Неточные совпадения
— Скажи мне, — наконец прошептала она, — тебе очень весело меня мучить? Я бы тебя должна ненавидеть. С тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий… — Ее голос задрожал, она склонилась ко мне и
опустила голову
на грудь мою.
Она сидела неподвижно,
опустив голову
на грудь; пред нею
на столике была раскрыта книга, но глаза ее, неподвижные и полные неизъяснимой грусти, казалось, в сотый раз пробегали одну и ту же страницу, тогда как мысли ее были далеко…
Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и
опустив голову
на грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный,
на измученной лошади.
Смотрю: в прохладной тени его свода,
на каменной скамье сидит женщина, в соломенной шляпке, окутанная черной шалью,
опустив голову
на грудь; шляпка закрывала ее лицо.
Грушницкий стоял,
опустив голову
на грудь, смущенный и мрачный.
Рыженькая лошадка,
на которой ехал папа, шла легкой, игривой ходой, изредка
опуская голову к
груди, вытягивая поводья и смахивая густым хвостом оводов и мух, которые жадно лепились
на нее.
Сложив свои огромные руки
на груди,
опустив голову и беспрестанно тяжело вздыхая, Гриша молча стоял перед иконами, потом с трудом опустился
на колени и стал молиться.
У ворот одного дома сидела старуха, и нельзя сказать, заснула ли она, умерла или просто позабылась: по крайней мере, она уже не слышала и не видела ничего и,
опустив голову
на грудь, сидела недвижимо
на одном и том же месте.
Через несколько минут, проводив Спиваков и возвратясь в сад, Клим увидал мать все там же, под вишней, она сидела,
опустив голову
на грудь, закинув руки
на спинку скамьи.
— Врут, я не болен. Я притворился… — сказал он,
опуская голову
на грудь, и замолчал. Через несколько минут он поднял голову и рассеянно глядел
на Райского.
Я очнулся от своих дум. Костер угасал. Дерсу сидел,
опустив голову
на грудь, и думал. Я подбросил дров в огонь и стал устраиваться
на ночь.
Наконец он замолк,
опустил голову
на грудь и глубоко задумался.
Он громко запел ту же песню и весь спирт вылил в огонь.
На мгновение в костре вспыхнуло синее пламя. После этого Дерсу стал бросать в костер листья табака, сухую рыбу, мясо, соль, чумизу, рис, муку, кусок синей дабы, новые китайские улы, коробок спичек и, наконец, пустую бутылку. Дерсу перестал петь. Он сел
на землю,
опустил голову
на грудь и глубоко о чем-то задумался.
И Вера Павловна, взглянув
на свои руки,
опускает их
на колено, так что оно обрисовывается под легким, пеньюаром, и она думает опять: «он говорит правду», и улыбается, ее рука медленно скользит
на грудь и плотно прилегает к
груди, и Вера Павловна думает: «правда».
Я зачерпнул из ведра чашкой, она, с трудом приподняв голову, отхлебнула немножко и отвела руку мою холодной рукою, сильно вздохнув. Потом взглянула в угол
на иконы, перевела глаза
на меня, пошевелила губами, словно усмехнувшись, и медленно
опустила на глаза длинные ресницы. Локти ее плотно прижались к бокам, а руки, слабо шевеля пальцами, ползли
на грудь, подвигаясь к горлу. По лицу ее плыла тень, уходя в глубь лица, натягивая желтую кожу, заострив нос. Удивленно открывался рот, но дыхания не было слышно.
— Да! — сказал он глухо, точно актер в четвертом действии драмы, и,
опустив бессильно руки, закачал упавшим
на грудь подбородком.
Она быстро взглянула
на меня, вспыхнула,
опустила глаза и, ступив ко мне два шага, вдруг обхватила меня обеими руками, а лицом крепко-крепко прижалась к моей
груди. Я с изумлением смотрел
на нее.
Ефим принес горшок молока, взял со стола чашку, сполоснул водой и, налив в нее молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг
на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем
на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь
на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева, сложил
на груди руки и
опустил голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Он повторил это слово сдавленным голосом, точно оно вырвалось у него с болью и усилием. Я чувствовал, как дрожала его рука, и, казалось, слышал даже клокотавшее в
груди его бешенство. И я все ниже
опускал голову, и слезы одна за другой капали из моих глаз
на пол, но я все повторял едва слышно...
— Бедная! — повторил он, беспомощно
опуская голову
на грудь, и махнул рукою, чтобы она ушла.
На третий,
на четвертый день то же. А надежда все влекла ее
на берег: чуть вдали покажется лодка или мелькнут по берегу две человеческие тени, она затрепещет и изнеможет под бременем радостного ожидания. Но когда увидит, что в лодке не они, что тени не их, она
опустит уныло голову
на грудь, отчаяние сильнее наляжет
на душу… Через минуту опять коварная надежда шепчет ей утешительный предлог промедления — и сердце опять забьется ожиданием. А Александр медлил, как будто нарочно.
Александров стоял за колонкой, прислонясь к стене и скрестив руки
на груди по-наполеоновски. Он сам себе рисовался пожилым, много пережившим человеком, перенесшим тяжелую трагедию великой любви и ужасной измены.
Опустив голову и нахмурив брови, он думал о себе в третьем лице: «Печать невыразимых страданий лежала
на бледном челе несчастного юнкера с разбитым сердцем»…
Опустили они буйные головы
на груди могучие и поглаживали молча усы длинные и бороды широкие.
Но она не бралась. Большая, дебелая, она,
опустив глаза и перебирая пальцами бахрому платка
на груди, однообразно и лениво говорила...
Войдя в большую комнату с огромным столом и большими окнами с зелеными жалюзи, Хаджи-Мурат приложил свои небольшие, загорелые руки к тому месту
груди, где перекрещивалась белая черкеска, и неторопливо, внятно и почтительно,
на кумыцком наречии,
на котором он хорошо говорил,
опустив глаза, сказал...
«Не обиделась бы!» — спохватился Кожемякин, взглянув
на гостью; она, стоя около печи, скрестила руки
на груди, низко
опустив голову.
Она сердилась, взмахивала руками, они обнажались нише локтей, а кофта
на груди иногда распахивалась. Кожемякин
опускал глаза, сердце его учащённо билось, в голове стучали молотки, и несколько минут он ничего не понимал и не слышал.
Матвей
опустил полог, тихонько ушёл в свою комнату и сел там
на кровать, стараясь что-то вспомнить, вспоминая только
грудь женщины — розовые цветки сосков, жалобно поднятые к солнцу.
Она
опустила голову, словно задумалась, поднесла платок к губам, и судорожные рыдания с потрясающею силою внезапно исторглись из ее
груди… Она бросилась лицом
на диван, старалась заглушить их, но все ее тело поднималось и билось, как только что пойманная птичка.
Гордей Евстратыч сначала улыбался, а потом,
опустив голову, крепко о чем-то задумался. Феня с замиравшим сердцем ждала, что он ей ответит, и со страхом смотрела
на эту красивую старческой сановитой красотой голову. Поправив спустившиеся
на глаза волосы, Гордей Евстратыч вздохнул как-то всей своей могучей
грудью и, не глядя
на Феню, заговорил таким тихим голосом, точно он сам боялся теперь своей собеседницы. В первую минуту Фене показалось, что это говорит совсем не Гордей Евстратыч, а кто другой.
— Дунюшка, опомнись! Христос с тобой… Не гневи господа… Един он властен в жизни… Полно! Я тебя не оставлю… пока жить буду, не оставлю… — повторял отец, попеременно прикладывая ладонь то к глазам своим, то к
груди, то ласково
опуская ее
на голову дочери.
Опуская в колодец свое ведро, чернобородый Кирюха лег животом
на сруб и сунул в темную дыру свою мохнатую голову, плечи и часть
груди, так что Егорушке были видны одни только его короткие ноги, едва касавшиеся земли; увидев далеко
на дне колодца отражение своей головы, он обрадовался и залился глупым, басовым смехом, а колодезное эхо ответило ему тем же; когда он поднялся, его лицо и шея были красны, как кумач.
И,
опустив глаза
на грудь, ласково усмехается красивому куску металла.
Он махнул рукой, отвернулся от товарища и замер неподвижно, крепко упираясь руками в сиденье стула и
опустив голову
на грудь. Илья отошёл от него, сел
на кровать в такой же позе, как Яков, и молчал, не зная, что сказать в утешение другу.
Через несколько дней после этого Илья встретил Пашку Грачёва. Был вечер; в воздухе лениво кружились мелкие снежинки, сверкая в огнях фонарей. Несмотря
на холод, Павел был одет только в бумазейную рубаху, без пояса. Шёл он медленно,
опустив голову
на грудь, засунув руки в карманы, согнувши спину, точно искал чего-то
на своей дороге. Когда Илья поравнялся с ним и окликнул его, он поднял голову, взглянул в лицо Ильи и равнодушно молвил...
Другой, в заплатанной поддёвке и картузе, нахлобученном
на глаза, стоял,
опустив голову
на грудь, сунувши одну руку за пазуху, а другую в карман.
По нескольку часов кряду он выстаивал
на коленях пред образами,
опустив голову
на грудь; беспомощно висели его руки, спина сгибалась, и он молчал, как бы не смея молиться.
Зайончек остановился с высоко поднятыми плечами перед Долинским. Через минуту он стал медленно
опускать плечи, вытянув вперед руки, полузакрыв веками свои сухие глаза и, потянувшись
грудью на руки, произнес: вот он!
— Вот так же и меня! — Он еще два раза поднял и
опустил голову
на грудь, будто репетируя, как
опустить голову, когда его будут расстреливать, и каждый раз, как он
опускал голову, чувствовал, что в
грудь вонзались пули…
Ну тут уж и я рассмеялась, и даже Патрикей Семеныч,
на что был человек серьезный, так и он тоже
на грудь лицо
опустил и улыбнулся. А княгиня, разумеется, изо всего этого ясно усмотрела, что она такое есть эта Грайворона, и сейчас вышли
на минуту с Патрикеем в другую комнату и спрашивают...
Нужно сделать некоторые распоряжения, написать к матушке… Я застрелюсь. (
Опускает голову
на грудь.)
Ольга хотела что-то сказать, но удержалась; презрение изобразилось
на лице ее; мрачный пламень, пробужденный в глазах, потерялся в опущенных ресницах; она стояла,
опустив руки, с колеблющеюся
грудью и обнаженными плечами, и неподвижно внимала обидным изречениям, которые рассердили, испугали бы другую.
На лавке подле стола, покрытого скудными остатками крестьянского ужина, сидел,
опустив голову
на грудь, бородатый человек, которого по одежде легко можно было принять за купца.
Каждый раз, как голос Никиты Федорыча раздавался громче, бледное личико ребенка судорожно двигалось;
на нем то и дело пробегали следы сильного внутреннего волнения; наконец все тело ее разом вздрогнуло; она отскочила назад, из глаз ее брызнули в три ручья слезы; ухватившись ручонками за
грудь, чтобы перевести дыхание, которое давило ей горло, она еще раз окинула сени с видом отчаяния,
опустила руки и со всех ног кинулась
на двор.
…Время от времени за лесом подымался пронзительный вой ветра; он рвался с каким-то свирепым отчаянием по замирающим полям, гудел в глубоких колеях проселка, подымал целые тучи листьев и сучьев, носил и крутил их в воздухе вместе с попадавшимися навстречу галками и, взметнувшись наконец яростным, шипящим вихрем, ударял в тощую
грудь осинника… И мужик прерывал тогда работу. Он
опускал топор и обращался к мальчику, сидевшему
на осине...
А ещё лучше он по праздникам у кабака певал: встанет пред народом, зажмурится крепко, так что
на висках морщины лягут, да и заведёт; смотришь
на него — и словно песня в
грудь ему из самой земли исходит: и слова ему земля подсказывает, и силу голосу дает. Стоят и сидят вокруг мужики; кто голову
опустил и соломинку грызёт, иной смотрит в рот Савёлке и весь светится, а бабы даже плачут, слушая.
И Екатерина
на троне!.. Уже
на бессмертном мраморе Истории изображен сей незабвенный день для России: удерживаю порыв моего сердца описать его величие… Красота в образе воинственной Паллады!.. Вокруг блестящие ряды Героев; пламя усердия в
груди их!.. Перед Нею священный ужас и Гений России!.. Опираясь
на Мужество. Богиня шествует — и Слава, гремя в облаках трубою,
опускает на главу Ее венок лавровый!..
Он свирепыми глазами осмотрел своих приятелей и, не найдя в их рожах, уже полупьяных, ничего, что могло бы дать дальнейшую пищу его озлоблению, —
опустил голову
на грудь, посидел так несколько минут и потом лег
на землю кверху лицом.
— Смотри же, — заметила Ненила Макарьевна, погладила ее по щеке и вышла вслед за мужем. Маша прислонилась к спинке кресел,
опустила голову
на грудь, скрестила пальцы и долго глядела в окно, прищурив глазки… Легкая краска заиграла
на свежих ее щеках; со вздохом выпрямилась она, принялась было шить, уронила иголку, оперла лицо
на руку и, легонько покусывая кончики ногтей, задумалась… потом взглянула
на свое плечо,
на свою протянутую руку, встала, подошла к зеркалу, усмехнулась, надела шляпу и пошла в сад.
Все пламя, весь пожар, пламеневший в
груди его, словно истлели и угасли в один миг и
на один миг; он с смущением
опустил глаза и боялся смотреть
на нее.