Неточные совпадения
Однако пошли тут
просьбы да кляузы разные, как водится, и всё больше на одного заседателя.
Особа была добрая, однако рассвирепела. „Подать, говорит, мне этого заседателя“.
Но, так как из слов его видно, что у него обобран весь скот и, наконец, в деле есть
просьбы крестьян на стеснительные и разорительные действия наследников, то обстоятельство это подлежит
особому исследованию — и виновных подвергнуть строжайшей ответственности, потому что усилие их представить недальнего человека за сумасшедшего, с тем чтоб засадить его в дом умалишенных и самим между тем расхищать и разорять его достояние, по-моему, поступок, совершенно равносильный воровству, посягательству на жизнь и даже грабежу.
В.В. Давыдов даже не поморщился; откупорили бутылку и налили коньяку в стаканы зеленого стекла, а Василий Николаевич в это время, по общей
просьбе, стал читать принесенный им рассказ, который назывался «Как мы чумели». Его напечатали в «Зрителе», а потом осмеянная
особа, кажется, генерал Лорис-Меликов, укрощавший чуму в Ветлянке, где-то около Астрахани, обиделся, и из Петербурга пришел нагоняй московскому цензурному комитету за пропущенный рассказ.
Верстах в шести от города проводила лето в своей роскошной усадьбе петербургская дама, г-жа Мордоконаки. Старый муж этой молодой и весьма красивой
особы в пору своего откупщичества был некогда восприемником одной из дочерей почтмейстерши. Это показалось последней достаточным поводом пригласить молодую жену старого Мордоконаки на именины крестницы ее мужа и при всех неожиданно возвысить к ней, как к известной филантропке и покровительнице церквей,
просьбу за угнетенного Туберозова.
Вчера, без всякой
особой с моей стороны
просьбы, получил от келейника отца Троадия редкостнейшую книгу, которую, однако, даже обязан бы всегда знать, но которая на Руси издана как бы для того, чтоб ее в тайности хранить от тех, кто ее знать должен.
В-16-х, конгресс постановил официально обратиться к главным политическим, религиозным, торговым обществам, рабочим союзам с
просьбою, чтобы эти общества ходатайствовали перед своими правительствами о принятии необходимых мер для учреждения
особой комиссии, в обязанности которой входило бы решение международных несогласий ввиду предупреждения войн.
Слобода Сеитовская (она же и Каргалинская), часто упоминаемая в сей Истории, находится в 20 верстах от Берды, а от Оренбурга в 18-ти. Названа по имени казанского татарина Сеита-Хаялина, первого явившегося в оренбургскую канцелярию с
просьбой об отводе земель под поселение. В Сеитовской слободе числилось до 1200 душ, состоящих на
особых правах.
Буде же (чего боже сохрани) Михайле Степановичу это неугодно, то он с прискорбием должен будет сему делу дать гласность и просить защиты у недремлющего закона и у высоких
особ, богом и монархом поставленных невинным в защиту и сильным в обуздание; в подкрепление же
просьбы, сверх свидетельства домашних, он с душевным прискорбием приведет разные документы, собственною Михаила Степановича рукою писанные.
Возвратившись, я пересказал князю все, что слышал, и передал
просьбу Ивана Семеновича. Шамаеву дано было место. Но не больше как через год у меня опять случился доклад, и опять дежурный чиновник возвестил: «Старший чиновник
особых поручений Шамаев».
— Передайте ее сиятельству, что при всем моем желании, я не могу исполнить ее
просьбы, так как
особа, по ходатайству которой она обратилась ко мне с письмом, несколько дней тому назад утопилась в припадке умственного расстройства… Вероятно, и к ней являлась она в болезненном состоянии.
Назначение
особой аудиенции считалось знаком милостивого расположения государя, так как удовлетворение подобной
просьбы составляло исключение из общего правила.
— Я, конечно, князь, с
особым благоговением готов исполнить вашу
просьбу. Мне тяжело, что мысль о постройке церкви над могилами погибших такою страшною смертью моей сестры и племянницы не пришла ранее в голову мне, но пусть мое согласие послужит мне вечным за это наказанием. Я завтра же сообщу управляющему Зиновьева, что вы явитесь туда полным распорядителем.
— Да и судите сами… Вы, вероятно, помните, какою «притчей во языцах» Москвы была несчастная Дарья Николаевна, заклейменная разными нелепыми прозвищами… Как восстала вся родня Салтыкова против этого брака… Как рвала и метала сама покойная Глафира Петровна и бросалась ко всем с
просьбою помочь расстроить этот брак… Тогда-то я… — «
особа» сделала ударение на этом местоимении и вдруг громко чихнула.
Такою
просьбою представилась ему теперь
просьба Ирены Станиславовны выхлопотать ей, да еще поскорее,
особую аудиенцию у государя.
Еще менее могла она понять, почему он, с его добрым сердцем, с его всегдашнею готовностью предупредить ее желания, приходил почти в отчаяние, когда она передавала ему
просьбы каких-нибудь баб или мужиков, обращавшихся к ней, чтобы освободить их от работ, почему он, добрый Nicolas, упорно отказывал ей, сердито прося ее не вмешиваться не в свое дело. Она чувствовала, что у него был
особый мир, страстно им любимый, с какими-то законами, которых она не понимала.