Неточные совпадения
Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех
остановилось; все глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на
воздухе, опускался медленно;
в ту минуту, как он коснулся стола, Вулич спустил курок… осечка!
«А, товарищи! не куды пошло!» — сказали все,
остановились на миг, подняли свои нагайки, свистнули — и татарские их кони, отделившись от земли, распластавшись
в воздухе, как змеи, перелетели через пропасть и бултыхнули прямо
в Днестр.
Путешественники,
остановившись среди полей, избирали ночлег, раскладывали огонь и ставили на него котел,
в котором варили себе кулиш; [Кулиш — жидкая пшенная каша с салом.] пар отделялся и косвенно дымился на
воздухе.
В щель,
в глаза его бил
воздух — противно теплый, насыщенный запахом пота и пыли, шуршал куском обоев над головой Самгина. Глаза его прикованно
остановились на светлом круге воды
в чане, — вода покрылась рябью, кольцо света, отраженного ею, дрожало, а темное пятно
в центре казалось неподвижным и уже не углубленным, а выпуклым. Самгин смотрел на это пятно, ждал чего-то и соображал...
В нескольких шагах от этой группы почтительно
остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою
в воздухе широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной, немой группой стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди
в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый
в кафтан, шитый золотом.
Она плакала и все более задыхалась, а Самгин чувствовал — ему тоже тесно и трудно дышать, как будто стены комнаты сдвигаются, выжимая
воздух, оставляя только душные запахи. И время тянулось так медленно, как будто хотело
остановиться.
В духоте,
в полутьме полубредовая речь Варвары становилась все тяжелее, прерывистей...
Самгина тяготило ощущение расслабленности, физической тошноты, ему хотелось закрыть глаза и
остановиться, чтобы не видеть, забыть, как падают люди, необыкновенно маленькие
в воздухе.
Он был как будто один
в целом мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит;
остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался
в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его полет
в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет
в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него
в лапах.
Она видела теперь
в нем мерзость запустения — и целый мир опостылел ей. Когда она
останавливалась, как будто набраться силы, глотнуть
воздуха и освежить запекшиеся от сильного и горячего дыхания губы, колени у ней дрожали; еще минута — и она готова рухнуть на землю, но чей-то голос, дающий силу, шептал ей: «Иди, не падай — дойдешь!»
Несмотря на неожиданность и важность разговора нынче вечером с Симонсоном и Катюшей, он не
останавливался на этом событии: отношение его к этому было слишком сложно и вместе с тем неопределенно, и поэтому он отгонял от себя мысль об этом. Но тем живее вспоминал он зрелище этих несчастных, задыхающихся
в удушливом
воздухе и валявшихся на жидкости, вытекавшей из вонючей кадки, и
в особенности этого мальчика с невинным лицом, спавшего на ноге каторжного, который не выходил у него из головы.
День кончился, и
в воздухе стало холодать. Тогда я предложил своему спутнику
остановиться.
В одном месте между утесами был плоский берег, куда водой нанесло много плавника. Мы взобрались на него и первым делом развели большой костер, а затем принялись готовить ужин.
Как я ни нюхал
воздух, никакого запаха не ощущал. Дерсу осторожно двинулся вправо и вперед. Он часто
останавливался и принюхивался. Так прошли мы шагов полтораста. Вдруг что-то шарахнулось
в сторону. Это была дикая свинья и с нею полугодовалый поросенок. Еще несколько кабанов бросилось врассыпную. Я выстрелил и уложил поросенка.
Медведь
остановился, понюхал
воздух, затем повернул назад и с ворчаньем пошел опять
в тальники.
Выбрав место для ночевки, я приказал Захарову и Аринину ставить палатку, а сам с Дерсу пошел на охоту. Здесь по обоим берегам реки кое-где узкой полосой еще сохранился живой лес, состоящий из осины, ольхи, кедра, тальника, березы, клена и лиственницы. Мы шли и тихонько разговаривали, он — впереди, а я — несколько сзади. Вдруг Дерсу сделал мне знак, чтобы я
остановился. Я думал сначала, что он прислушивается, но скоро увидел другое: он поднимался на носки, наклонялся
в стороны и усиленно нюхал
воздух.
Но он не отбежал еще пятидесяти шагов, как вдруг
остановился, словно вкопанный. Знакомый, слишком знакомый голос долетел до него. Маша пела. «Век юный, прелестный», — пела она; каждый звук так и расстилался
в вечернем
воздухе — жалобно и знойно. Чертопханов приник ухом. Голос уходил да уходил; то замирал, то опять набегал чуть слышной, но все еще жгучей струйкой…
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти
в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы
остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял
в воздух и отогнал зверя.
Это — «Два помещика» из «Записок охотника». Рассказчик — еще молодой человек, тронутый «новыми взглядами», гостит у Мардария Аполлоновича. Они пообедали и пьют на балконе чай. Вечерний
воздух затих. «Лишь изредка ветер набегал струями и
в последний раз, замирая около дома, донес до слуха звук мерных и частых ударов, раздававшихся
в направлении конюшни». Мардарий Аполлонович, только что поднесший ко рту блюдечко с чаем,
останавливается, кивает головой и с доброй улыбкой начинает вторить ударам...
Дед с матерью шли впереди всех. Он был ростом под руку ей, шагал мелко и быстро, а она, глядя на него сверху вниз, точно по
воздуху плыла. За ними молча двигались дядья: черный гладковолосый Михаил, сухой, как дед; светлый и кудрявый Яков, какие-то толстые женщины
в ярких платьях и человек шесть детей, все старше меня и все тихие. Я шел с бабушкой и маленькой теткой Натальей. Бледная, голубоглазая, с огромным животом, она часто
останавливалась и, задыхаясь, шептала...
Дядя весь вскинулся, вытянулся, прикрыл глаза и заиграл медленнее; Цыганок на минуту
остановился и, подскочив, пошел вприсядку кругом бабушки, а она плыла по полу бесшумно, как по
воздуху, разводя руками, подняв брови, глядя куда-то вдаль темными глазами. Мне она показалась смешной, я фыркнул; мастер строго погрозил мне пальцем, и все взрослые посмотрели
в мою сторону неодобрительно.
Все, что я писал о избиении сих последних во время вывода детей, совершается и над травниками; от большей глупости (так нецеремонно и жестко выражаются охотники) или горячности к детям они еще смелее и ближе, с беспрестанным, часто прерывающимся, коротким, звенящим криком или писком, похожим на слоги тень, тень, подлетают к охотнику и погибают все без исключения, потому что во время своего летания около собаки или стрелка часто
останавливаются неподвижно
в воздухе, вытянув ноги и трясясь на одном месте.
Если общество велико и вальдшнепов много, то выстрелы раздаются беспрестанно, как беглый ружейный огонь; иногда лесное эхо звучно повторяет их
в тонком прохладном весеннем
воздухе, раскатывая отголоски по лесным оврагам; с изумлением
останавливается проезжий или прохожий, удивляясь такой частой и горячей стрельбе, похожей на перестрелку с неприятелем
в передовой цепи.
На одном из поворотов молодые люди
остановились. Они поднялись уже довольно высоко, и
в узкое окно, вместе с более свежим
воздухом, проникла более чистая, хотя и рассеянная струйка света. Под ней на стене, довольно гладкой
в этом месте, роились какие-то надписи. Это были по большей части имена посетителей.
Однажды Петрик был один на холмике над рекой. Солнце садилось,
в воздухе стояла тишина, только мычание возвращавшегося из деревни стада долетало сюда, смягченное расстоянием. Мальчик только что перестал играть и откинулся на траву, отдаваясь полудремотной истоме летнего вечера. Он забылся на минуту, как вдруг чьи-то легкие шаги вывели его из дремоты. Он с неудовольствием приподнялся на локоть и прислушался. Шаги
остановились у подножия холмика. Походка была ему незнакома.
В это время неподвижный доселе
воздух всколыхнулся. Внезапно налетел ветер, испуганно зашумели деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело упало на землю. Я понял, что мне не удастся уйти от дождя и
остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный удар грома потряс
воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.
Я часто
останавливался, чтобы набрать
в легкие побольше
воздуха, но чувствовал, что глубокие вздохи не приносят облегчения.
Вдруг ему почудилось, что
в воздухе над его головою разлились какие-то дивные, торжествующие звуки; он
остановился: звуки загремели еще великолепней; певучим, сильным потоком струились они, — и
в них, казалось, говорило и пело все его счастье.
Курень состоял из нескольких землянок вроде той,
в какой Кирилл ночевал сегодня на Бастрыке. Между землянками стояли загородки и навесы для лошадей. Разная куренная снасть, сбруя и топоры лежали на открытом
воздухе, потому что здесь и украсть было некому. Охотничьи сани смиренного Заболотского инока
остановились перед одной из таких землянок.
— Ну, и слава богу! на старинное пепелище посмотришь, могилкам поклонишься, родным
воздухом подышишь — все-таки освежишься! Чай, у Лукьяныча во дворце
остановился? да, дворец он себе нынче выстроил! тесно
в избе показалось, помещиком жить захотел… Ах, мой друг!
На улице. Ветер. Небо из несущихся чугунных плит. И так, как это было
в какой-то момент вчера: весь мир разбит на отдельные, острые, самостоятельные кусочки, и каждый из них, падая стремглав, на секунду
останавливался, висел передо мной
в воздухе — и без следа испарялся.
Несчастные слонялись возле места привычного труда и голодными глазами заглядывали внутрь;
останавливались на площадях — и по целым часам проделывали те движения, какие
в определенное время дня были уже потребностью их организма: пилили и стругали
воздух, невидимыми молотами побрякивали, бухали
в невидимые болванки.
Ветер свистит, весь
воздух туго набит чем-то невидимым до самого верху. Мне трудно дышать, трудно идти — и трудно, медленно, не
останавливаясь ни на секунду, — ползет стрелка на часах аккумуляторной башни там,
в конце проспекта. Башенный шпиц —
в тучах — тусклый, синий и глухо воет: сосет электричество. Воют трубы Музыкального Завода.
К счастью — это было уже
в двадцати шагах, уже вывеска — золотые буквы «Бюро Хранителей». На пороге я
остановился, хлебнул
воздуху сколько мог — и вошел.
Или вот возвращаешься ночью домой из присутствия речным берегом, а на той стороне туманы стелются, огоньки горят, паром по реке бежит, сонная рыба
в воде заполощется, и все так звонко и чутко отдается
в воздухе, — ну и
остановишься тут с бумагами на бережку и самому тебе куда-то шибко хочется.
Сказав эти слова, Джемма еще ниже наклонила голову, и правая ее рука, с двумя вишнями
в пальцах,
остановилась на
воздухе между корзинкой и тарелкой.
Он устремил отчаянный взор свой на Годунова.
В эту минуту, подъятая рука Малюты
остановилась на
воздухе, схваченная Борисом Федоровичем.
Теперь они сразу стали точно слепые. Не пришли сюда пешком, как бывало на богомолье, и не приехали, а прилетели по
воздуху. И двор мистера Борка не похож был На двор. Это был просто большой дом, довольно темный и неприятный. Борк открыл своим ключом дверь, и они взошли наверх по лестнице. Здесь был небольшой коридорчик, на который выходило несколько дверей. Войдя
в одну из них, по указанию Борка, наши лозищане
остановились у порога, положили узлы на пол, сняли шапки и огляделись.
Подъехав к лесу, Хаджи-Мурат
остановился и, забрав много
воздуху в легкие, засвистал и потом затих, прислушиваясь.
На лице женщины неподвижно, точно приклеенная, лежала сладкая улыбка, холодно блестели её зубы; она вытянула шею вперёд, глаза её обежали двумя искрами комнату, ощупали постель и, найдя
в углу человека,
остановились, тяжело прижимая его к стене. Точно плывя по
воздуху, женщина прокрадывалась
в угол, она что-то шептала, и казалось, что тени, поднимаясь с пола, хватают её за ноги, бросаются на грудь и на лицо ей.
Дядя Марк пришёл через два дня утром, и показалось, как будто
в доме выставили рамы, а все комнаты налились бодрым весенним
воздухом. Он сразу же
остановился перед Шакиром, разглядел его серое лицо с коротко подстриженными седыми усами и ровной густой бородкой и вдруг заговорил с ним по-татарски. Шакир как будто даже испугался, изумлённо вскинул вверх брови, открыл рот, точно задохнувшись, и, обнажая обломки чёрных, выкрошившихся зубов, стал смеяться взвизгивающим, радостным смехом.
И Лукашка опять засвистал и пошел к кордону, обрывая листья с сучьев. Проходя по кустам, он вдруг
остановился, заметив гладкое деревцо, вынул из-под кинжала ножик и вырезал. — То-то шомпол будет, — сказал он, свистя
в воздухе прутом.
Проводив его глазами, Егорушка обнял колени руками и склонил голову… Горячие лучи жгли ему затылок, шею и спину. Заунывная песня то замирала, то опять проносилась
в стоячем, душном
воздухе, ручей монотонно журчал, лошади жевали, а время тянулось бесконечно, точно и оно застыло и
остановилось. Казалось, что с утра прошло уже сто лет… Не хотел ли бог, чтобы Егорушка, бричка и лошади замерли
в этом
воздухе и, как холмы, окаменели бы и остались навеки на одном месте?
Карета
остановилась наконец перед гостиницей. Литвинов проводил обеих путешественниц
в удержанный для них нумер, обещал зайти через час и вернулся
в свою комнату. Затихшее на миг очарование овладело им немедленно, как только он вступил
в нее. Здесь,
в этой комнате, со вчерашнего дня царствовала Ирина; все говорило о ней, самый
воздух, казалось, сохранил тайные следы ее посещения…
Я
остановился, прислушиваясь, и вдруг передо мной, над зияющей подо мной черной пропастью, появляется гигантская фигура человека, как бы парящего
в воздухе.
Чёрный, железный червь, с рогом на голове и тремя огненными глазами, гремя металлом огромного тела, взвизгнул, быстро подполз к вокзалу,
остановился и злобно зашипел, наполняя
воздух густым белым дыханием. Потный, горячий запах ударил
в лицо Климкова, перед глазами быстро замелькали чёрные суетливые фигурки людей.
Долинский
остановился, бережно взял со стола барахтавшегося на спинке жука и поднес его на ладони к открытой форточке. Жук дрыгнул своими пружинистыми ножками, широко расставил
в стороны крылья, загудел и понесся. С надворья
в лицо Долинскому пахнула ароматная струя чрезмерно теплого
воздуха; ласково шевельнула она его сухими волосами, как будто что-то шепнула на ухо и бесследно разлилась по комнате.
Долго Анна Михайловна и художник молчали. Одна тихо и неподвижно сидела, а другой все бегал, а то дмухал носом, то что-то вывертывал
в воздухе рукою, но, наконец, это его утомило. Илья Макарович
остановился перед хозяйкой и тихо спросил...
Я
остановился у люка наверх и снова увидал четырехугольник голубого неба. Я пробыл
в катакомбах полчаса, но эти полчаса показались мне вечностью. Я выбрался наверх и долго не мог надышаться чистым
воздухом, долго не мог смотреть на свет…
Исполнивши все это, Прокоп
остановился посреди комнаты и некоторое время осовелыми глазами озирался кругом, как бы нечто обдумывая. Но я — я совершенно ясно видел, что у него
в голове уже зреет защитительная речь."Я не украл, — говорил он себе, — я только устранил билеты из места их прежнего нахождения!"Очевидно, он уже заразился петербургским
воздухом; он воровал без провинциальной непосредственности, а рассчитывая наперед, какие могут быть у него шансы для оправдания.
Я помню только, что при переправе через какую-то реку моя карета и множество других
остановились на одном берегу, а на другом дрались; вдруг позади нас началась стрельба, поднялся ужасный крик и вой; что-то поминутно свистело
в воздухе; стекла моей кареты разлетелись вдребезги, и лошади попадали.
Ходил он, ходил
в лесу по своим волчьим делам, проголодался и только подумал: «Вот бы хорошо зайчиком закусить!» — как слышит, что где-то совсем близко зайцы кричат и его, серого Волка, поминают. Сейчас он
остановился, понюхал
воздух и начал подкрадываться.