раковины и обрывки морских трав.
Он начинал сбывать, и кое-где мокрый
песок бурел на
берегах и на отмелях.