Мама из ниоткуда

Оксана Гринберга, 2011

Оказавшись в другом мире, я решила, что у меня есть две заботы: понять, как вернуться домой, и помочь маленькой сироте, твердо уверенной в том, что я – её мама. Но я и представить себе не могла, что за магическим даром девочки пойдет настоящая охота, и мне придётся приложить массу усилий, чтобы ее уберечь. И еще, что единственным нашим шансом на спасение окажется помощь мужчины королевских кровей, который тоже… разыскивает эту самую девочку. И как мне ее оставить, если без меня она пропадет?! Впрочем, может, мне не стоит и возвращаться, а вместо этого попытаться обрести любовь и счастье, но уже в этом мире?

Глава 1

Как бы банально это ни прозвучало, но день не задался с самого утра.

Все буквально валилось у меня из рук. Началось с зубной щетки, которую я долго ловила в раковине. За ней отправилась и паста — зрение в очередной раз меня подвело, и рука непроизвольно разжалась.

Мир на секунду пропал, и я растерянно заморгала, пытаясь прийти в себя. Наконец, выловила и пасту, и щетку, списав все на то, что я еще не до конца проснулась.

Уставилась на себя в зеркале — бледную, заспанную и совершенно несчастную. Так и есть: еще не до конца проснулась!..

Но пребывать в таком виде — бледной и несчастной — долго я не могла. Тетя Рита уже просыпалась, я слышала, как она возилась в глубине гостиничного номера, поднимаясь с постели.

Нет же, я не собиралась своим видом портить ей отпуск — экзотическую поездку, в которую она притащила меня аж в Мексику, на берег Карибского Моря, заявив, что именно здесь собирается отпраздновать свой круглый юбилей.

Поэтому я быстро привела себя в порядок. Побрызгала в лицо водой, справилась с непокорной гривой светлых волос, затем, нацепив на лицо приветливую улыбку, поплелась под тетины заботливые очи.

Очень скоро мы стали собираться на завтрак, и тогда-то я порвала лямку на любимой майке. Вздохнув украдкой — что такое «не везет» и как с этим бороться?! — сунула ее в шкаф, вытащив оттуда тонкое шелковое платье.

В следующий раз меня подвели сандалии, одной из которых я зацепилась за порожек лифта, и чуть было не влетела головой в зеркальную стену, порядком напугав тех, кто спускался с верхних этажей.

Меня вежливо поймали, на что я выдавила из себя улыбку, заявив, что со мной все в порядке. В зеркале снова показали высокую и худую блондинистую девицу с зелеными глазами — судя по ее виду, с ней все было далеко до порядка.

Тут и тетя проявила озабоченность, поинтересовавшись, уж не заболела ли я. На это я и ей ответила, что со мной все хорошо.

Соврала, потому что через пару минут чуть было не растянулась на входе в ресторан, где для отдыхающих был накрыт завтрак.

— Эва, да на тебе и лица нет! — нахмурилась тетя. — Ты вообще спала этой ночью?!

В ответ я пожала плечами. Лицо на мне было — я проверяла и в ванной, и в лифте. Что же касается последнего…

— Спала, — отозвалась я, хотя утверждение было довольно спорным. — Говорю же, тетя Рита, со мной все в порядке!

Это утверждение тоже было спорным, потому что в следующую секунду я уронила магнитную карточку от номера. Нагнулась, чтобы ее поднять, но голова снова закружилась, и мир в который раз попытался меня покинуть.

Всего лишь на пару секунд, но этого хватило, чтобы я потеряла равновесие. Качнулась и, сама того не желая, врезалась головой в объемную заднюю часть туристки из Германии.

То, что она из Германии, я поняла довольно быстро — на меня обрушился поток брани на немецком.

— Извините! — отозвалась я на-английском. — Прошу прощения, мне очень жаль!..

Тут тетя подхватила меня за руку, уставившись на немку с таким видом, что та закрыла рот и поспешно ретировалась к своему столику в противоположном конце ресторана.

— Сядь! — приказала мне тетушка, когда мы добрались до свободного стола на другой стороне.

Из панорамного окна открывался чудесный вид на лазоревое море и ухоженную территорию отеля, но этим утром меня ничто не могло порадовать. Если только то, что тетя все время держала меня за руку и тем самым спасла ресторан от разрушения.

— Эва, что с тобой не так?!

На это я пожала плечами. Признаюсь, я бы тоже не отказалась в этом разобраться.

— Это из-за того, что я тебе вчера сказала?! — тетя посмотрела мне в глаза. — Неужели ты так сильно переживаешь? Не спала всю ночь, а теперь сбиваешь людей и мебель?!

Я снова пожала плечами, хотя суть проблемы тетя Рита уловила довольно точно. Да, я переживала и проворочалась почти всю ночь, лишь на рассвете ненадолго провалившись в сон, но не ожидала, что это так сильно выбьет меня из колеи.

Настолько, что мир с завидным упорством пытался меня покинуть.

Правда, он быстро возвращался, но промежутки между подобными мельканиями заметно сокращались, и, признаюсь, это начинало меня немного пугать.

— То, что мои родители оказались неродными, а я у них приемная дочь? — поинтересовалась я у тети. — В принципе, ничего особенного, с кем не бывает!

Именно об этом она вчера мне и рассказала.

Тетушка поджала губы.

— Я бы молчала и дальше, Эва! — произнесла она. — Но я так больше не могу. Не могу смотреть на то, как ты убиваешься!.. Сколько уже времени прошло? Мне кажется, достаточно, чтобы ты наконец-таки успокоилась и перестала страдать!

С той поры, как гастрольный автобус сорвался в пропасть и в страшной катастрофе погибла вся наша труппа, включая моих родителей, миновало два года. В тот раз я осталась дома под присмотром тети Риты, маминой двоюродной сестры, потому что сдавала выпускные экзамены.

Не поехала на гастроли, хотя появлялась в нескольких номерах. Но причина у меня была уважительной, поэтому мне нашли замену, и я…

Я осталась жива, а они нет. Никто не уцелел.

Плохие погодные условия, сказали мне. Несчастный случай. Спасатели сделали все, что смогли, но оказалось слишком поздно.

— Два года, — отозвалась я, постаравшись, чтобы мой голос прозвучал как можно спокойнее.

— Много! — кивнула тетя Рита. — Ты права, Эва, целых два года, поэтому ты должна прекратить себя мучать. У меня больше нет сил смотреть на то, что ты с собой делаешь!

— А что я с собой делаю? — поинтересовалась я любезно. Принялась переставлять солонку и перечницу, но убрала руки — как бы еще что-нибудь не разбить!..

— Ты себя постоянно изводишь, а ведь тебе всего девятнадцать, Эва! Ты молода и красива, но вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, ты всеми силами пытаешься запереть себя в прошлом. Похоронить себя вместе с ними!

— Неправда! — запротестовала я. — У меня все в полном порядке, и я наслаждаюсь жизнью. Вот, смотри! Я же сейчас здесь, с тобой, и я наслаждаюсь!..

Сказав это, демонстративно потянулась к кружке, сделала большой глоток кофе и закусила круассаном. Затем закрыла глаза, потому что мир снова попытался меня покинуть — хорошо, хоть кофе не разлила!

Впрочем, странный приступ быстро прошел, и я продолжила:

— Тетя, я поступила в институт и хорошо учусь. Сдала экзамены за второй курс на отлично. И еще я работаю.

И вовсе не сижу у нее на шее — ни дня не просидела!..

У меня были две своих группы в фитнес-студии неподалеку от дома, в которых я преподавала акробатику на шесте. После циркового училища переквалифицироваться не составило никакого труда.

— Ты хорошо учишься, — согласилась тетя, — и ты в отличной форме. Но ты несчастна, Эва, и я прекрасно это вижу!

Я пожала плечами.

Признаюсь, все пять дней поездки я старательно изображала счастье, потому что тетя шпыняла меня «несчастным видом» еще и дома. Мне казалось, что выходило довольно убедительно, но она все-таки меня раскусила и сейчас завелась не на шутку:

— Не понимаю, зачем ты вообще поступила в тот институт?! Тебя могли бы взять в любую цирковую труппу! Похоже, это именно то, чего тебе не хватает, а не все эти твои… международные отношения!

Наверное, в тетиных словах была доля правды — да, я чувствовала себя несчастной, но институт был тут ни при чем. Мне не хватало своей семьи, что уже было не изменить.

— Так уж и в любую труппу! — по привычке выдохнула я, потому что этот вопрос мы поднимали бесконечное число раз. — Нет, тетя, так это не работает!

— Работает, Эва! — заявила она уверенно. — Но для этого тебе нужно выйти из своей апатии.

— Нет у меня никакой апатии, — вяло отозвалась я.

То, что со мной творилось, называлось по-другому, потому что официантка, которая принесла поднос со вторым кофейником, снова начала расплываться.

— Все у тебя в голове, — уверенно заявила тетя Рита, и в этом я была с ней полностью согласна. Оставалось лишь выяснить, что именно. — Ты должна выкинуть из нее прошлое и начать жить настоящим. Что же касается твоих родителей, которые, к тому же, тебе еще и не родные…

Не выдержав, я покачала головой. Не хотела ничего об этом слышать, потому что до сих пор не могла смириться с тем, что она мне рассказала.

Всю свою жизнь я считала, что принадлежу к цирковой династии Григорьевых, хотя внешне была не слишком-то похожа на свою темноволосую маму и такую же худенькую и деятельную тетю. Да и на своего отца — рыжего здоровяка — тоже мало походила.

Но я давно решила, что внешностью пошла в бабушек или дедушек, которых почти не помнила: те умерли слишком рано. Теперь же, со слов тети Риты, этому нашлось другое довольно простое объяснение.

Я была у своих родителей приемной.

Заявила тетя мне об этом вчера, когда нашу группу, отправившуюся на обзорную экскурсию по городу, привезли в исторический музей. Правда, выставленные экспонаты мало кого заинтересовали — туристы откровенно радовались спасению от дневной жары в кондиционированных залах музея, лениво разглядывая стоявшее за стеклом наследие индейцев майя.

Я тоже смотрела. Вернее, застыла возле небольшой фрески с изображением крылатого и пернатого змея. Кажется, его звали Кецалькоатль, если я правильно прочла заковыристое имя на табличке. Чем-то он привлек мое внимание — я глядела на него и глядела, тогда как наша группа, ведомая русскоязычным гидом, уже отправилась в другой зал, где с куда большим энтузиазмом принялась слушать о человеческих жертвоприношениях.

Я же не могла оторвать от фрески взгляда. Змей тоже смотрел на меня своим единственным нарисованным глазом, и на миг мне показалось, что у нас с ним установился зрительный контакт. Впрочем, тут меня нашла тетя и о чем-то спросила, на что я вздрогнула, с трудом приходя в себя.

Кажется, это было последней каплей — тете Рите показалось, что я в очередной раз страдаю по прошлому. Именно там, рядом с фреской, спрятанной за музейным стеклом, она сухим, даже трескучим голосом заявила, что моя мама не могла иметь детей. Последствия страшной травмы позвоночника, полученной еще в юности, когда она сорвалась с крепления и упала из-под купола цирка.

Она восстановилась, но врачи строго-настрого запретили ей рожать, потому что спина могла не выдержать, и это грозило маме остаться навсегда прикованной к постели.

Поэтому родители рассудили иначе.

Взяли из детдома… меня. Дали мне имя Эванжелина и свою фамилию.

Нет, они не собирались ничего мне рассказывать — решили, что я не должна об этом узнать. И я выросла, окруженная любовью и заботой, считая наш цирк своей семьей. Но теперь тетя решила, что пришло время открыть мне правду.

— Где-то у тебя есть мать и отец, Эва! Настоящие, биологические, — заявила тогда она. — Подумай об этом и перестань уже страдать!

Вместо этого я снова посмотрела на змея, и мне показалось, что он подмигнул мне в ответ. На самом деле — только сейчас я поняла, что именно в тот момент мир исчез в первый раз. Длилось это буквально секунду и сопровождалось сильнейшим головокружением.

Настолько сильным, что тете пришлось буквально тащить меня до автобуса.

Там она извинилась, расстроенно заявив, что рассказала мне о тайне из лучших побуждений и всего лишь хотела мне помочь.

Это было вчера. Зато сегодня все стало значительно хуже.

— Я очень тебе благодарна, тетя Рита! — сказала я ей, после чего уронила вилку с куском омлета прямиком в кружку с кофе.

Да что же со мной такое?! Заморгала, потому что лицо тети начало расплываться и мир снова исчез — два раза подряд!

Когда зрение вернулось, оказалось, тетя уже протянула руку и щупала мой лоб.

— Пешая прогулка в горы сегодня для тебя отменяется, — заявила она строго. — Подозреваю, ты свернешь себе там не только шею, но еще и ноги с остальными частями тела.

На это я пожала плечами — признаюсь, я не слишком-то рвалась прогуливаться где-то в горах при сорокаградусной жаре.

— Кажется, температуры у тебя нет, — встревоженным голосом добавила тетя, — но я все-таки вызову тебе доктора.

От врача я наотрез отказалась.

— Со мной все хорошо, — соврала я. — Думаю, вчера перегрелась на солнце, затем плохо спала ночью, поэтому мне лучше вернуться в номер и попробовать отлежаться. Но ты обязательно отправляйся на экскурсию.

Тетя задумалась, но я сделала все, чтобы ее уговорить: мне не хотелось портить ей отдых.

Да-да, я полежу в номере, пообещала ей, а если не получится заснуть, то отправлюсь к бассейну — свежий воздух куда полезнее кондиционированного нутра отеля. Клянусь, что обязательно буду держаться в тени и не забуду взять с собой головной убор — тетя купила нам две совершенно ужасных соломенных шляпы и восторгалась ими всю дорогу.

— И солнцезащитный крем тоже, — добавила я, хотя обгореть на солнце мне не грозило.

Моя кожа спокойно воспринимала жаркое солнце Мексики. Признаюсь, в этом климате я чувствовала себя значительно лучше, чем в родном Петербурге.

И тетя Рита, немного помедлив, согласилась.

Наконец, еще через один разбитый стакан, порванную сандалию и ссадину на колене — мир уверенно продолжал то исчезать, то появляться, — я проводила тетушку к белоснежному автобусу с надписями на испанском, пожелав ей отлично провести время. После этого по стеночкам побрела в номер, стараясь сделать свое возвращение наименее травматичным для себя и окружающих.

Долго лежала на кровати, уставившись в белый потолок. Поняв, что заснуть не удастся, какое-то время таращилась в телевизор с испанскими каналами, после чего выключила и его. Закрыла глаза, но перед ними продолжала мелькать карусель из картинок, в которой были счастливые лица моих родителей, человек, которого я любила, здание цирка, наша труппа, номера, в которых я участвовала.

Все то и те, кого я утратила навсегда.

— Нет, так дело не пойдет! — не выдержав, заявила я себе, потому что в одиночестве мне стало только хуже.

Тетя Рита права — прошло два года, и мне уже пора перестать страдать и научиться жить настоящим.

Решив, что впредь я очень постараюсь, переоделась в темно-синий слитный купальник — чтобы снова ненароком не порвать лямки на бикини. Накинула на себя парео и потащилась к морю.

Можно, конечно, было остаться у бассейна, но там существовала опасность повстречаться с гостиничными аниматорами, чье общество меня нисколько не прельщало. Те каким-то образом прознали, что в отеле я остановилась вместе с тетей и ни мужа, ни парня с собой не привезла. Поэтому они всей командой пытались меня очаровать, но их попытки я встречала без особого энтузиазма.

Закрутить со мной?! Да они смеются!..

За последние два года этого никому не удалось, потому что моя первая любовь оказалась вполне счастливой и взаимной. С Ником мы познакомились в цирковом училище — он был на три года старше меня. Вскоре я втрескалась в него без оглядки, а через год мы уже строили планы на совместное будущее.

Но Ник не вернулся с гастролей, погиб вместе с родителями. После этого как отрезало — мужчины меня не интересовали. Да, они обращали на меня внимание и пытались привлечь мое, но ни один из них не был Ником, и еще — никто не смог затмить его образ в моей голове.

В очередной раз вздохнув, я кое-как доковыляла до пляжа, и то, что я не убилась по дороге, я считала своей маленькой победой. Скинув парео, оставила его с гостиничным полотенцем на шезлонге, после чего побрела к морю.

Волны манили спокойствием и обещанием прохлады. Народа на пляже оказалось мало — почти все предпочли морю бассейн. Пара постояльцев купались на мелководье. Две пожилые дамы заплыли очень далеко — я едва различала их головы, — словно, плюнув на все, решили добраться до Европы своим ходом. Малыши под присмотром матерей возилась на берегу, старательно копая песок разноцветными лопатками.

Все казалось спокойным и безмятежным, пока я… не споткнулась, пребольно отбив себе палец о чей-то зонт.

Мир снова утратил краски, а потом они накатили, навалились на меня с новой, куда более яростной силой.

Я поморгала — это было что-то новенькое! Сейчас море казалось мне излишне синим, а песок — белоснежно-белым, словно в голове от бесконечного мелькания сбились цветовые настройки.

Быть может, подумала я, тетушка все-таки было права и мне стоило показаться врачу? Вдруг я перегрелась на солнце, несмотря на ужасающую шляпку? Доктор даст мне нужную таблетку, и все сразу же пройдет…

Тут я снова зацепилась за шезлонг и бухнулась на того, кто на нем лежал. Правда, возражений со стороны мужчины не последовало. Наоборот, моя компания пришлась ему вполне по душе, но я, бормоча извинения, все же выкрутилась из чужих объятий и сбежала прямиком в море.

Решила, что искупаюсь, а потом решу, идти мне к врачу или нет. Поплыла, делая уверенные, быстрые гребки, чувствуя, как постепенно начинаю приходить в себя.

Все со мной ясно, сказала я себе.

Да, я перегрелась на солнце, но прохладная вода меня исцелит. Или же… убьет, потому что именно тогда я ее заметила.

Гигантскую волну.

Только что море было спокойным и умиротворенным, и прибой с легким шелестом набегал на засыпанный белоснежным песком берег. Но откуда ни возьмись появилась эта самая волна — с испугу мне показалось, что высотой она была с пятиэтажный дом, не меньше.

Надвигалась на меня, хотя до этого не было ничего, что могло бы спровоцировать ее появление. Никаких предвестников — ни землетрясения, ни шквального ветра — ни-че-го!..

Признаюсь, сперва я не поверила своим глазам, решив, что зрение меня подводит. Но волна надвигалась бесшумно и неотвратимо, взявшись словно из ниоткуда.

Несколько секунд я пялилась на нее, раскрыв рот, но затем, взвизгнув, развернулась и попыталась уплыть, с ужасом осознав, что на берегу никто — никто! — не проявлял интереса к надвигавшемуся стихийному бедствию.

Неужели они не заметили?!

Закричала, пытаясь всех предупредить, потому что люди купались, лежали на шезлонгах, а малышня возилась в песке. Их матери поглядывали в сторону моря, преспокойно переговариваясь друг с другом, но почему-то не реагировали, хотя волна была уже близко.

К тому же рядом с ними стояли, раскинув руки, словно морские звезды, двое мужчин в микроскопических плавках — похоже, решив именно таким образом достичь идеального загара. Тоже смотрели в сторону моря, но не выказывали ни малейших признаков паники или тревоги.

Просто смотрели.

Тогда я снова закричала — они что, все ослепли?! Как они могут не видеть надвигающуюся опасность — размером пусть не с гору, но как минимум с приличный холм, — которая вот-вот нас накроет?!

Я гребла от нее изо всех сил, понимая, что все равно не успею выбраться на берег и убежать. И еще что волна непременно меня догонит.

…Она догнала.

Накатила, поднимая меня на несколько метров, затем неотвратимо накрыла своим огромным гребнем. Перевалилась, захлестывая тоннами соленой воды, утаскивая в темные недра, и я подумала…

Вот и все, решила я.

Надо же, как бесславно закончилась моя жизнь, потому что наружу мне уже не выбраться — меня крутило и кидало в разные стороны, и я не понимала где верх, а где низ. Единственное, что я понимала, — так это то, что толком ничего и не успела сделать в этом мире!

Да, я изучала международную экономику и право, решив, что обязательно приложу руку к тому, чтобы жизнь стала более справедливой.

Но так и не приложила.

И еще — я так и не обрела свою семью. Пусть тетя Рита меня любила, а я любила ее, но внутри была пустота, которую после гибели родителей и Ника мне так и не удалось заполнить.

Тут легкие завопили, моля о глотке воздуха, да и меня перестало болтать, и я немного пришла в себя. Решила, что так просто не сдамся — буду бороться до последнего! Я же Григорьева, а нас так просто не взять, и мне все равно, что тетя заявила, будто бы у родителей я была не родной!..

Пусть я не понимала, где находится поверхность, но продолжала грести изо всех сил. Плыла, работала ногами, двигала руками, преодолевая сопротивление воды.

Внезапно она перестала сопротивляться, а потом стала холодной, словно невидимая рука повернула невидимый кран, наполнив море до краев ледяной водой.

…И уже в следующую секунду я вынырнула.

Амвеер, королевский дворец ДерХарров

— Значит, та девица была из рингулов? — задумчиво произнес Зигурт ДерХарр, после чего принялся барабанить пальцами по блестящей поверхности стола в центре Овального Кабинета.

Первому советнику было над чем поразмыслить — Зигурт прикидывал, что в услышанной истории могло оказаться правдой, а что приукрашенным живым воображением короля вымыслом.

Наконец, он оценивающе уставился на своего старшего брата Бенджамина — старину Беджи, как звали короля в народе. К удивлению, подданные брата обожали, и этот факт до сих пор приводил Зигурта в замешательство.

До Бенджамина короли династии ДерХарров никогда не пользовались любовью у народа. Их боялись, их ненавидели, но исполняли волю ДарХарров беспрекословно, потому что их род — последний из всех, кто утратил связь с драконьей ипостасью, но кто до сих пор носил в себе дар Драконьей Крови, а заодно и их магию.

Именно ДерХарры четыреста лет подряд правили в Бриароне.

Но их династия познала не только великий взлет, но еще и глубочайшее падение. Восемь сотен лет назад ДерХаррам грозило полное уничтожение. Это произошло в Темные Времена, когда Драконьи Боги были отвергнуты, а потом и изгнаны из Бриарона.

ДерХарры единственные встали на Их защиту, а потом жалкая их горстка — то, что осталось от когда-то великой семьи, — ушла вместе с Ними.

Ушли далеко, в пустыню Доргию, которая с помощью драконьей магии на целых четыре столетия превратилась в цветущий оазис. Именно там ДерХарры заложили и отстроили прекрасный город Тал-Кайеш.

Но затем Драконьи Боги все-таки решили покинуть этот мир, а вместе с ними пропала последняя связь со второй ипостасью. После этого Тал-Кайеш быстро пришел в упадок, а оазисы, поддерживаемые драконьей магией, стала поглощать пустыня.

Именно тогда ДерХарры вернулись в Бриарон — не сами, а потому что их об этом попросили. В летописях упоминалось, что жители Бриарона подошли к воротам Тал-Кайеша и упали ниц, моля ДерХарров вернуться и править их королевством.

В семейных хрониках ДерХарров, которые лежали в королевской сокровищнице подальше от любопытных глаз, все было куда проще и без излишнего пиетета. Бриарон ослаб из-за постоянных войн и бесконечных природных катаклизмов. Один за другим им правили слабые короли, так что возвращение ДерХарров восприняли как новую надежду.

С тех пор четыре столетия подряд ДерХарры уверенно держали власть в своих руках. К тому же они были единственными носителями Дара Драконьих Богов, который позволил пришедшему в упадок Бриарону быстро вернуть себе былое величие. Земли снова начали плодоносить, а удача в боях, верная спутница ДерХарров, помогла им в военных кампаниях, и они сразу же приструнили зарвавшихся соседей.

Не только это — магия ДерХарров оказалась способна остановить Белое Марево, пришедшее в этот мир после ухода последнего из Драконьих Богов.

Но очень скоро этот Дар обернулся против самих ДерХарров, став для них проклятьем. Их род постепенно вырождался. Дети рождались все реже и реже, потому что выносить ребенка с драконьей кровью могла лишь обладательница сильнейшего магического дара — иначе дите погибало в утробе вместе с матерью.

Именно поэтому избранниц ДерХарров старательно проверяли на магическую совместимость, чтобы в будущем избежать подобных трагедий. Но даже если они находили самую подходящую, ей не всегда удавалось зачать, словно Боги…

В Бриароне начинали шептаться, что Боги все-таки отвернулись от ДерХарров, и Зигурту это нисколько не нравилось. Но он ничего не мог поделать — как и добряк Бенджи, он сам не стал исключением: ни в браке короля, ни в его собственном, одобренном магами и освященном жрецами Драконьих Богов, наследники так и не появились.

Но если Зигурт в душе считал, что Боги его за что-то наказывали, то его старший брат, в котором было двести килограммов живого веса…

Живого жира — так любил приговаривать Зигурт, жалуясь племяннику на никчемность короля, любителя сытно поесть и ценителя искусных поваров, в поисках которых он постоянно устраивал глупые состязания…

Так вот, Зигурт считал, что Бенджамин не был способен зачать наследника по причине собственной лени. Его жена, королева Мадделин, могла заинтересовать Бенджи, если только разложить на ее теле гастрономические изыски. И то, его интерес был бы исключительно гастрономическим.

Впрочем, дитя в королевской семье все-таки имелось, хотя по Бриарону ходили слухи, что королева родила его от конюха.

Но Зигурт знал, что это никакие не слухи.

Того конюха он живо спровадил на войну с Истаной, откуда тот благополучно не вернулся. Упокоился где-то под Истром.

Будь на то воля Зигурта, под Истр он отправил бы еще и королеву-изменницу вместе с бастардом, но добряк Бенджи, к удивлению, воспротивился, помиловав предавшую его жену, и даже не стал отсылать мальчонку.

Правда, своим он его не признавал, что порядком добавляло двусмысленности ситуации. К тому же всем давно уже стало ясно, что в мальчике нет ни капли крови ДерХарров, потому что особая, присущая их роду магия, так и не проснулась.

Зато теперь…

— Та девица, которую я соблазнил, она была из рингулов, — вновь пробасил король. — Случилось это на границе с Истаной, семь лет назад, когда мы одержали славную и быструю победу. Ты ее одержал, брат мой! — произнес Бенжди, уставившись на Зигурта глазами-щелками.

Не только ожирение, но и летняя жара не щадили короля. Его лицо распухло, щеки накатили на глаза, делая его похожим на огромного хомяка в роскошных одеждах, — Бенджи не помогали ни целительская магия, ни кровопускания, ни примочки.

Впрочем, аппетита это короля не лишило.

Зигурт кивнул, вспоминая ту кампанию.

В одном из боев он был ранен и пару недель провалялся в лагере на границе между жизнью и смертью. Но кровь ДерХарров дала о себе знать, так что он выкарабкался и полностью восстановился.

Ту победу одержал не он — еще один минус к памяти Бенджи. Войско вел Маркус ДерХарр, его племянник, которому на тот момент исполнилось двадцать три. Это была блестящая и славная битва, в то время как его брат прохлаждался в лагере в тридцати километрах от поля боя, дожидаясь вестей.

Оказалось, туда прибыл табор рингулов, и, со слов Бенджи, он увлекся одной из них.

— Ее звали Донка, — с явным удовольствием проговорил король. — Да, я сразу же о ней вспомнил, когда речь зашла о неконтролируемом всплеске магии в Белом Мареве на севере Тарии! Именно тогда я и подумал…

— Хорошо, хоть мозги жиром не заплыли! — пробурчал Зигурт, на что добряк Бенджи лишь пожал плечами. Зигурт с недовольным видом уставился в заплывшие глаза брата: — Вспоминай, Бенджи!.. Вспоминай еще! Значит, ту девицу звали Донка, и ты провел с ней ночь. Но с чего ты решил, что она от тебя понесла?!

— Через две недели ко мне явился их барон, или как их называют у рингулов… К этому времени мы окончательно разбили истанцев.

— Маркус их разбил, — поправил Зигурт, на что король кивнул, пропустив едкое замечание брата мимо ушей.

— Так вот, тогда мы праздновали победу. Я был в хорошем настроении и позволил впустить барона. Думал, он снова приведет ко мне ту девицу. Но вместо этого он заявил, что раз уж я ее испортил… А я ее испортил раз так пять за ту ночь, — хвастливо заявил Бенджи, на что Зигурт взглянул на старшего брата с еще большим сомнением, — то мне и растить дитя! С его слов выходило, что Донка беременна.

— И ты ему не поверил?

— Конечно же, я ему не поверил, — пробасил Бенджи.

Затем повернулся к молчаливому слуге и заявил, что раз уж разговор в Овальном Зале затянулся, то пусть подают обед сюда, а то он порядком проголодался.

— Не поверил, потому что прекрасно знаю о нашей ситуации. Тогда я решил, что рингулы хотят еще денег, хотя я ее порядком одарил. Ты же знаешь, Зигурт, понести от нас может только девица с сильнейшим магическим даром, а в той Донке его не было ни капли. Поэтому я приказал их прогнать — и того барона, и его табор за их наглость. Хотел еще и выпороть их всех напоследок, но потом сменил гнев на милость. Мы праздновали победу, поэтому я отсыпал ему немного монет, наказав больше никогда меня не беспокоить, иначе он поплатится жизнью. Но сейчас я думаю, что тот рингул мог и не врать и у меня все же где-то есть дитя.

Зигурт, поморщившись, устремил взгляд на племянника.

— Как считаешь? — спросил он у Маркуса.

Сын его младшей сестры хранил молчание, уважительно позволяя дяде закончить беседу с королем. Настоящий ДерХарр — высокий, мощный, тренированный — напоминал Зигурту его самого в молодости.

Именно Маркус был тем, на кого Зигурт возлагал свои надежды. Знал, что Бенджи долго не протянет — здоровье короля, подорванное несдержанностью в еде и вине, давно уже пошатнулось.

Из всех оставшихся ДерХарров, прямых потомков тех, кто возводил Тал-Кайеш, один лишь Маркус был способен произвести на свет наследника, продолжателя их рода и носителя полного Дара Крылатых Богов.

Именно так до этого момента считал Зигурт.

Теперь же, если верить рассказу Бенджи, могло быть еще и незаконнорожденное дитя, обладавшее магическим даром ДерХарров.

— Рингулы, — задумчиво произнес Маркус. — Вороватый кочевой народец, по слухам, берущий истоки из южного Риганора. По тем же самым слухам, рингулы тоже были одарены Крылатыми Богами, потому что якобы украли колеса с телег, на которых Последних из Драконов изгоняли из Бриарона.

— И Боги решили, что рингулы сделали это по доброте душевной, так как не желали Их изгнания, — пробасил король, заправляя за ворот салфетку.

Живот у него был настолько объемным, что салфетка улеглась практически параллельно полу. Но король продолжал есть и наслаждался этим процессом — ничто не могло помешать Бенджи который год подряд устраивать состязания лучших поваров, финал одного из которых уже скоро должен был пройти в Амвеере.

— Рингулы воруют все, что плохо или хорошо лежит, — продолжил Маркус. — Я уже имел с ними дело, так что смело могу сказать: сочувствие не в их природе.

Его замечание осталось незамеченным королем — Бенджи, не скрывая своего нетерпения, уставился на появившегося в дверях лакея с огромным серебряным блюдом, накрытым крышкой. И уже очень скоро Овальный Зал наполнился ароматом фаршированной грибами и специями дичи.

— Тот всплеск родовой магии рядом с Белым Маревом, — Маркус не обратил внимания на еду, — я много об этом думал. Йорган сейчас в Пайсе, но он на такое вряд ли способен. Так что остается либо кто-то из неизвестных нам ДерХарров, что подтверждает слова дяди, — он взглянул на короля. — Либо это было нечто, не поддающееся нашему разумению.

Зигурт поморщился — последние слова племянника не слишком-то пришлись ему по душе.

— Это означает, Маркус, что нам стоит как можно скорее разыскать тех рингулов! Если дите существует, мы должны найти его первыми, пока его не разыскал и не присвоил себе кто-либо другой.

— Получается, ребенку сейчас должно быть шесть с небольшим, — произнес Маркус. — Да, именно в этом возрасте как раз просыпается магия. — Затем понизил голос: — Но я все же серьезно сомневаюсь во всей этой истории, — и кинул взгляд на короля, который с урчанием облизывал блестящие от жира пальцы.

— Ты прав, Маркус, надежды мало! — согласился Зигурт. — Я тоже склоняюсь к тому, что ребенка не существует, и тот всплеск магии, скорее всего, имеет такую же непонятную природу, как и Белое Марево. Но я хочу, чтобы ты съездил и взглянул на все своими глазами. Разыщи эту… Как ее…

— Донку, — произнес Маркус.

— Да, Донку и ее табор. Если она жива, выясни, была ли она беременна и что стало с тем дитем.

Маркус не стал возражать. Легко поднялся на ноги — у него было мощное, тренированное тело — и подошел к висевшей на стене карте, часть которой занимало белесое пятно, с каждым месяцем все увеличивавшееся в размерах.

Правда, усилиями ДерХарров удавалось сдерживать его рост на востоке и севере обитаемого мира, тогда как запад и юг постепенно отдавали свои земли на растерзание аномалии непонятной природы.

— Насколько я понимаю, всплеск был здесь, — Маркус ткнул пальцем в гористую местность рядом с перевалом Узгур, как раз на границе Тарии и Истаны.

— Ты прав, — кивнул Зигурт. — Его заметили наши патрули, но при этом не заметили в Пайсе…

— Ничего нового, — усмехнулся Маркус. — Вернее, от Йоргана ничего другого я и не ожидал.

Зигурт кивнул.

— Проверь, что это было, а заодно и взгляни на наши метки. Тарийцы шлют нам скорбные письма, потому что Йорган, судя по всему, не справляется со своей задачей.

— А когда он справлялся? — отозвался Маркус. — Моего троюродного брата всегда больше интересовали выпивка и девицы из портовых кабаков. — Затем добавил: — Я все сделаю, дядя!

— И вот еще, — произнес Зигурт, решив, что пришло время поставить племянника в известность. — Когда вернешься, тебе предстоит исполнить священный долг каждого из ДерХарров. Жениться, Маркус, — пояснил он, — на той, на которую укажут тебе жрецы и маги. И молиться, чтобы твой брак оказался куда более… плодоносным.

Маркусу его слова пришлись не слишком-то по душе. На лице племянника заиграли желваки, но Зигурт знал, что тот не посмеет ослушаться. Как истинный ДерХарр, он выполнит свое предназначение.

— У меня есть старшая сестра, — вместо этого произнес Маркус. — У той двое близняшек, и каждый из них в меру обладает драконьей магией, так что наш род не прервется. К тому же кровь ДерХарров есть еще и…

Их осталось десять — наследников Крылатых Богов. Но только у троих — у Бенджи, Зигурта и Маркуса — драконья магия проявилась в полной силе. Первый советник знал, что это означало — со следующим поколением их Дар практически исчезнет.

Если, конечно, Маркус не подведет.

Именно поэтому следовало проверить, что вышло из связи Беджи и той рингулки. Еще один носитель драконьей крови и магии им не помешает, хотя королеве Мадделин это вряд ли придется по душе.

Та всеми силами старалась протащить на трон своего сына — слабого здоровьем и не блещущего особым умом бастарда Эверта.

Ничего, он найдет на королеву-распутницу управу, решил Зигурт, а то в последнее время она совсем уж распоясалась! Пока он жив, на трон Бриарона никогда не сядет тот, в ком нет ни капли крови ДерХарров.

Это означало бы не только его личный проигрыш и закат династии, но еще и то, что очень скоро Белое Марево, до сих пор сдерживаемое магией ДерХарров, доберется и до Бриарона.

То же самое произошло с приграничными частями Риганора и Истара, переставшими существовать, и с исчезнувшими с лица земли Контрикой и Зорвенией.

Зигурт ДерХарр не собирался допускать подобного.

***

Тал-Кайеш, пустыня Доргия

Кайвин выполз на раскаленный камень площади, когда солнце уже перевалило зенит. Потрескавшийся и засыпанный мелким песком мрамор ощутимо горячил лапы, но Кайвин терпеливо стоял, дожидаясь появления второго Хранителя.

Переступал с одной лапы на другую, пока, наконец, не увидел, как его сородич, тоже очнувшийся от многовекового сна, с трудом протиснул длинное варанье тело, ощетинившееся по позвоночнику роговыми отростками, из дыры в фундаменте стелы, восславляющей былое величие Драконьих Богов.

Дождавшись, когда второй Хранитель обведет осоловевшим взглядом площадь, Кайвин решил, что дал тому достаточно времени, чтобы прийти в себя. Пора уже было приступать к миссии!

Поэтому он повернулся и направился в сторону Центральных Ворот.

Они ползли молча. Их путь лежал через когда-то прекрасный, а теперь заметенный песком и полуразрушенный временем и ветрами Тал-Кайеш.

Рийвин, второй Хрантель, то похрюкивал, то тяжело сопел, топая следом. Затем принялся вздыхать и делал это через каждые пару шагов. Но Кайвин не спешил останавливаться, хотя очень скоро его начало это порядком раздражать.

Но он знал, насколько важна их миссия. Та, которую они были приставлены охранять, находилась сейчас на северо-востоке от Тал-Кайеша, и им придется проделать длинный и долгий путь, чтобы до нее добраться.

Он чувствовал ее сердцем Хранителя и еще ощущал, что они должны поспешить: ей грозила опасность.

Но слабая нить, которая связывала Кайвина и его хозяйку, все время грозила прерваться. Виной тому были сопение Рийвина и его недовольные мысли — у двух Хранителей сразу же установился ментальный контакт.

«Говори уже! — наконец, не выдержал Кайвин. Остановившись, он повернул голову. — Что именно тебя не устраивает?»

И тот не замедлил вывалить на него все, что накопилось на душе.

«Я только что очнулся, но мне почему-то сразу же надо куда-то ползти! — выпалил он. — Почему Боги не дали нам больше времени, чтобы прийти в себя?!»

«Потому что Они нам его не дали, — стараясь не раздражаться, пояснил Кайвин. — Им угодно именно это, и мы должны исполнять Их волю».

Как по нему, это было вполне исчерпывающее объяснение.

«Их волю, Их волю!.. — пробурчал в ответ Рийвин, нисколько не удовлетворившись ответом. — Что мы знаем об Их воле?!»

«То, что Они ее высказали, когда нас оживили, — холодно отозвался Кайвин. — Или же ты сомневаешься в Их решениях?!»

«Нет, я нисколько не сомневаюсь! — сразу же пошел на попятную второй Хранитель. — Но что мы знаем о той, которую нас послали защищать?»

«Ничего!» — отозвался Кайвин.

«Тогда как же мы ее найдем?»

«Мы ее найдем!» — произнес он уверенно, но все-таки призадумался.

Его нисколько не тревожило, что нить, связывавшая его с хозяйкой, может оборваться, — сейчас он ясно ощущал далекое и быстрое биение человеческого сердца и понимал, что сможет найти ее всегда.

Его волновало другое.

Последние полчаса они преодолевали Площадь Славы. Несмотря на то, что Кайвин спешил, до конца этой самой площади было еще далеко.

Нет же, так дело не пойдет!..

Вернее, слишком далеко подобным образом они не доползут — если повезет, хорошо только к ночи смогут покинуть черту города. Затем их ждал путь через бесконечную пустыню — а это еще множество дней и ночей!

К тому же дорога грозила стать для него делом не только долгим, но еще и мучительным, потому что в напарники ему попался… нытик.

«И еще: где этот третий? — бормотал Рийвин. — Я слышал Их голос. Нас, Хранителей, должно быть трое, только тогда появится возможность восстановить божественное равновесие в этом мире. Где мы станем его искать?»

«Раз уж Боги пообещали, значит он скоро появится! — отрезал Кайвин. — Мы не вправе сомневаться в Их воле, так что искать третьего Хранителя не станем. Он сам нас найдет!»

Кайвин уже не надеялся на понимание со стороны Рийвина. Недовольно замер, дожидаясь возражений со стороны сородича. Вместо этого услышал совсем другое.

«Я бы не отказался утолить жажду!» — заявил ему тот.

«Еще скажи, что ты хочешь есть!» — усмехнулся Кайвин.

«Думаю, нам все же стоит подождать третьего здесь, а заодно и укрыться от солнца. Лапы жжет!» — вновь пожаловался Рийвин, после чего по очереди принялся отрывать то одну лапу, то другую, пытаясь их остудить на жарком ветре пустыни.

На вараньей морде появилось блаженное выражение. Неожиданно его глаза затянула полупрозрачная пленка век, и Кайвин понял, что его сородич вот-вот впадет в спячку.

«Отставить! — мысленно рявкнул он. — Сейчас же прекратить!»

Рийвин моргнул — раз, другой. Затем тяжело вздохнул.

«Хорошо, — возвестил он. — Ползем дальше!»

И они поползли.

«Нет, таким образом мы до нее не доберемся!» — через полчаса изрек уже Кайвин.

К этому времени они наконец-таки миновали Площадь Славы, но впереди были Драконьи Сады — огромный проспект с когда-то величественными зданиями, в промежутках между которыми находились ступенчатые платформы с зеленью и экзотическими растениями.

От былого великолепия остались лишь потрескавшийся мрамор ступеней, пустые глазницы заброшенных зданий и еще… воспоминания — когда-то Кайвин всей душой любил родной город.

«Я рад, друг мой, что ты тоже осознал всю бессмысленность нашей миссии в ее самом начале, и нам не придется мучительно преодолевать пустыню, чтобы погибнуть во свете лет…» — затянул старую песню Рийвин.

Но Кайвин снова на него рыкнул, завив, что тот давно уже умер. Причем еще несколько столетий назад, так что жаловаться на свою погибель нет никакого смысла.

«Крылья!» — возвестил Кайвин.

«Я тоже заметил, что у нас их нет», — со вздохом согласился Рийвин.

«Раз их нет, то мы их отрастим. Боги послали нас исполнить миссию, значит, Они дали нам достаточно сил и умений, чтобы это сделать».

«Но как?! Как можно отрастить крылья, если их нет?!»

«Постарайся воззвать к своей сущности, к своему внутреннему дракону. Он должен откликнуться», — заявил на это Кайвин, после чего попытался воззвать к своему.

Но тот молчал.

Спал или же не мог поверить в собственное воскрешение, давно уже пав в бою под этими самыми стенами, когда на них напали воинственные племена гиккоров. Врагов все-таки удалось уничтожить — Кайвин при пробуждении получил в Дар память предков и потомков, — но это послужило началом заката Тал-Кайеша.

Неожиданно спина зачесалась, и Кайвин повернул голову, с удовлетворением заметив, как у него прорезаются, распахиваясь, темно-синие крылья.

Оказалось, Рийвин тоже не зевал. За его спиной выросли крылья, но почему-то стрекозиные, с голубой переливающейся каймой.

«Что это такое?!» — нахмурился Кайвин.

«Крылья», — тут же отозвался вполне довольный собой Рийвин.

«Но почему они такие?! В тебе нет ничего от дракона!»

«Если можно отрастить любые, то почему они должны быть обычными?» — поинтересовался Рийвин, и Кайвин, не выдержав, застонал.

«Кем ты был раньше? — устало спросил воин Кайвин, когда-то командовавший Небесной Сотней — так назывался его бесстрашный крылатый отряд. — До того, как ты упокоился одесную Богов на несколько столетий, пока не заслужил великую честь стать Хранителем, чтобы подготовить возвращение драконов в этот мир?!»

Почему Боги даровали эту честь именно Рийвину, Кайвин терялся в догадках. Но у него не было ни единого сомнения в том, почему он заслужил подобную честь.

«Художником, поэтом и певцом, — отозвался Рийвин, с удовольствием рассматривая свои глупые стрекозиные крылья. — Сейчас как раз вспоминаю кое-что из своих песен…» — и его глаза вновь затянулись белесой пленкой.

«Только попробуй! — рявкнул на него Кайвин. — Только попробуй запеть, и я лично упокою тебя на ближайшую тысячу лет! И не посмотрю, что Они выбрали тебя в Хранители!»

Боги, за что Вы послали ему такое наказание?!

Рийвин понятливо заткнулся, постаравшись отгородиться ментальной стеной, после чего принялся негромко напевать у себя в голове. Но мысленная связь у Хранителей была слишком сильна, так что Кайвину все было прекрасно слышно.

И этот мотив… Этот проклятый мотив отзывался у него в голове странными нотами, бередя воспоминания о прошлой жизни.

«Полетели!» — рявкнул он на Рийвина, понадеявшись, что тот на стрекозиных крыльях останется далеко позади вместе со своей глупой, трогавшей душу песней.

Расправил свои, драконьи, затем отрастил их еще чуть длиннее, шире и мощнее — радовался, что такое ему подвластно. Наконец, поднялся в воздух, окруженный миллиардом песчинок, из-за чего ему пришлось ненадолго закрыть глаза.

Но он знал, интуитивно чувствовал направление, в котором им нужно двигаться.

Взлетая над Драконьими Садами, он так же хорошо слышал биение сердца человеческого ребенка.

На эту девочку возлагалось много надежд, и именно ее с глупцом-песенником Рийвином им нужно будет защищать до момента, пока она не осознает свою магию и не войдет в полную силу.

До ее совершеннолетия.

…Наконец, Кайвин вырвался из песчаного плена, поднявшись над мраморными стенами великого Тал-Кайеша. Но оказалось, что Рийвин успел подняться не только выше его, но еще и обогнать на несколько корпусов.

На своих-то стрекозиных крыльях!..

Взревев, Кайвин остервенело замахал драконьими, пока вараны не поравнялись и не полетели друг подле друга. Их путь лежал через пустыню, залитую молочно-белым светом — проклятием Изгнанных Богов, — на северо-восток континента.