Неточные совпадения
— Не могу, — отвечал Левин. — Ты постарайся, войди в в меня, стань на точку зрения деревенского жителя. Мы в деревне стараемся привести свои
руки в такое положение, чтоб удобно было ими работать; для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут люди нарочно
отпускают ногти, насколько они могут держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтоб уж ничего нельзя было делать
руками.
— Ну, довольно, довольно! — говорила Лизавета Петровна, но Кити не
отпускала его. Он заснул на ее
руках.
—
Отпусти человека, — сказал рабочему старик в нагольном полушубке. — Вы, господин, идите, что вам тут? — равнодушно предложил он Самгину, взяв рабочего за
руки. — Оставь, Миша, видишь — испугался человек…
Когда ротмистр,
отпуская Клима, пожал его
руку, ладонь ротмистра, на взгляд пухлая, оказалась жесткой и в каких-то шишках, точно в мозолях.
— Настасьи нет и нет! — возмущалась Варвара. — Рассчитаю. Почему ты
отпустил этого болвана, дворника? У нас, Клим, неправильное отношение к прислуге, мы позволяем ей фамильярничать и распускаться. Я — не против демократизма, но все-таки необходимо, чтоб люди чувствовали над собой властную и крепкую
руку…
— Здесь, не за Волгой! — повторила она, продолжая смеяться, и пропустила свою
руку ему под
руку. — Вы думали, что я
отпущу вас, не простясь? Да, думали? Признавайтесь!..
Он не преследовал, конечно, потому, что под
рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал лишь до Сенной, а там встал и
отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я не чувствовал, а была лишь одна только бодрость; был прилив сил, была необыкновенная способность на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли в голове.
Она же стала ужасно как словоохотлива, всех к себе подзывала, манила вдруг к себе какую-нибудь девку из хора, та подходила, а она или целовала ее и
отпускала, или иногда крестила ее
рукой.
— Страшный стих, — говорит, — нечего сказать, подобрали. — Встал со стула. — Ну, — говорит, — прощайте, может, больше и не приду… в раю увидимся. Значит, четырнадцать лет, как уже «впал я в
руки Бога живаго», — вот как эти четырнадцать лет, стало быть, называются. Завтра попрошу эти
руки, чтобы меня
отпустили…
— Я предвидел это, и потому, как вы заметили бы, если бы могли замечать, не
отпускал своей
руки от записки. Точно так же я буду продолжать держать этот лист за угол все время, пока он будет лежать на столе. Потому всякие ваши попытки схватить его будут напрасны.
— Нет, я не могу так
отпустить тебя. — Кирсанов взял за
руку Лопухова, хотевшего уходить. — Садись. Ты начал говорить, когда не было нужно. Ты требуешь от меня бог знает чего. Ты должен выслушать.
Вот я тебе покажу людей!» Во мгновение ока дама взвизгнула и упала в обморок, а Nicolas постиг, что не может пошевельнуть
руками, которые притиснуты к его бокам, как железным поясом, и что притиснуты они правою
рукою Кирсанова, и постиг, что левая
рука Кирсанова, дернувши его за вихор, уже держит его за горло и что Кирсанов говорит: «посмотри, как легко мне тебя задушить» — и давнул горло; и Nicolas постиг, что задушить точно легко, и
рука уже
отпустила горло, можно дышать, только все держится за горло.
— Нет, маменька. Я уж давно сказала вам, что не буду целовать вашей
руки. А теперь
отпустите меня. Я, в самом деле, чувствую себя дурно.
— Это что за новости! Без году неделя палку в
руки взял, а уж поговаривать начал! Захочу
отпустить — и сама догадаюсь. Знать ничего не хочу! Хошь на ладонях у себя вывейте зерно, а чтоб было готово!
Усы у него были длинные, нафабренные, с концами, вытянутыми в ниточку, а ногти на
руках он
отпускал и холил…
— Не пущайте, дурачки! — засмеялся старик. — Обеими
руками держитесь за меня… А
отпустите — больше и не увидите.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не
отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в
руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
— Хо-хо!.. Нашел дураков… Девка — мак, так ее кержаки и
отпустили. Да и тебе не обмозговать этого самого дела… да. Вон у меня дерево стоеросовое растет, Окся; с
руками бы и ногами отдал куда-нибудь на мясо — да никто не берет. А вы плачете, что Феня своим умом устроилась…
Я
отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочик аленькой, коли дашь ты мне слово честное купецкое и запись своей
руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хорошиих, пригожиих; я обиды ей никакой не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем.
Папа станет просить меня, но я махну
рукой, скажу ему: „Нет, мой друг, мой благодетель, мы не можем жить вместе, а
отпусти меня“, — и я обниму его и скажу ему, почему-то по-французски: „Oh mon père, oh mon bienfaiteur, donne moi pour la dernière fois ta bénédiction et que la volonté de dieu soit faite“!
Гроб между тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине улицы и вела только что не за
руку с собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был в церковь, она
отпустила его и велела приезжать ему на другой день часам к девяти на четверке, чтобы после службы проводить гроб до деревни.
В первые дни болезни она была со мной чрезвычайно нежна и ласкова; казалось, не могла наглядеться на меня, не
отпускала от себя, схватывала мою
руку своею горячею
рукой и садила меня возле себя, и если замечала, что я угрюм и встревожен, старалась развеселить меня, шутила, играла со мной и улыбалась мне, видимо подавляя свои собственные страдания.
А между тем пока ее ветхое тело еще упорствовало, пока грудь еще мучительно вздымалась под налегшей на нее леденящей
рукою, пока ее не покинули последние силы, — старушка все крестилась и все шептала: «Господи,
отпусти мне грехи мои», — и только с последней искрой сознания исчезло в ее глазах выражение страха и ужаса кончины.
Евгений Константиныч пригласил Лушу на первую кадриль и, поставив стул, поместился около голубого диванчика. Сотни любопытных глаз следили за этой маленькой сценой, и в сотне женских сердец закипала та зависть, которая не знает пощады. Мимо прошла m-me Майзель под
руку с Летучим, потом величественно проплыла m-me Дымцевич в своем варшавском платье. Дамы окидывали Лушу полупрезрительным взглядом и
отпускали относительно Раисы Павловны те специальные фразы, которые жалят, как укол отравленной стрелы.
— Да, я знаю, — ответила мне. И потом — все еще держа у меня на плечах свои
руки и глазами не
отпуская моих глаз: — Тогда — до завтра. Завтра — в двенадцать: ты помнишь?
И мы весело принялись за сооружение хитроумной ловушки для воробьев, для которой я принес с собой ниток. Нитку мы дали в
руку Марусе, и когда неосторожный воробей, привлеченный зерном, беспечно заскакивал в западню, Маруся дергала нитку, и крышка захлопывала птичку, которую мы затем
отпускали.
Не боялся он также, что она выскользнет у него из
рук; в том городе, где он жил и предполагал кончить свою карьеру, не только человека с живым словом встретить было невозможно, но даже в хорошей говядине ощущалась скудость великая; следовательно, увлечься или воспламениться было решительно нечем, да притом же на то и ум человеку дан, чтоб бразды правления не
отпускать.
И
отпустишь через полчаса. Оно, конечно, дела немного, всего на несколько минут, да вы посудите, сколько тут вытерпишь: сутки двое-трое сложа
руки сидишь, кислый хлеб жуешь… другой бы и жизнь-то всю проклял — ну, ничего таким манером и не добудет.
С тем она меня и
отпустила. Пошел я к черницам, а они сидят себе сложа
руки да песни под нос мурлыкают.
Краснов махает
рукой и с словами:"Ну, теперь началась белиберда!" —
отпускает женщину-врача. Но через месяц губернатор опять шлет за ним.
После этого тут они меня, точно, дён несколько держали
руки связавши, — всё боялись, чтобы я себе ран не вредил и щетинку гноем не вывел; а как шкурка зажила, и
отпустили: «Теперь, говорят, здравствуй, Иван, теперь уже ты совсем наш приятель и от нас отсюда никогда не уйдешь».
— «Не хочу, говорит, почто работу из
рук отпускать?» — «Так вот же тебе!..» — говорю, и пошел к Никите Сапожникову.
— Pardon, на одну минуту, — проговорил князь, вставая, и тотчас же ушел с Полиной в задние комнаты. Назад он возвратился через залу. Калинович танцевал с княжной в шестой фигуре галоп и, кончив,
отпустил ее довольно медленно, пожав ей слегка
руку. Она взглянула на него и покраснела.
Он благосклонно пожал нам
руки, вручил паспорты и
отпустил нас.
Пожаловал нас к
руке и
отпустил.
— Власть твоя посылать этих собак к губному старосте, — сказал незнакомец, — только поверь мне, староста тотчас велит развязать им
руки. Лучше бы самому тебе
отпустить их на все четыре стороны. Впрочем, на то твоя боярская воля.
— Ты, боярин, сегодня доброе дело сделал, вызволил нас из
рук этих собачьих детей, так мы хотим тебе за добро добром заплатить. Ты, видно, давно на Москве не бывал, боярин. А мы так знаем, что там деется. Послушай нас, боярин. Коли жизнь тебе не постыла, не вели вешать этих чертей.
Отпусти их, и этого беса, Хомяка,
отпусти. Не их жаль, а тебя, боярин. А уж попадутся нам в
руки, вот те Христос, сам повешу их. Не миновать им осила, только бы не ты их к черту отправил, а наш брат!
Она невольно каждый раз вздрагивала, когда чувствовала, что костлявая и слегка трепещущая
рука его ползет по ее спине, но от дальнейших выражений гадливости ее удерживала мысль: Господи! хоть бы через неделю-то
отпустил!
Там его мучают полтора года, но он все-таки не изменяет своего решения не брать в
руки оружия и всем тем, с кем ему приходится быть в сношениях, объясняет, почему он этого не делает, и в конце второго года его
отпускают на свободу раньше срока, зачислив, противно закону, содержание в тюрьме за службу, желая только поскорее отделаться от него.
Антоша между ними вертелся волчком и в ужасе кричал: —
Отпустите,
отпустите,
руки оборвете.
— Ну, ступай, негожа рожа! —
отпускал его отец, брезгливо махнув
рукой.
Он поцеловал невестку, дал поцеловать
руку сыну и
отпустил их, а сам разделся и лег успокоиться от необыкновенных своихтелесных подвигов и душевного движенья.
Комендант Верхо-Яицкой крепости, полковник Ступишин, вошел в Башкирию, сжег несколько пустых селений и, захватив одного из бунтовщиков, отрезал ему уши, нос, пальцы правой
руки и
отпустил его, грозясь поступить таким же образом со всеми бунтовщиками.
«Фу, — думаю, — какой вздор мне этот человек рассказывает!» Махнул
рукой и
отпустил его с Богом.
Табунщик, расседлав усталую лошадь,
отпускает ее и на первую, попавшуюся под
руки, накидывает уздечку, оседлает, несмотря на то, что она бьется и артачится, и через минуту «околел в седле» и помчался.
Глеб Савиныч женил его и
отпустил за братом Петром в «рыбацкие слободы» — благо сходно было ему иметь теперь под
рукою двух молодцов-работников.
Силан (
отпускает). Ну, бог с тобой. Сиди здесь! Только чтоб честно и благородно; а ежели что, сейчас
руки назад и к хозяину. Понял?
— И ты здесь? — спросила она, подавая мне
руку. — Ты слышал, как я пела? Ну, как ты находишь? — И, не дожидаясь моего ответа, она продолжала: — Очень кстати, что ты здесь. Сегодня ночью я уезжаю ненадолго в Петербург. Ты меня
отпустишь?
Позволив Gigot дохнуть перед своим лицом, княгиня говорила ему: «умник», и, дав ему поцеловать свою
руку,
отпускала его укладывать князей, с которыми и сам он должен был ложиться спать в одно время.
Это настоящие дамы каменского полусвета и держат себя очень прилично, хотя заметно довольны веселым соседом, которому уже успели
отпустить несколько полновесных затрещин, когда он нечаянно попадал
руками куда не следует.