Неточные совпадения
Перед глазами зрителя восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное
решение и давшего себе клятву привести его в исполнение.
Марья Ивановна предчувствовала
решение нашей судьбы; сердце ее сильно билось и замирало. Чрез несколько минут карета остановилась у дворца. Марья Ивановна с трепетом пошла по лестнице. Двери
перед нею отворились настежь. Она прошла длинный ряд пустых, великолепных комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к запертым дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил ее одну.
— Что бы вы ни говорили, я не могу, — произнес я с видом непоколебимого
решения, — я могу только заплатить вам такою же искренностью и объяснить вам мои последние намерения: я
передам, в самом непродолжительном времени, это роковое письмо Катерине Николаевне в руки, но с тем, чтоб из всего, теперь случившегося, не делать скандала и чтоб она дала заранее слово, что не помешает вашему счастью. Вот все, что я могу сделать.
— Короче сказать (он уже десять раз
перед тем употребил слово «короче сказать»), короче сказать, — заключил он, — если я вас, Аркадий Макарович, потревожил и так настоятельно позвал вчера через Лизу, то хоть это и пожар, но так как сущность
решения должна быть чрезвычайная и окончательная, то мы…
Потом — истинно ли ты
перед своей совестью поступаешь так, как ты поступаешь, или делаешь это для людей, для того, чтобы похвалиться
перед ними?» спрашивал себя Нехлюдов и не мог не признаться, что то, что будут говорить о нем люди, имело влияние на его
решение.
Но мысль по природе своей динамична, она есть вечное движение духа,
перед ней стоят вечно новые задачи, раскрываются вечно новые меры, она должна давать вечно творческие
решения.
Окончательный процесс этого
решения произошел с ним, так сказать, в самые последние часы его жизни, именно с последнего свидания с Алешей, два дня тому назад вечером, на дороге, после того как Грушенька оскорбила Катерину Ивановну, а Митя, выслушав рассказ о том от Алеши, сознался, что он подлец, и велел
передать это Катерине Ивановне, «если это может сколько-нибудь ее облегчить».
Одного из редакторов, помнится Дюшена, приводили раза три из тюрьмы в ассизы по новым обвинениям и всякий раз снова осуждали на тюрьму и штраф. Когда ему в последний раз,
перед гибелью журнала, было объявлено,
решение, он, обращаясь к прокурору, сказал: «L'addition, s'il vous plaît?» [Сколько с меня всего? (фр.)] — ему в самом деле накопилось лет десять тюрьмы и тысяч пятьдесят штрафу.
В ту же осень Эвелина объявила старикам Яскульским свое неизменное
решение выйти за слепого «из усадьбы». Старушка мать заплакала, а отец, помолившись
перед иконами, объявил, что, по его мнению, именно такова воля божия относительно данного случая.
Предоставляя
решение настоящего вопроса истории, с благоговением преклоняемся
перед роком, судившим нам зреть святую минуту пробуждения, видеть лучших людей эпохи, оплаканной в незабвенных стихах Хомякова, и можем только воскликнуть со многими: поистине велик твой Бог, земля русская!
Лиза узнала об этом
решении в тот же вечер и объявила, что она очень рада никому не мешать пресмыкаться
перед кем угодно, даже
перед Белоярцевым.
Благоговея всегда
перед твердостью слов и
решений Симановского, Лихонин, однако, догадывался и чутьем понимал истинное его отношение к Любке, и в своем желании освободиться, стряхнуть с себя случайный и непосильный Груз, он ловил себя на гаденькой мысли: «Она нравится Симановскому, а ей разве не все равно: он, или я, или третий? Объяснюсь-ка я с ним начистоту и уступлю ему Любку по-товарищески. Но ведь не пойдет дура. Визг подымет».
Вечером в этот день его опять вызвали в суд, но уже вместе с Николаевым. Оба врага стояли
перед столом почти рядом. Они ни разу не взглянули друг на друга, но каждый из них чувствовал на расстоянии настроение другого и напряженно волновался этим. Оба они упорно и неподвижно смотрели на председателя, когда он читал им
решение суда...
Между тем как в среде русских шла оживленная беседа на тему, для чего собственно нужен Берлин (многие предлагали такое
решение: для человекоубивства), мне привелось
передать моему беловолосому соседу какое-то кушанье.
Решение состояло в том, чтоб она, основав журнал, тотчас же
передала его им вместе с капиталами, на правах свободной ассоциации; сама же чтоб уезжала в Скворешники, не забыв захватить с собою Степана Трофимовича, «который устарел».
В среду, в которую Егор Егорыч должен был приехать в Английский клуб обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая писала, что на другой день после отъезда Егора Егорыча в Петербург к нему приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор узнал о столь строгом
решении участи Лябьева, то пришел в удивление и негодование и, вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать
перед государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу.
Трудно
передать, сколько разнообразных оттенков почувствовалось в этом ответе. Сусанна Николаевна как будто бы хотела тут, кроме произнесенного ею, сказать: «Ты не скучай обо мне, потому что я не стою того и даже не знаю, буду ли я сама скучать о тебе!» Все эти оттенки, разумеется, как цвета преломившегося на мгновение луча, пропали и слились потом в одном
решении...
И что всего удивительнее —
передавая мне о своем
решении, он не только не смутился, но даже смотрел на меня с большим достоинством, нежели обыкновенно.
Наконец он не выдержал, встал с постели и надел халат. На дворе было еще темно, и ниоткуда не доносилось ни малейшего шороха. Порфирий Владимирыч некоторое время ходил по комнате, останавливался
перед освещенным лампадкой образом искупителя в терновом венце и вглядывался в него. Наконец он решился. Трудно сказать, насколько он сам сознавал свое
решение, но через несколько минут он, крадучись, добрался до передней и щелкнул крючком, замыкавшим входную дверь.
— Скажи ему, — сказал Воронцов переводчику (он говорил «ты» молодым офицерам), — что наш государь так же милостив, как и могуществен, и, вероятно, по моей просьбе простит его и примет в свою службу.
Передал? — спросил он, глядя на Хаджи-Мурата. — До тех же пор, пока получу милостивое
решение моего повелителя, скажи ему, что я беру на себя принять его и сделать ему пребывание у нас приятным.
В-16-х, конгресс постановил официально обратиться к главным политическим, религиозным, торговым обществам, рабочим союзам с просьбою, чтобы эти общества ходатайствовали
перед своими правительствами о принятии необходимых мер для учреждения особой комиссии, в обязанности которой входило бы
решение международных несогласий ввиду предупреждения войн.
Берсенев
передал ей
решение Инсарова.
В таких безрезультатных
решениях проходит все утро. Наконец присутственные часы истекают: бумаги и журналы подписаны и сданы; дело Прохорова разрешается само собою, то есть измором. Но даже в этот вожделенный момент, когда вся природа свидетельствует о наступлении адмиральского часа, чело его не разглаживается. В бывалое время он зашел бы
перед обедом на пожарный двор; осмотрел бы рукава, ящики, насосы; при своих глазах велел бы всё зачинить и заклепать. Теперь он думает: «Пускай все это сделает закон».
В действительной жизни пробуждающегося общества мы видели лишь намеки на
решение наших вопросов, в литературе — слабое повторение этих намеков; но в «Грозе» составлено из них целое, уже с довольно ясными очертаниями; здесь является
перед нами лицо, взятое прямо из жизни, но выясненное в сознании художника и поставленное в такие положения, которые дают ему обнаружиться полнее и решительнее, нежели как бывает в большинстве случаев обыкновенной жизни.
…Когда Саша предложил себя для совершения террористического акта над губернатором, он и сам как-то не верил в возможность убийства и отказ комитета принял как нечто заранее известное, такое, чего и следовало ожидать. И только на другой день, проснувшись и вспомнив о вчерашнем отказе, он понял значение того, что хотел сделать, и почувствовал ужас
перед самим собою. И особенно испугала его та легкость, почти безумие, с каким пришел он к
решению совершить убийство, полное отсутствие сомнений и колебаний.
Случай уничтожает наши расчеты — значит, судьба любит уничтожать наши расчеты, любит посмеяться над человеком и его расчетами; случай невозможно предусмотреть, невозможно сказать, почему случилось так, а не иначе, — следовательно, судьба капризна, своенравна; случай часто пагубен для человека — следовательно, судьба любит вредить человеку, судьба зла; и в самом деле у греков судьба — человеконенавистница; злой и сильный человек любит вредить именно самым лучшим, самым умным, самым счастливым людям — их преимущественно любит губить и судьба; злобный, капризный и очень сильный человек любит выказывать свое могущество, говоря наперед тому, кого хочет уничтожить: «я хочу сделать с тобою вот что; попробуй бороться со мною», — так и судьба объявляет вперед свои
решения, чтобы иметь злую радость доказать нам наше бессилие
перед нею и посмеяться над нашими слабыми, безуспешными попытками бороться с нею, избежать ее.
Я утвердился в этом
решении и, в ожидании Надежды Николаевны, попробовал писать кое-какие аксессуары картины, думая успокоиться в работе; но кисть прыгала по холсту, и глаза не видели красок. Я оделся, чтобы выйти и освежиться на воздухе; отворив дверь, я увидел, что
перед ней стоит Надежда Николаевна, бледная, задыхающаяся, с выражением ужаса в широко раскрытых глазах.
Из-под ареста Бенни уже не суждено было выйти на свободу, потому что во время его ареста за долг г-ну Сверчкову и портному Степанову в правительствующем сенате было решено дело Ничипоренки, по оговору которого Бенни был под судом, и, по сенатскому
решению, состоявшемуся по этому делу, Бенни, за передержательство Кельсиева (в чем, как выше сказано, его уличил
перед судом Ничипоренко), было определено «подвергнуть его трехмесячному заключению в тюрьме и потом как иностранного подданного выслать за границу с воспрещением навсегда въезжать в Россию».
— Вот это так женщина! — в раздумье говорил Мухоедов, когда я
передал ему
решение Александры Васильевны. — Это, брат, человек…
Долго стояли тут в сенях старик-хозяин в синей сибирке и охотник в коротеньком полушубке, с поднятыми бровями и вытаращенными глазами; долго они тут перешептывались, куда-то просились, кого-то искали, зачем-то
перед всяким писцом снимали шапки и кланялись и глубокомысленно выслушивали
решение, вынесенное знакомым хозяину писцом.
С. Т. Аксаков вместе с Шевыревым нашли письмо Гоголя слишком оскорбительным для Погодина и решили его не
передавать ему. Об этом
решении Аксаков сообщал Гоголю в следующем письме...
Старческая беседа уже не в первый раз заканчивалась таким
решением: допросить верного раба Мишку. Они пошли по Среднему проспекту, свернули направо, потом налево и остановились
перед трехэтажным каменным домиком, только что окрашенным в дикий серый цвет. Злобин шел с трудом, потому что разбитая параличом нога плохо его слушалась, и генерал в критических местах поддерживал его за руку.
Европа, — я это сказал в другом месте, — не разрешила антиномии между личностию и государством, но она поставила себе задачею это разрешение. Россия также не нашла этого
решения.
Перед этим вопросом начинается наше равенство.
И Оленька пожала плечами. На лице ее было столько недоумения, удивления и непонимания, что я махнул рукой и отложил
решение ее «жизненного вопроса» до следующего раза. Да и некогда уже было продолжать нашу беседу: мы всходили по каменным ступеням террасы и слышали людской говор.
Перед дверью в столовую Оля поправила свою прическу, оглядела платье и вошла. На лице ее не заметно было смущения. Вошла она, сверх ожидания моего, очень храбро.
— Я ничего не знаю; это касается администрации; можете к ней адресоваться, — настойчиво прервал директор Устинова. — Администрация во вчерашнем происшествии имеет налицо достаточно красноречивый факт, против которого я не нахожу возможности спорить, и если заговорил об этом, то для того только, чтобы
передать Феликсу Мартынычу
решение, до него лично касающееся. Засим дебаты об этом предмете я считаю оконченными и предлагаю перейти к главному нашему вопросу.
— Засим мы
передали попечителю и властям
решение субботней сходки, — продолжали депутаты.
Но всего замечательнее, — и это необходимо еще раз подчеркнуть, — не только сознание неизбежности не убивало в этих людях самостоятельного почина, но даже вполне определенное знание божеского
решения и божеской угрозы не останавливало их
перед тем, чтобы действовать по велениям собственного духа, хотя бы и вопреки божеской воле.
Маркиз д'Античи вежливо поздравил ее с таким
решением. Принцесса хитрила: она хотела, чтобы польский резидент уверился сам и
передал в Польшу, что она решилась уединиться в Оберштейне, между тем как она влеклась по другому пути, приведшему ее к гибели.
Личная совесть всегда стоит
перед столкновением разного порядка ценностей, и всегда
решение влечет за собой жертву какой-либо ценностью.
— И что делать, чтоб удержать прежнее? Я бы ни
перед чем не остановилась. Но оно прошло, и его не воротишь. Нет желания отдать себя всю, целиком, хотя вовсе собою не дорожишь. Нет ничего, что действительно серьезно бы захватывало, во что готова бы вложить всю душу. Я знаю, в этом
решение всех вопросов, счастье и жизнь, но только во мне этого нет, и я… я не люблю людей, и ничего не люблю! — Она со страхом взглянула на Токарева.
Сказано — сделано. Не привыкшая останавливаться
перед раз задуманным
решением, я храбро полезла в рыхлый снег и протянула руку за вороной. Но глупая птица не понимала, казалось, моих добрых намерений. Прихрамывая, она заковыляла от нас по всей аллее, точно мы были ее злейшие враги.
Сигаеву, после его
решения, револьвер был уже не нужен, а приказчик между тем, вдохновляясь всё более и более, не переставал раскладывать
перед ним свой товар. Оскорбленному мужу стало совестно, что из-за него приказчик даром трудился, даром восхищался, улыбался, терял время…
Неотвязно стоит при этом у каждого из нас в голове мысль: там наверху, в коридоре, нашего
решения ждет человек, артист огромного таланта и светлой души,
перед которым вся наша группа — ничтожество.
День великий наступил. И Мамон и Хабар исполнили свои христианские обязанности, как
перед смертным часом, разумеется, каждый с разными чувствами. Образец велел перенести себя в божницу и там усердно, со слезами молясь, ожидал
решения божьего суда.
Заняв свое место по правую сторону матери, Талечка все-таки не была совершенно покойна. Мысль, что могут увидеть, как она
передаст записку Зарудину, заставляла ее по временам мысленно совершенно отказываться от задуманного плана, но затем воспоминание об ожидающей завтра ответа подруге изменило это
решение.
Строев между тем рассказывал о посещении своем квартиры жены, где она жила с Савиным, о том как, последний вышвырнул его за дверь,
передал о подаче им жалобы мировому и
решении съезда, приговорившего Николая Герасимовича к двухмесячному аресту, отъезде обоих «голубков», как он называл Савина и свою жену, из Петербурга, возвращении и бегстве Николая Герасимовича от арестовавшего его пристава и, наконец, внезапный отъезд из Петербурга Маргариты Николаевны — словом, все то, что известно уже нашим читателям.
Он угадывал также, что в
решении спора его со Стабровским о польской национальности, когда Лиза подала руку победителю, она не могла иначе поступить, хотя и против своей воли, боясь гнева отцовского и суда маленького кружка,
перед которым происходил спор, да и предмет состязания был патриотический, и показать себя сторонницей польского дела было противно рассудку и сердцу ее.
И тот, кто не склоняется
перед Высшей Волей в
решении этого вопроса, истребляет ближних и самого себя.
Не застав княжну на террасе, зная ее привычки, пошел искать ее по аллеям «старого парка» и, как мы видели, предстал
перед нею в ту минуту, когда она пришла к роковому
решению.
После горячих прений, решено было предстать
перед великим князем, чтобы от него лично узнать его окончательное
решение.