Неточные совпадения
— Самоубийство есть самый великий грех человеческий, — ответил он, вздохнув, — но судья тут — един лишь
Господь, ибо ему лишь известно все, всякий предел и всякая мера. Нам же беспременно надо молиться о таковом грешнике. Каждый раз, как услышишь о таковом грехе, то,
отходя ко сну, помолись за сего грешника умиленно; хотя бы только воздохни о нем
к Богу; даже хотя бы ты и не знал его вовсе, — тем доходнее твоя молитва будет о нем.
А я в этот микроскоп, еще тридцать пять лет перед тем, смотрел у Александра Владимировича Малгасова,
господина нашего, дядюшки Андрея Петровичева по матери, от которого вотчина и
отошла потом, по смерти его,
к Андрею Петровичу.
«Этот протоиереев сын сейчас станет мне «ты» говорить», подумал Нехлюдов и, выразив на своем лице такую печаль, которая была бы естественна только, если бы он сейчас узнал о смерти всех родных,
отошел от него и приблизился
к группе, образовавшейся около бритого высокого, представительного
господина, что-то оживленно рассказывавшего.
Нужно сказать, что все время, как приехал
барин, от господского дома не
отходила густая толпа, запрудившая всю улицу. Одни уходили и сейчас же заменялись другими.
К вечеру эта толпа увеличивалась и начинала походить на громадное шевелившееся животное. Вместе с темнотой увеличивалась и смелость.
— Меня, впрочем, этот
господин отсылал к более активному труду, в провинцию, говоря, что здесь нечего делать! — заметил Калинович.
Гаврило
отходит. В это время свист усиливается. Из кустов выходит
Барин и, заметив Парашу, подбегает
к ней, она на него с испугом смотрит. В нескольких местах показываются люди Хлынова.
Очень обрадовавшись тому, что все идет хорошо,
господин Голядкин поставил зеркало на прежнее место, а сам, несмотря на то что был босиком и сохранял на себе тот костюм, в котором имел обыкновение
отходить ко сну, подбежал
к окошку и с большим участием начал что-то отыскивать глазами на дворе дома, на который выходили окна квартиры его.
Но я вижу, что некстати сделал такое трагическое примечание, и потому
отсылаю его
к фельетонам тех газет, которые предохраняют от обманов, от недобросовестности, от тараканов, если они у вас есть в доме, рекомендуя известного
господина Принчипе, страшного врага и противника всех тараканов на свете, не только русских, но даже и иностранных, как-то пруссаков и проч.
Тут
господин Прохарчин даже признался, единственно потому, что вот теперь оно
к слову пришлось, что он бедный человек; еще третьего дня у него, дерзкого человека, занять хотел денег рубль, а что теперь не займет, чтоб не хвалился мальчишка, что вот, мол, как, а жалованье у меня-де такое, что и корму не купишь; и что, наконец, он, бедный человек, вот такой, как вы его видите, сам каждый месяц своей золовке по пяти рублей в Тверь
отсылает, и что не
отсылай он в Тверь золовке по пяти рублей в месяц, так умерла бы золовка, а если б умерла бы золовка-нахлебница, то Семен Иванович давно бы себе новую одежу состроил…
— Девоньки миленькие, стриженьки, голубоньки! — лепечет возбужденная и красная, как рак, Женя. — Мне
к баронессину рожденью подушку гладью кончать надо, спешить, каждый час дорог, а нынче особенно… Ведь завтра-то рожденье —
отсылать надо… А тут Павлы Артемьевнина комната не убрана. Дорушка Иванова, либо ты, Дуняша Прохорова, уберите кто-нибудь! Ради
господа, за меня! — И голос обычно грубоватой, любившей покомандовать Жени зазвучал непривычными ему мягкими нотами. Дорушка и Дуня испуганно переглянулись.
— Жигалов, позови сюда Михаила Захарыча! Скажи, чтоб сию минуту сюда шел! Нехорошо-с! — сказал он,
отходя от окна. — Даже жена моя обиделась, а уж на что, кажется, благоволит
к вам. Уж очень вы,
господа, умствуете! Все норовите, как бы это по-умному, да по принципам, да со всякими выкрутасами, а выходит у вас только одно: тень наводите…
Не в брата своего пошел он: тот замыслил извести меня и род мой наговорными зельями и кореньями, которые и найдены были у него приставами,
отослал свою дочь с верными слугами и грамотою
к Сигизмунду-Августу, сносился изменническими грамотами с ворогом моим, князем Владимиром, да упокоит
Господь его душу в селениях праведных, — Иоанн набожно перекрестился.
— Крепись, мой друг…
Господь послал нам жестокий удар. Володя
отошел к матери моей.
И двадцать молодцов, исполняя свято приказ своего
господина, под лад песни бросали гостя вверх, как мячик, и принимали его бережно на руки, будто на пуховики. Между тем Артемий Петрович шепнул под шумок одному из своих слуг, чтобы стерегли вход в кабинет,
отослали домой сани приехавших гостей и запрягли три удалых тройки с собственной его конюшни; потом, возвратясь
к мнимому Перокину, продолжал начатый с ним разговор.
Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча
отошел к стороне, удивляясь über diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого
господина.]
— Allez vous… [Убирайтесь
к…] — вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице
господина Боссе, и он плывущим шагом
отошел к другим генералам.