Неточные совпадения
7)
Глаза вышли из
орбит, и роговая оболочка потускнела.
Остановив сани, скитники подошли к убитому, который еще хрипел. Вся голова у него была залита кровью, а один
глаз выскочил из
орбиты. Картина была ужасная. На крыльце дома показался кучер и начал делать скитникам какие-то таинственные знаки. Начинавшая расходиться толпа опять повернула к месту убийства.
А когда убивают палками котиков, то мозг брызжет во все стороны и
глаза у бедных животных выскакивают из
орбит.
Большую сенсацию произвело появление в кабаке известного городского скупщика краденого золота Ястребова. Это был высокий, плечистый и осанистый мужчина со свирепым лицом. Густые брови у него совсем срослись, а ястребиные
глаза засели глубоко в
орбитах, как у настоящего хищника. Окладистая с проседью борода придавала ему степенный купеческий вид. Одет он был в енотовую шубу и бобровую шапку.
Это был плотный, довольно сильный человек с сверкающими черными
глазами во впалых
орбитах, с черными как смоль волосами, густою окладистою бородою и смуглым цыганским лицом.
— А то что ж еще? — с улыбкою ответил Пархоменко и, сев с некоторою, так сказать, либеральною важностию на кресло, тотчас же засунул указательный палец правой руки в
глаз и выпятил его из
орбиты.
Все смеялись. Улыбалась и Анна своими прищуренными
глазами. Густав Иванович хохотал громко и восторженно, и его худое, гладко обтянутое блестящей кожей лицо, с прилизанными жидкими, светлыми волосами, с ввалившимися глазными
орбитами, походило на череп, обнажавший в смехе прескверные зубы. Он до сих пор обожал Анну, как и в первый день супружества, всегда старался сесть около нее, незаметно притронуться к ней и ухаживал за нею так влюбленно и самодовольно, что часто становилось за него и жалко и неловко.
Его
глаза катались в
орбитах с удивительной быстротой, видя и подмечая все.
У него посинело лицо и
глаза выкатились из
орбит, когда он слушал эту речь, он онемел и молча царапал ногтями руки людей, державших его, а она продолжала...
У стены, заросшей виноградом, на камнях, как на жертвеннике, стоял ящик, а из него поднималась эта голова, и, четко выступая на фоне зелени, притягивало к себе взгляд прохожего желтое, покрытое морщинами, скуластое лицо, таращились, вылезая из
орбит и надолго вклеиваясь в память всякого, кто их видел, тупые
глаза, вздрагивал широкий, приплюснутый нос, двигались непомерно развитые скулы и челюсти, шевелились дряблые губы, открывая два ряда хищных зубов, и, как бы живя своей отдельной жизнью, торчали большие, чуткие, звериные уши — эту страшную маску прикрывала шапка черных волос, завитых в мелкие кольца, точно волосы негра.
Маша сидела неподвижно, только
глаза её, тяжело вращаясь в
орбитах, передвигались с предмета на предмет. Лунёв наливал ей чай, смотрел на неё и не мог ни о чём спросить подругу.
Сторож медленно поднимал брови; под ними в глубоких
орбитах тяжело ворочались круглые, тёмные
глаза. Они смотрели в лицо Ильи спокойно, без блеска, неподвижным матовым взглядом.
Но вдруг лицо старика густо покраснело,
глаза расширились и выкатились из
орбит, рот удивленно раскрылся, а из горла вылетел странный, шипящий звук...
Дом был дорогой, на окнах висели пышные занавески, мебель казалась Евсею необыкновенной, красиво одетые девицы — гордыми и неприступными; всё это смущало его. Он жался в угол, уступая дорогу девицам, они как будто не замечали его, проходя мимо и касаясь своими юбками его ног. Лениво проплывало подавляющими массами полуголое тело, ворочались в
орбитах подведённые
глаза.
Князь закачался на ногах и повалился на пол. Бешеным зверем покатился он по мягкому ковру; из его опененных и посиневших губ вылетало какое-то зверское рычание; все мускулы на его багровом лице тряслись и подергивались; красные
глаза выступали из своих
орбит, а зубы судорожно схватывали и теребили ковровую покромку. Все, что отличает человека от кровожадного зверя, было чуждо в эту минуту беснующемуся князю, сама слюна его, вероятно, имела все ядовитые свойства слюны разъяренного до бешенства зверя.
А он стоял у дверей, прямой и стройный, высоко подняв свою, с седой львиной гривой, голову, и смотрел на играющих. На его болезненно-бледном лице появлялась порою улыбка.
Глаза его из глубоких
орбит смотрели бесстрастно, и изменялась лишь линия мертвенно-бледных губ, покрытых длинными седыми усами.
Несчастные бог весть как собрались с силами, вымыли у реки опустевшую
орбиту выбитого
глаза Дон-Кихота, подвязали изорванные мочалы упряжи и на трех колесах, при содействии деревянного шкворня, дотащились до Протозанова, где в незаметности остались ожидать, не станут ли их разыскивать.
По мановению дворника прежде всех и проворнее всех поспешила исчезнуть под аркою ворот захожая публика, наслаждавшаяся par grâce [Бесплатно (франц.)] всеми вокальными и хореографическими талантами девочки на ходулях; за публикой, сердито ворочая большими черными
глазами в просторных
орбитах, потянул, изнемогая под своей шарманкой, чахоточный жид, которому девочка только что успела передать выкинутый ей за окно пятак, и затем, уже сзади всех и спокойнее всех, пошла сама девочка на ходулях.
Завтра, когда будет всходить солнце, это человеческое лицо исказится нечеловеческой гримасой, зальется густою кровью мозг и вылезут из
орбит остекленевшие
глаза, — но сегодня она спит тихо и улыбается в великом бессмертии своем.
Здесь, может быть, еще раз следует упомянуть, что покойный Ничипоренко был замечательно нехорош собою от природы и, кроме своей неблагообразности, он был страшно неприятен своим неряшеством и имел очень дурные манеры и две отвратительнейшие привычки: дергать беспрестанно носом, а во время разговора выдавливать себе пальцем из
орбиты левый
глаз.
В голосе его, странно глубоком, было что-то потрясающее, раскинутые руки, длинные, как весла, дрожали, обращены ладонями к людям. Дрожало и его медвежье лицо в косматой бороде, кротовые, слепые
глаза темными шариками выкатились из
орбит. Казалось, что невидимая рука вцепилась в горло ему и душит.
Его молодое, искаженное страхом лицо было бледно как полотно, волосы прилипли ко лбу тонкими прядями,
глаза округлились и вращались в своих
орбитах с выражением оцепенелого ужаса, как у смертельно раненной птицы; мне в первый раз пришлось видеть раздавленного человека, и едва ли есть что-нибудь тяжелее этой потрясающей душу картины.
Лицо Бенковского, овальное, матово-бледное, казалось измученным от напряжённого блеска больших, миндалевидных и чёрных
глаз, глубоко ввалившихся в
орбиты.
На костлявом, желтом лице с клинообразной бородкой блестели беспокойно
глаза, глубоко ввалившиеся в
орбиты, углы рта были печально опущены книзу.
Один
глаз у него был вставной — тусклый, маленький и слезливый, зато здоровый огромным голубым шаром вылезал из своей
орбиты и всегда носил разгневанное выражение.
— Прошу не швыряться чужими вещами, которые вы украли! — закричал Михаленко страшным голосом и быстро сел на кровати.
Глаз его еще больше вылез из
орбиты, а дряблые щеки запрыгали. — Вы мерзавец! Я знаю вас, вам не в первый раз присваивать чужое. Вы в Перми свели из гостиницы чужую собаку и сидели за это в тюрьме. Арестант вы!
Сима захрипел, царапая ногтями крепкую руку, душившую его, откидывал голову назад и странно, точно дразнясь, двигал языком;
глаза его выкатывались из
орбит.
Доктор Керженцев встал. Тусклыми, словно незрячими
глазами он медленно обвел судей и взглянул на публику. И те, на кого упал этот тяжелый, невидящий взгляд, испытали странное и мучительное чувство: будто из пустых
орбит черепа на них взглянула сама равнодушная и немая смерть.
Глаза его широко раскрылись и выкатились наружу из
орбит, а белки их налились кровью и слезами, побледневшие губы искривились, голос то опускался до хриплого, трагического шепота, то переходил в срывающиеся вопли, похожие и на завыванье и на кашель.
Всего замечательнее было его лицо — одно из тех лиц, которые запечатлеваются в памяти на всю жизнь с первого взгляда: большой четырехугольный лоб был изборожден суровыми, почти гневными морщинами;
глаза, глубоко сидевшие в
орбитах, с повисшими над ними складками верхних век, смотрели тяжело, утомленно и недовольно; узкие бритые губы были энергично и крепко сжаты, указывая на железную волю в характере незнакомца, а нижняя челюсть, сильно выдвинувшаяся вперед и твердо обрисованная, придавала физиономии отпечаток властности и упорства.
Так не смеются двухлетние… И
глаза у нее были недетские — большие, задумчивые, глубоко ушедшие в
орбитах, голубые и ясные, как лесные ручьи.
Любочкины ноги подкосились со страху.
Глаза буквально вылезали из
орбит. Собранные травы выскользнули из рук, и, вся подавшись назад, девушка закричала тонким, пронзительным высоким голосом...
— Боже мой, Боже мой! — простонал Топпи и закрыл лицо руками. Я быстро взглянул в
глаза Магнусу — и надолго застыл в страшном очаровании этого взгляда. Его лицо еще смеялось, эту бледную маску еще корчило подобие веселого смеха, но
глаза были неподвижны и тусклы. Обращенные на меня, они смотрели куда-то дальше и были ужасны своим выражением темного и пустого бешенства: так гневаться и так грозить мог бы только череп своими пустыми
орбитами.
За эти несколько часов Рыков изменился неузнаваемо: лицо осунулось и стало синеватым,
глаза глубоко ввалились;
орбиты зияли в полумраке большими, черными ямами, как в пустом черепе.
Лежала великолепная кавалерийская лошадь с вздутым животом, с далеко закинутою головою; меж оскаленных зубов длинно высунулся прикушенный фиолетовый язык, остеклевшие
глаза вылезли из
орбит.
Щеки ее мгновенно побледнели,
глаза ушли в
орбиты.
Матрена Ниловна не передала дочери своей наружности. Волос из-под надвинутого на лоб платка не было видно, но они у нее оставались по-прежнему русые, цвета орехового дерева, густые, гладкие и без седины. Брови, такого же цвета, двумя густыми кистями лежали над выпуклостями глазных
орбит. Проницательные и впалые
глаза, серые, тенистые, с крапинками на зрачках, особенно молодили ее. В крупном свежем рту сохранились зубы, твердые и белые, подбородок слегка двоился.
Лицо ее за ночь пожелтело,
глаза впали и медленно двигались в
орбитах. Она дышала ровно.
Глаза его вышли из
орбит, зрачки остановились.
Он отступил шага на два назад. Глаша действительно была неузнаваема. Из сравнительно полной, здоровой девушки она сделалась буквально обтянутым кожей скелетом. Ее лицо приобрело какую-то мертвенную восковую прозрачность, и лишь синие
глаза сделались еще больше, как бы выкатились из
орбит и приобрели какое-то светлое, страдальческое выражение.
Голос ее так задрожал, что Лука Иванович быстро поднял до той минуты опущенную голову и увидал, как
глаза ее ушли в
орбиты, а щеки мгновенно осунулись.
Он не слыхал, весь дрожа от охватившей его страсти. Лицо его побагровело, жилы на лбу налились кровью. Остановившиеся
глаза почти выкатились из
орбит. Он был страшен. Продолжая левою рукою держать ее за руку, правою он сделал движение, чтобы обхватить ее за талию и наклонился к ней уже совсем близко.
И среди этой беспорядочной растительности горели каким-то адским блеском, в глубоко впавших
орбитах, черные как уголь
глаза.
Он был страшен под гнетом воспоминаний; глубокие морщины избороздили его лоб, остановившиеся
глаза готовы были выскочить из
орбит.
Семен Порфирьевич поднял крышку сундука.
Глаза негодяя чуть не выскочили из
орбит при виде открывшегося зрелища. Он увидал пачки билетов внутреннего займа, банковых билетов, облигаций, серий, стопочки золотых и мешки с серебряною монетою…
Княжна вся точно съежилась и, продолжая все с большею силою зажимать рот тетке, впилась
глазами в ее
глаза, готовые выскочить из
орбит в предсмертном ужасе.
Она была мрачна и угрюма, и ее глубоко ушедшие в
орбиты черные
глаза горели каким-то зловещим, адским огнем.
Он не узнавал ее;
орбиты высохших от слез
глаз впали так глубоко, страшно; розовые ногти на руках и малиновые уста ее посинели.
Глаза лежавшей были закрыты и длинные ресницы оттеняли впавшие от худобы
орбиты. Дыхания не было заметно, — лежавшая казалась мертвой.
Он видит, он чувствует на себе взгляд ее прекрасных
глаз, глубоко ушедших в
орбиты, но от того еще как бы сильнее горящих злобным зеленым огнем.