Неточные совпадения
Конечно, не один Евгений
Смятенье Тани видеть мог;
Но целью взоров и суждений
В то время жирный был пирог
(
К несчастию, пересоленный);
Да вот в бутылке засмоленной,
Между жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты,
от кого я пьян бывал!
Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов,
предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя
от объяснений
к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а
от отдельных иллюстраций этих переходил
к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность — в образы своей фантазии.
Впрочем, чтобы беспристрастно судить о некоторых людях, нужно заранее отказаться
от иных предвзятых взглядов и
от обыденной привычки
к обыкновенно окружающим нас людям и
предметам.
Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался
к ней тогда с топором, а она отходила
от него
к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их
предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать.
Захару он тоже надоедал собой. Захар, отслужив в молодости лакейскую службу в барском доме, был произведен в дядьки
к Илье Ильичу и с тех пор начал считать себя только
предметом роскоши, аристократическою принадлежностью дома, назначенною для поддержания полноты и блеска старинной фамилии, а не
предметом необходимости.
От этого он, одев барчонка утром и раздев его вечером, остальное время ровно ничего не делал.
Теорий у него на этот
предмет не было никаких. Ему никогда не приходило в голову подвергать анализу свои чувства и отношения
к Илье Ильичу; он не сам выдумал их; они перешли
от отца, деда, братьев, дворни, среди которой он родился и воспитался, и обратились в плоть и кровь.
Если Ольге приходилось иногда раздумываться над Обломовым, над своей любовью
к нему, если
от этой любви оставалось праздное время и праздное место в сердце, если вопросы ее не все находили полный и всегда готовый ответ в его голове и воля его молчала на призыв ее воли, и на ее бодрость и трепетанье жизни он отвечал только неподвижно-страстным взглядом, — она впадала в тягостную задумчивость: что-то холодное, как змея, вползало в сердце, отрезвляло ее
от мечты, и теплый, сказочный мир любви превращался в какой-то осенний день, когда все
предметы кажутся в сером цвете.
Вы лучше подождите, — заключил я, — когда учредятся европейские фактории, которые, конечно, выговорят себе право отправлять дома богослужение, и вы сначала везите священные книги и
предметы в эти фактории, чего японцы par le temps qui court запретить уже не могут, а
от них исподволь, понемногу, перейдут они
к японцам».
Война должна освободить нас, русских,
от рабского и подчиненного отношения
к Германии,
от нездорового, надрывного отношения
к Западной Европе, как
к чему-то далекому и внешнему,
предмету то страстной влюбленности и мечты, то погромной ненависти и страха.
Из его слов я узнал, что средства
к жизни он добывал ружьем и потом выменивал
предметы своей охоты на табак, свинец и порох и что винтовка ему досталась в наследие
от отца.
А этот главный
предмет, занимавший так мало места в их не слишком частых длинных разговорах, и даже в коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот
предмет был не их чувство друг
к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три минуты, которые выбирались на обмен мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом
предмете, который не оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться
от ее страшного положения.
Снимая в коридоре свою гороховую шинель, украшенную воротниками разного роста, как носили во время первого консулата, — он, еще не входя в аудиторию, начинал ровным и бесстрастным (что очень хорошо шло
к каменному
предмету его) голосом: «Мы заключили прошедшую лекцию, сказав все, что следует, о кремнеземии», потом он садился и продолжал: «о глиноземии…» У него были созданы неизменные рубрики для формулярных списков каждого минерала,
от которых он никогда не отступал; случалось, что характеристика иных определялась отрицательно: «Кристаллизация — не кристаллизуется, употребление — никуда не употребляется, польза — вред, приносимый организму…»
Так я и приготовлялся; но, будучи предоставлен самому себе, переходил
от одного
предмета к другому, смотря по тому, что меня в данную минуту интересовало.
— Встань! — сказала ласково государыня. — Если так тебе хочется иметь такие башмаки, то это нетрудно сделать. Принесите ему сей же час башмаки самые дорогие, с золотом! Право, мне очень нравится это простодушие! Вот вам, — продолжала государыня, устремив глаза на стоявшего подалее
от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом, которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами, показывал, что он не принадлежал
к числу придворных, —
предмет, достойный остроумного пера вашего!
По контракту, заключенному в 1875 г. на 24 года, общество пользуется участком на западном берегу Сахалина на две версты вдоль берега и на одну версту в глубь острова; ему предоставляются бесплатно свободные удобные места для склада угля в Приморской области я прилегающих
к ней островах; нужный для построек и работ строительный материал общество получает также бесплатно; ввоз всех
предметов, необходимых для технических и хозяйственных работ и устройства рудников, предоставляется беспошлинно; за каждый пуд угля, покупаемый морским ведомством, общество получает
от 15 до 30 коп.; ежедневно в распоряжение общества командируется для работ не менее 400 каторжных; если же на работы будет выслано меньше этого числа, то за каждого недостающего рабочего казна платит обществу штрафу один рубль в день; нужное обществу число людей может быть отпускаемо и на ночь.
Люди, живущие в тюремной общей камере, — это не община, не артель, налагающая на своих членов обязанности, а шайка, освобождающая их
от всяких обязанностей по отношению
к месту, соседу и
предмету.
Он прилеплялся воспоминаниями и умом
к каждому внешнему
предмету, и ему это нравилось: ему всё хотелось что-то забыть, настоящее, насущное, но при первом взгляде кругом себя он тотчас же опять узнавал свою мрачную мысль, мысль,
от которой ему так хотелось отвязаться.
— Иногда вдруг он начинал приглядываться
к Аглае и по пяти минут не отрывался взглядом
от ее лица; но взгляд его был слишком странен: казалось, он глядел на нее как на
предмет, находящийся
от него за две версты, или как бы на портрет ее, а не на нее самоё.
По поводу открытой Бычковым приписки на «рае Магомета» у Лизы задался очень веселый вечер. Переходя
от одного смешного
предмета к другому, гости засиделись так долго, что когда Розанов, проводив до ворот Полиньку Калистратову, пришел
к своей калитке, был уже второй час ночи.
Девочку они увезли с собой, и она сделалась
предметом длинных-длинных писем
от Еспера Иваныча
к княгине, а равно длинных и длинных ответов
от нее
к нему.
В среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности в завтрашнем дне, пустяки играют громадную роль. 1 Это единственный ресурс,
к которому прибегает человек, чтоб не задохнуться окончательно, и в то же время это легчайшая форма жизни, так как все проявления ее заключаются в непрерывном маятном движении
от одного
предмета к другому, без плана, без очереди, по мере того как они сами собой выплывают из бездны случайностей!
Граф. Не только не забываю, но всечасно о том помышляю. И даже, однажды, быв спрошен по этому
предмету, отвечал так: если б русский мужик и добровольно отказался
от употребления спиртных напитков, то и тогда надлежало бы кроткими мерами вновь побудить его возвратиться
к оным.
Является неудержимая потребность потонуть в пустяках, развеять жизнь по ветру, существовать со дня на день, слоняться
от одного
предмета к другому, ни во что не углубляясь…
Вы подходите
к пристани — особенный запах каменного угля, навоза, сырости и говядины поражает вас; тысячи разнородных
предметов — дрова, мясо, туры, мука, железо и т. п. — кучей лежат около пристани; солдаты разных полков, с мешками и ружьями, без мешков и без ружей, толпятся тут, курят, бранятся, перетаскивают тяжести на пароход, который, дымясь, стоит около помоста; вольные ялики, наполненные всякого рода народом — солдатами, моряками, купцами, женщинами — причаливают и отчаливают
от пристани.
Старик зазывал Александра
к себе, но он отказался наотрез. Лиза, услышав отказ, надула губки. Она стала добиваться
от него причины нелюдимости. Как ни хитро наводила она разговор на этот
предмет, Александр еще хитрее отделывался.
Второго рода любовь — любовь самоотверженная, заключается в любви
к процессу жертвования собой для любимого
предмета, не обращая никакого внимания на то, хуже или лучше
от этих жертв любимому
предмету.
Кроме того, люди, склонные
к любви самоотверженной, бывают всегда горды своею любовью, взыскательны, ревнивы, недоверчивы и, странно сказать, желают своим
предметам опасностей, чтоб избавлять
от них, несчастий, чтоб утешать, и даже пороков, чтоб исправлять
от них.
Отторгшись
от всеединого божественного начала, человек утратил и внутреннюю связь существа своего: самый
предмет желания его, начало натуральное, отделилось
от него и обособилось; человек распался на два внешних существа — плотского мужа и жену, коим присуща лишь похоть внешнего, материального соединения, ведущего не
к истиному единству, а наипаче
к разделению и размножению.
Собственно на любви
к детям и была основана дружба двух этих старых холостяков; весь остальной день они сообща обдумывали, как оформить затеянное Тулузовым дело, потом сочиняли и переписывали долженствующее быть посланным донесение в Петербург, в котором главным образом ходатайствовалось, чтобы господин Тулузов был награжден владимирским крестом, с пояснением, что если он не получит столь желаемой им награды, то это может отвратить как его, так и других лиц
от дальнейших пожертвований; но когда правительство явит
от себя столь щедрую милость, то приношения на этот
предмет потекут
к нему со всех концов России.
Говорят, будто бы пискари оттого так быстро прыснули в разные стороны, что испугались щуки, которая в это время заплыла в Кашинку из Волги; но спрошенная по сему
предмету щука представила
к следствию одобрительное свидетельство
от полиции, из которого видно, что она неоднократно и прежде появлялась в реке Кашинке, и всегда с наилучшими намерениями.
Но сейчас же испугался и, чтоб окончательно не возвращаться
к этому
предмету, убежал на балкон, где некоторое время обмахивался платком, чтоб прийти в себя. Наконец он кликнул работника, чтоб разыскал Мошку и Праздникова, и позеленел
от злости, узнав, что оба еще накануне с вечера отправились за двадцать верст на мельницу рыбу ловить и возвратятся не раньше завтрашнего утра.
Чем более сгущалась темнота, тем громче кричали гады. Голоса их составляли как бы один беспрерывный и продолжительный гул, так что ухо
к нему привыкало и различало сквозь него и дальний вой волков, и вопли филина. Мрак становился гуще;
предметы теряли свой прежний вид и облекались в новую наружность. Вода, древесные ветви и туманные полосы сливались в одно целое. Образы и звуки смешивались вместе и ускользали
от человеческого понятия. Поганая Лужа сделалась достоянием силы нечистой.
Мысль его до того привыкла перескакивать
от одного фантастического
предмета к другому, нигде не встречая затруднений, что самый простой факт обыденной действительности заставал его врасплох.
Христианство признает любовь и
к себе, и
к семье, и
к народу, и
к человечеству, не только
к человечеству, но ко всему живому, ко всему существующему, признает необходимость бесконечного расширения области любви; но
предмет этой любви оно находит не вне себя, не в совокупности личностей: в семье, роде, государстве, человечестве, во всем внешнем мире, но в себе же, в своей личности, но личности божеской, сущность которой есть та самая любовь,
к потребности расширения которой приведена была личность животная, спасаясь
от сознания своей погибельности.
— Какой славный дом! — сказала Дэзи. — И он стоит совсем отдельно; сад, честное слово, заслуживает внимания! Хороший человек этот судья. — Таковы бывали ее заключения
от предметов к людям.
— Ну, так расскажите еще, — сказала Биче, видя, как я внимателен
к этому ее взгляду на
предмет, незначительный и красноречивый. — Где вы помещались? Где была ваша каюта? Не первая ли слева
от трапа? Да? Тогда пойдемте в нее.
Я сразу разочаровался. Характерной чертой Ярмолы была упорная несловоохотливость, и я уж не надеялся добиться
от него ничего больше об этом интересном
предмете. Но,
к моему удивлению, он вдруг заговорил с ленивой небрежностью и как будто бы обращаясь не ко мне, а
к гудевшей печке...
Но простите мне, мой читатель, если я так далеко отвлек вас
от главного
предмета. Мне следует еще досказать вам мою простонародную повесть.
К общему нашему удовольствию, я на этот раз не займу вас слишком долго.
Дуня торопливо поставила на стол последнюю перемену, подошла
к печке и начала убирать горшки и плошки; но руки ее рассеянно перебегали
от одного
предмета к другому; разговор Глеба, его намеки обращали теперь на себя все внимание девушки.
Глеб знал, что мать и дети ничего не таят друг
от дружки: выпытывая мнение жены — мнение, до которого ему не было никакой нужды, он думал найти в нем прямой отголосок мыслей Петра; но, не успев в этом, он тотчас же перешел
к другому
предмету.
К концу осени мысли старого рыбака перешли непосредственно
от промысла
к другому
предмету.
Как только барин успокоился, и Юхванка успокоился. Он стоял прямо и, всё так же передергивая губами, перебегал глазами
от одного
предмета к другому.
Предмет драмы действительно представляет борьбу в Катерине между чувством долга супружеской верности и страсти
к молодому Борису Григорьевичу. Значит, первое требование найдено. Но затем, отправляясь
от этого требования, мы находим, что другие условия образцовой драмы нарушены в «Грозе» самым жестоким образом.
Когда речь шла о котлете — его лицо сжималось и голова пригибалась, как бы уклоняясь
от прикосновения постороннего тела; когда дело доходило до приклейки бубнового туза, спина его вздрагивала; когда же он приступил
к рассказу о встряске, то простирал руки и встряхивал ими воображаемый
предмет.
Они смотрели на вещи исключительно с точки зрения их конкретности и никогда не примечали тех невидимых нитей, которые идут
от одного
предмета к другому, взаимно уменьшают пропорции явлений и делают их солидарными.
Но мы отвлеклись
от главного
предмета нашей статьи, и должны сознаться, что две причины побудили нас
к такому уклонению.
— Да вы не отказались
от наследства, а приняли его, — возразил Грохов. «Конечно… — вертелось было у него на языке, — существуют и другие статьи закона по этому
предмету…» Но он не высказал этого из боязни Янсутского, зная, какой тот пройдоха, и очень возможно, что, проведав о советах, которые бы Грохов дал противной стороне, он и его, пожалуй, притянет
к суду. — Обратитесь
к какому-нибудь другому адвокату, а я умираю, — мне не до дел! — заключил он и повернулся
к стене.
Под разными предлогами, пренебрегая гнев госпожи своей, Ольга отлучалась
от скучной работы и старалась встретить где-нибудь в отдаленной пустой комнате Вадима; и странно! она почти всегда находила его там, где думала найти — и тогда просьбы, ласки, все хитрости были употребляемы, чтобы выманить желанную тайну — однако он был непреклонен; умел отвести разговор на другой
предмет, занимал ее разными рассказами — но тайны не было; она дивилась его уму, его бурному нраву, начинала проникать в его сумрачную душу и заметила, что этот человек рожден не для рабства: — и это заставило ее иметь
к нему доверенность; немудрено; — власть разлучает гордые души, а неволя соединяет их.
Не будем входить в рассмотрение того, каким образом надобно понимать отношение материальной интересности для нас
предмета и эстетического наслаждения им, хотя это исследование привело бы
к убеждению, что эстетическое наслаждение отлично
от материального интереса или практического взгляда на
предмет, но не противоположно ему.
Итак,
предмет, принадлежащий
к редким явлениям красоты, как показывает ближайшее рассмотрение, не истинно прекрасен, а только ближе других
к прекрасному, свободнее
от искажающих случайностей».