Неточные совпадения
Левин положил брата на спину, сел подле него и не дыша глядел на его лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь
в нем, но, несмотря на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и
игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно
остается для Левина.
А Базаров между тем ремизился да ремизился. [Ремизиться — Ремиз (
в карточной
игре) — штраф за недобор установленного числа взяток.] Анна Сергеевна играла мастерски
в карты, Порфирий Платоныч тоже мог постоять за себя. Базаров
остался в проигрыше хотя незначительном, но все-таки не совсем для него приятном. За ужином Анна Сергеевна снова завела речь о ботанике.
Держа руки
в карманах, бесшумно шагая по мягкому ковру, он представил себе извилистый ход своей мысли
в это утро и
остался доволен ее
игрой. Легко вспоминались стихи Федора Сологуба...
Как ей быть?
Оставаться в нерешительном положении нельзя: когда-нибудь от этой немой
игры и борьбы запертых
в груди чувств дойдет до слов — что она ответит о прошлом! Как назовет его и как назовет то, что чувствует к Штольцу?
Я
остался и вслушивался
в треск кузнечиков, доносившийся с берега,
в тихий плеск волн; смотрел на
игру фосфорических искр
в воде и на дальние отражения береговых огней
в зеркале залива.
Одна мысль
остаться пятым колесом
в этой
игре бросала Хионию Алексеевну
в холодный пот, — она слишком увлеклась своим новым положением.
За Приваловым
оставалось в этой
игре то преимущество, что для Ляховского он являлся все-таки неизвестной величиной.
Идиллия нынче не
в моде, и я сам вовсе не люблю ее, то есть лично я не люблю, как не люблю гуляний, не люблю спаржи, — мало ли, до чего я не охотник? ведь нельзя же одному человеку любить все блюда, все способы развлечений; но я знаю, что эти вещи, которые не по моему личному вкусу, очень хорошие вещи, что они по вкусу, или были бы по вкусу, гораздо большему числу людей, чем те, которые, подобно мне, предпочитают гулянью — шахматную
игру, спарже — кислую капусту с конопляным маслом; я знаю даже, что у большинства, которое не разделяет моего вкуса к шахматной
игре, и радо было бы не разделять моего вкуса к кислой капусте с конопляным маслом, что у него вкусы не хуже моих, и потому я говорю: пусть будет на свете как можно больше гуляний, и пусть почти совершенно исчезнет из света,
останется только античною редкостью для немногих, подобных мне чудаков, кислая капуста с конопляным маслом!
Дедушка,
оставшись раз или два дураком, прекращает
игру и удаляется
в спальню, где записывает дневной расход и проверяет кассу.
А там грянула империалистическая война. Половина клуба была отдана под госпиталь. Собственно говоря, для клуба
остались прихожая, аванзал, «портретная», «кофейная», большая гостиная, читальня и столовая. А все комнаты, выходящие на Тверскую, пошли под госпиталь. Были произведены перестройки. Для
игры «инфернальная» была заменена большой гостиной, где метали баккара, на поставленных посредине столах играли
в «железку», а
в «детской», по-старому, шли
игры по маленькой.
На Сухаревке жулью
в одиночку делать нечего. А сколько сортов всякого жулья! Взять хоть «играющих»: во всяком удобном уголку садятся прямо на мостовую трое-четверо и открывают
игру в три карты — две черные, одна красная. Надо угадать красную. Или
игра в ремешок: свертывается кольцом ремешок, и надо гвоздем попасть так, чтобы гвоздь
остался в ремешке. Но никогда никто не угадает красной, и никогда гвоздь не
остается в ремне. Ловкость рук поразительная.
Кольцо разрывалось, находившийся
в центре его подавал кому-нибудь руку, остальные старались поскорее найти себе пару. Для
игры нужно было нечетное число участников, и, значит, кто-нибудь
оставался. Оставшийся давал «фант» и становился
в середину.
Свирепая картежная
игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех, болтовня, хлопанье дверями, а
в кандальной звон оков, продолжающиеся всю ночь, мешают утомленному рабочему спать, раздражают его, что, конечно, не
остается без дурного влияния на его питание и психику.
Деревенские мальчики, которых приглашали
в усадьбу, дичились и не могли свободно развернуться. Кроме непривычной обстановки, их немало смущала также и слепота «панича». Они пугливо посматривали на него и, сбившись
в кучу, молчали или робко перешептывались друг с другом. Когда же детей оставляли одних
в саду или
в поле, они становились развязнее и затевали
игры, но при этом оказывалось, что слепой как-то
оставался в стороне и грустно прислушивался к веселой возне товарищей.
— Вы видите, что здесь идет самая обыкновенная
игра: кто лучше играет, тот и
остается в выигрыше.
Переговоры с Ониковым по этому поводу тоже ни к чему не повели. Он
остался при своем мнении, ссылаясь на прямой закон, воспрещающий старательские работы. Конечно, здесь дело заключалось только
в игре слов: старательские работы уставом о частной золотопромышленности действительно запрещены, но
в виде временной меры разрешались работы «отрядные» или «золотничные», что
в переводе значило то же самое.
Игра слов, то есть Пущин
остался без портфелей: своего — обыкновенного, с «заветными сокровищами», и министерского, которым пользовался П. А. Вяземский.] хлопочет о том портфеле,
в котором сохранились воспоминания его детства.
Александр Иванович зачитал:
в дикции его было много декламации, но такой умной, благородной, исполненной такого искреннего неподдельного огня, что — дай бог, чтобы она всегда
оставалась на сцене!.. Произносимые стихи показались Павлу верхом благозвучия; слова Федры дышали такою неудержимою страстью, а Ипполит — как он был
в каждом слове своем,
в каждом движении, благороден, целомудрен! Такой высокой сценической
игры герой мой никогда еще не видывал.
— А! Так вы не хотите понять с двух слов, — сказала Наташа, — даже он, даже вот Алеша вас понял так же, как и я, а мы с ним не сговаривались, даже не видались! И ему тоже показалось, что вы играете с нами недостойную, оскорбительную
игру, а он любит вас и верит
в вас, как
в божество. Вы не считали за нужное быть с ним поосторожнее, похитрее; рассчитывали, что он не догадается. Но у него чуткое, нежное, впечатлительное сердце, и ваши слова, ваш тон, как он говорит, у него
остались на сердце…
Каждое письмо Раиса Павловна подвергала самому тщательному анализу и все-таки
оставалась в конце концов неудовлетворенной:
в затеянной Тетюевым
игре ей
оставалось много неясного.
Он до света
оставался в собрании, глядел, как играют
в штосс, и сам принимал
в игре участие, но без удовольствия и без увлечения. Однажды он увидел, как Арчаковский, занимавший отдельный столик с двумя безусыми подпрапорщиками, довольно неумело передернул, выбросив две карты сразу
в свою сторону. Ромашов хотел было вмешаться, сделать замечание, но тотчас же остановился и равнодушно подумал: «Эх, все равно. Ничего этим не поправлю».
Ромашов переживал теперь острую денежную нужду. Кредит был прекращен ему повсюду:
в буфете,
в офицерской экономической лавочке,
в офицерском капитале… Можно было брать только обед и ужин
в собрании, и то без водки и закуски. У него даже не было ни чаю, ни сахару.
Оставалась только, по какой-то насмешливой
игре случая, огромная жестянка кофе. Ромашов мужественно пил его по утрам без сахару, а вслед за ним, с такой же покорностью судьбе, допивал его Гайнан.
Поэтому ныне мы уже не гарцуем, выгнув шеи, по курзалам, как заколдованные принцы, у которых, несмотря на анекдоты, руки все-таки полны козырей, но бродим понуро, как люди, понимающие, что у них
в игре остались только двойки.
Калиновича сначала это занимало, хотя, конечно, он привязался к
игре больше потому, что она не давала ему времени предаваться печальным и тяжелым мыслям; но, с другой стороны,
оставаясь постоянно
в выигрыше, он все-таки кое-что приобретал и тем несколько успокаивал свои практические стремления.
С отъездом Музы
в кузьмищевском доме воцарилась почти полная тишина:
игры на фортепьяно больше не слышно было; по вечерам не устраивалось ни карт, ни бесед
в гостиной, что, может быть, происходило оттого, что
в последнее время Егор Егорыч, вследствие ли болезни или потому, что размышлял о чем-нибудь важном для него, не выходил из своей комнаты и
оставался в совершенном уединении.
И он сдавал
игры, при которых объявлявший
игру в самом счастливом случае
оставался без двух…
Наконец разыгрывается какая-то гомерическая
игра. Иудушка
остается дураком с целыми восемью картами на руках,
в числе которых козырные туз, король и дама. Поднимается хохот, подтрунивание, и всему этому благосклонно вторит сам Иудушка. Но среди общего разгара веселости Арина Петровна вдруг стихает и прислушивается.
Он боялся, что не будет
в силах удержаться от
игры,
оставаясь в гвардии, а проигрывать уже нечего было.
Так, игрок или пьяница, не выдержавший соблазна и подпавший своей страсти,
остается все-таки свободным признавать
игру и пьянство или злом, или безразличной забавой.
В первом случае он, если и не тотчас избавляется от своей страсти, тем больше освобождается от нее, чем искреннее он признает истину; во втором же он усиливает свою страсть и лишает себя всякой возможности освобождения.
Хозяйка,
оставаясь на страже своих обязанностей, плавала из комнаты
в кухню и обратно, обходила вокруг столов и, на минутку останавливаясь сзади Кожемякина, заглядывала
в его карты. Почти всегда, когда он стучал, объявляя
игру, она испуганно вскрикивала...
До лета прошлого года другою гордостью квартала была Нунча, торговка овощами, — самый веселый человек
в мире и первая красавица нашего угла, — над ним солнце стоит всегда немножко дольше, чем над другими частями города. Фонтан, конечно,
остался доныне таким, как был всегда; всё более желтея от времени, он долго будет удивлять иностранцев забавной своей красотою, — мраморные дети не стареют и не устают
в играх.
Нелегко переносить эту оторванность от почвы, которую так легкомысленно ставят
в укор возвышенной мысли; нелегко предаваться благородной
игре, которая затрогивает все внутреннее существо человека, и сознавать, что идеалы человечности, самоотверженности и любви надолго осуждены
оставаться только
игрою.
Наши школьники тоже воспылали к ней страстью, с тою только разницею, что барон всякий раз, как
оставался с Элизой вдвоем, делал ей глазки и намекая ей даже словами о своих чувствах; но князь никогда почти ни о чем с ней не говорил и только слушал ее
игру на фортепьянах с понуренной головой и вздыхал при этом; зато князь очень много говорил о своей страсти к Элизе барону, и тот выслушивал его, как бы сам
в этом случае нисколько не повинный.
Сколько могли они понять из объяснений прислуги, японские делегаты сами с утра до вечера находятся
в тщетных поисках за конгрессом; стало быть,
остается только констатировать эту бесплодную
игру в жмурки, производимую во имя науки, и присовокупить, что она представляет один из прискорбнейших фактов нашей современности.
Мне не забыть безумного испуга
в лице толстого хулигана, когда я выстрелил. Тут я понял, что
игра временно
остается за нами.
Итак, мне
остается возможность один только раз пойти теперь на рулетку, — если выиграю хоть что-нибудь, можно будет продолжать
игру; если проиграю — надо опять идти
в лакеи,
в случае, если не найду сейчас русских, которым бы понадобился учитель.
Между тем время шло. Савелий по-прежнему настаивал об отъезде; Эльчанинов по-прежнему отыгрывался. Наконец, он, казалось, начал избегать
оставаться вдвоем с своим приятелем, и всякий раз, когда это случалось, он или кликал слугу, или сам выходил из комнаты, или призывал Анну Павловну. Савелий замечал, хмурился и все-таки старался найти случай возобновить свои убеждения; но Эльчанинов был ловчее
в этой
игре: Савелью ни разу не случалось
остаться наедине с ним.
Шаховского; рассказал, с каким успехом я читал его перевод
в доме Державина, как был доволен Гаврила Романович и как велел его благодарить; рассказал даже и то, что после первого представления «Мизантропа», во время антракта перед какой-то другой пиесой, я пошел
в ложу к Державину, который при других сказал мне, что он «больше оценил достоинство перевода, когда я читал „Мизантропа“ у него
в гостиной, и что после моего чтения он
остался недоволен
игрою актеров».
Бригадирша. Что пропеть? И, мой батюшка, голосу нет. Дух занимает… Да что это у вас за
игра идет? Я не разберу, хоть ты меня зарежь. Бывало, как мы заведем
игру, так или
в марьяж, или
в дураки; а всего веселей, бывало,
в хрюшки. Раздадут по три карточки; у кого пигус, тот и вышел; а кто
останется, так дранье такое подымут, что животики надорвешь.
Надобно было изобрести
игру,
в которой бы все играющие
оставались в выигрыше.
На его планы они тоже смотрели как на
игру,
в которой никто, может быть, не
останется в большом проигрыше, а самый большой выигрыш должен выпасть на их долю.
Тоня играла Шумана сонату и сидит за роялем. У рояля стоит Степа. Сидят Люба, Борис, Лизанька, Митрофан Ермилович, священник. После
игры все, кроме Бориса,
остаются в волнении.
Немало было смеху
в середине
игры, когда Анна Федоровна с тузом и королем бланк говорила мизер и
оставалась с шестью.
Сначала, когда карт и играющих было много, никакой
игры, собственно, не было, вся она сводилась к круговой манипуляции карточным веером — и Петером, но когда,
в постепенности судьбы и случая, стол от играющих и играющие от Черного Петера — очищались, и
оставалось — двое, — о, тогда
игра только и начиналась, ибо тогда все дело было
в лице,
в степени твердокаменности его.
Я его видел тогда
в трех ролях: Загорецкого, Хлестакова и Вихорева («Не
в свои сани не садись»). Хлестаков выходил у него слишком «умно», как замечал кто-то
в «Москвитянине» того времени.
Игра была бойкая, приятная, но без той особой ноты
в создании наивно-пустейшего хлыща, без которой Хлестаков не будет понятен. И этот оттенок впоследствии (спустя с лишком двадцать лет) гораздо более удавался М.П.Садовскому, который долго
оставался нашим лучшим Хлестаковым.
В Петербурге я не
оставался равнодушным ко всему тому, что там исполнялось
в течение сезона. Но, повторяю, тогдашние любители не шли дальше виртуозности
игры и пения арий и романсов. Число тех, кто изучал теорию музыки, должно было сводиться к ничтожной кучке. Да я и не помню имени ни одного известного профессора"генерал-баса", как тогда называли теорию музыки.
Скрипку я оставил, когда к переходу
в Дерпт мною овладела точная наука, но вкус к музыке
остался, и я
в Дерпте,
в доме князей Д[ондуко]вых, постоянно слушал хорошую фортепьянную
игру и пение,
в котором и сам участвовал.
А Софья Андреевна все с большим раздражением нападает на него: «Я вижу, что ты
остался в Ясной не для той умственной работы, которую я ставлю выше всего
в жизни, а для какой-то
игры в Робинзона…
Бумага и карандаш клались и на игральный стол
в то время, когда князь играл
в карты, так как Потемкин и
в этом занятии не
оставался праздным, и часто прерывая
игру, записывал то, что приходило ему
в голову. Во время
игры в комнату несколько раз входил Попов, становился за стулом князя и как только замечал, что бумага отодвинута, тотчас брал и спешил привести
в исполнение написанное.
В списке
осталось только двое: граф Свиридов и князь Луговой. Если действительно присылает цветы кто-нибудь из них, а больше присылать некому, думала княжна, значит, отношения одного из них к ней не изменились, а следовательно, ее страх обнаружения двойной
игры, затеянной ею с этими двумя поклонниками, совершенно неоснователен.