Неточные совпадения
Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин; товарищ его, толстый, огромный,
в сибирке [Сибирка — верхняя одежда
в виде короткого сарафана
в талию со сборками и стоячим воротником.] и с седою бородой, очень захмелевший, задремавший на
лавке, и изредка, вдруг, как бы спросонья, начинавший прищелкивать пальцами, расставив руки врозь, и подпрыгивать верхнею частию корпуса, не вставая с
лавки, причем подпевал какую-то ерунду, силясь припомнить стихи, вроде...
У них действительно нашлись дохи, кухлянки и медвежьи шкуры, которые и были уступлены нам на том основании, что мы проезжие, что у нас никого нет знакомых, следовательно, все должны быть знакомы; нельзя купить вещи
в лавке, следовательно, надо купить ее у частного, не торгующего этим лица, которое
остается тут и имеет возможность заменить всегда проданное.
«Теперь проводи — ко, брат, меня до лестницы», сказал Кирсанов, опять обратясь к Nicolas, и, продолжая по-прежнему обнимать Nicolas, вышел
в переднюю и сошел с лестницы, издали напутствуемый умиленными взорами голиафов, и на последней ступеньке отпустил горло Nicolas, отпихнул самого Nicolas и пошел
в лавку покупать фуражку вместо той, которая
осталась добычею Nicolas.
Торговая площадь не была разделена, и доходы с нее делились пропорционально между совладельцами. Каждый год, с общего согласия, установлялась такса с возов,
лавок, трактиров и кабака, причем торговать
в улицах и
в собственных усадьбах хотя и дозволялось, но под условием особенного и усиленного налога. При этих совещаниях матушке принадлежали две пятых голоса, а остальные три пятых — прочим совладельцам. Очевидно, она всегда
оставалась в меньшинстве.
Частных домов
осталось не больше пяти-шести, но и
в них помещаются трактиры, портерные и мелочные
лавки, обслуживающие надобности ямской проституции.
— Ну, вот! вот он самый и есть! Так жил-был этот самый Скачков, и
остался он после родителя лет двадцати двух, а состояние получил — счету нет!
В гостином дворе пятнадцать
лавок,
в Зарядье два дома, на Варварке дом, за Москвой-рекой дом,
в Новой Слободе… Чистоганом миллион…
в товаре…
Она только что сейчас воротилась
в избу,
в которой
оставались ее вещи на
лавке, подле самого того места, которое занял Степан Трофимович, — между прочим, портфель, на который, он помнил это, войдя, посмотрел с любопытством, и не очень большой клеенчатый мешок.
На этот крик Парасковья показалась
в дверях избы с огромной горящей лучиной
в руке, и она была вовсе не толстобокая, а, напротив, стройная и красивая баба
в ситцевом сарафане и
в красном платке на голове. Gnadige Frau и доктор вошли
в избу. Парасковья поспешила горящую лучину воткнуть
в светец. Сверстов прежде всего начал разоблачать свою супругу, которая была заметно утомлена длинной дорогой, и когда она
осталась в одном только ваточном капоте, то сейчас же опустилась на
лавку.
И вот Варвара и Грушина пошли
в лавочку на самый дальний конец города и купили там пачку конвертов, узких, с цветным подбоем, и цветной бумаги. Выбрали и бумагу и конверты такие, каких не
осталось больше
в лавке, — предосторожность, придуманная Грушиною для сокрытия подделки. Узкие конверты выбрали для того, чтобы подделанное письмо легко входило
в другое.
Его покрытое розовыми пятнами, улыбавшееся лицо было ей хорошо знакомо: она не забыла последней сцены
в лавке и теперь не знала, как себя держать: уйти — значит показать, что она подозревает Гордея Евстратыча
в дурных намерениях,
остаться — значит подать ему повод сделать какую-нибудь новую глупость.
Эти разговоры
в переводе обозначали: денег нужно, милейший Гордей Евстратыч. Но Гордей Евстратыч уперся как бык, потому что от его капитала
осталось всего тысяч десять наличными да
лавка с панским товаром, — остальное все
в несколько месяцев ушло на кабаки, точно это было какое-то чудовище, пожиравшее брагинские деньги с ненасытной прожорливостью.
В этот же день, возвращаясь домой после завтрака на Арбатской площади,
в пирожной
лавке, мы встретили компанию возвращавшихся из отпуска наших юнкеров, попали
в трактир «Амстердам» на Немецком рынке, и к 8 часам вечера от четвертной бумажки у меня
в кармане
осталась мелочь.
При всем том подлежит сильному сомнению, чтобы кто-нибудь из окрестных рыбарей, начиная от Серпухова и кончая Коломной,
оставался на берегу. Привыкшие к бурям и невзгодам всякого рода, они, верно, предпочитали теперь отдых на
лавках или сидели вместе с женами, детьми и батраками вокруг стола, перед чашкой с горячей ушицей. Нужны были самые крайние побудительные причины: лодка, оторванная от причала и унесенная
в реку, верши, сброшенные
в воду ветром, чтобы заставить кого-нибудь выйти из дому.
Зная нрав Глеба, каждый легко себе представит, как приняты были им все эти известия. Он приказал жене
остаться в избе, сам поднялся с
лавки, провел ладонью по лицу своему, на котором не было уже заметно кровинки, и вышел на крылечко. Заслышав голос Дуни, раздавшийся
в проулке, он остановился. Это обстоятельство дало, по-видимому, другое направление его мыслям. Он не пошел к задним воротам, как прежде имел намерение, но выбрался на площадку, обогнул навесы и притаился за угол.
По утрам хозяин уходил
в лавку, а Евсей
оставался в квартире, чтобы привести комнаты
в должный порядок. Кончив это, он умывался, шёл
в трактир за кипятком и потом
в лавку — там они с хозяином пили утренний чай. И почти всегда старик спрашивал его...
Но раек представлял для нас важное неудобство; спектакли начинались
в 6 часов, а класс и лекции оканчивались
в 6; следовательно,
оставалось только время добежать до театра и поместиться уже на задних
лавках в райке, с которых ничего не было видно, ибо передние занимались зрителями задолго до представления.
Но когда
остались вдвоем и попробовали заснуть — Саша на
лавке, матрос на полу, — стало совсем плохо: шумел
в дожде лес и
в жуткой жизни своей казался подстерегающим, полным подкрадывающихся людей; похрипывал горлом на
лавке Колесников, может быть, умирал уже — и совсем близко вспомнились выстрелы из темноты, с яркостью галлюцинации прозвучали
в ушах.
— Панков предлагает вам
остаться у него. Он хочет
лавку открыть. Я вам не советую. А вот что, я продал ему все, что
осталось, уеду
в Вятку и через некоторое время выпишу вас к себе. Идет?
Так-таки совсем и разорил его, довел дотолева, что не
осталось у него
в доме ни полщепочки, живет как бы день к вечеру, и голодную собаку нечем стало из-под
лавки выманить…
Мужик расплатился, помолился перед образами и, поклонившись на все четыре стороны, вышел из избы.
В то время толстоватый ярославец успел уже опорожнить дочиста чашку тертого гороху. Он немедленно приподнялся с
лавки, снял с шеста кожух, развалил его подле спавшего уже товарища и улегся; почти
в ту ж минуту изба наполнилась его густым, протяжным храпеньем. Дворничиха полезла на печь.
В избе
остались бодрствующими рыженький, Антон и хозяин.
Боясь за свою шкатулку, она именно спрятала ее
в уголок под
лавкою, которая приходилась к перегородке, отделяющей наше ночное помещение от той части избы, где
оставался сам Селиван с его женою…
В одну из суббот, когда пан Кнышевский более обыкновенного поглумился надо мною, до того, что мне невозможно было итти с братьями домой, я
остался в школе ожидать, пока маменька пришлют мне обед, который всегда бывал роскошнее домашнего, и прилег на
лавке, додумываясь, по какой причине мне более всех задают память о субботе?
Мигачева. Да и тот неважный, так, какая-то балалайка бесструнная. Ну, еще по дому кой-что хозяйничает, а уж на стороне достать что-нибудь, на это разуму у него нет. Думала
в люди отдать, хоть
в лавку, да сама ни при чем
останешься. А он все-таки и подбелит, и подкрасит, и подколотит.
Земство обвиняли во всем — и
в недоимках, и
в притеснениях, и
в неурожаях, хотя ни один не знал, что значит земство. И это пошло с тех пор, как богатые мужики, имеющие свои фабрики,
лавки и постоялые дворы, побывали
в земских гласных,
остались недовольны и потом
в своих фабриках и трактирах стали бранить земство.
Оставшись один, от нечего делать я пошел
в избу. Хозяйка парила крынки, Федька сидел на
лавке и что есть силы колотил по столу косарем; бабушка-старуха переправилась из сеней на голбец… На меня из них никто не обратил внимания.
Проведал один ярмарочный торговец из-за Волги, что
в Щепяном ряду выморочная
лавка явилась и
в ней один-одинешенек малый ребенок
остался.
— Здорово же ты, парень, врешь! — крикнул на всю избу Миней. — Не
в подъем человеку вранье твое. Как заврешься, под тобой, парень, и
лавка не устоит, — слышь, потрескивает. Поберегись. Убавляй, не бойсь, много еще
останется.
И тут вспал ему на память Чубалов. «Самое распрекрасное дело, — подумал Марко Данилыч. — Он же мне должен
остался по векселю, пущай товаром расплатится — на все возьму, сколько за ним ни
осталось. Можно будет взять у него икон повальяжней да показистее. А у него же
в лавке и образа, и книги, и медное литье, и всякая другая нужная вещь».
Долго
оставался в Дерпте и целый отряд корпуса топографов, с училищем; была русская пробирная палатка, русская почта, разные другие присутственные места; много колониальных
лавок, содержимых нашими ярославцами; а на базар приезжали постоянно русские староверы, беспоповцы из деревни Черной.
Хозяйка
осталась одна и сейчас же спросила себе пальто и калоши, взяла
в карман флакон с нюхательною солью и ушла из дома, сказав, что хочет сделать покупки
в «бракованной
лавке».
Собрался совет и на нем положили, чтобы архипастырь
остался блюсти столицу,
в которой господствовало необычное смятение: все дела пресеклись, суды, приказы,
лавки и караульни опустели. Ударить челом царю и «плакаться» избрано было посольство,
в числе которого поехал
в Александровскую слободу и князь Никита Прозоровский.
Оба наперсника низко поклонились и вышли. Малюта
остался один, сел на
лавку и задумался. Успокоившись относительно открытия грандиозной измены, за которое он рассчитывал получить наконец боярство, так долго и так тщетно им ожидаемое, грозный опричник снова вспомнил об ускользнувшей из его рук княжне Евпраксии, и снова буря неудовлетворенной страсти поднялась
в его черной душе.
Вторая горница, тоже большая, но несколько меньше первой, служила местом отдохновения Ксении Яковлевны, когда она захотела бы
остаться одна или же провести время
в задушевной беседе с одной из своих наиболее любимых сенных девушек. Стены этой горницы были обиты заморским бархатом бирюзового цвета, столы были красного дерева и того же дерева
лавки с мягкими подушками, покрытыми дорогими звериными шкурами.
В Каретном ряду
оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая коляски и кареты.
Если возразят указанием на материальные затраты и вопросом: могут ли распродажею книг покрыться эти затраты? — то ответ готов: «Розыск о раскольнической брынской вере», Димитрия Ростовского, имел четыре издания и все-таки составлял библиографическую редкость;
в 1855 году напечатали пятое, и теперь, через семь лет, мы уже не встречаем его
в книжных
лавках, кроме синодальной, да и
в той, как слышно,
осталось немного экземпляров.