Неточные совпадения
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают
усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают
огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
Что-то тихое и обиженное или тихое и гордое было во всей
усадьбе, в ее пустых конюшнях, в сараях с
огромными воротами и тоже пустых.
— Окончу этот роман, напечатаю и посмотрю, что скажет публика; тогда уж примусь за что-нибудь и другое, а кроме того и вы ко мне приедете, мой милый друг: у меня
усадьба отличная, с превосходной местностью, с прекрасным садом и с
огромным домом!
— Спасибо, я знаю. За рекой, на той стороне,
огромное зарево, какая-то деревня, не то
усадьба горит.
Усадьба Михаила Николаевича Ипатова состояла из двух отдельных господских домиков, построенных друг против друга по обеим сторонам
огромного проточного пруда.
По бокам стояли в два ряда высокие березы; из-за крыши виднелись бурые вершины
огромных лип — весь дом словно оброс кругом; летом растительность эта, вероятно, оживляла вид
усадьбы, зимой она придавала ей еще больше уныния.
Ребенком, в сороковых годах, я помню еще
огромное серое деревянное здание с фальшивыми окнами, намалеванными сажей и охрой, и огороженное чрезвычайно длинным полуразвалившимся забором. Это и была проклятая
усадьба графа Каменского; тут же был и театр. Он приходился где-то так, что был очень хорошо виден с кладбища Троицкой церкви, и потому Любовь Онисимовна, когда, бывало, что-нибудь захочет рассказать, то всегда почти начинала словами...
В стороне от
усадьбы был
огромный, но уж наполовину совсем развалившийся псарный двор, за ним — театр без крыши, еще дальше — запустелый конный завод и суконная фабрика.
Изворовка была старинная барская
усадьба — большая и когда-то роскошная, но теперь все в ней разрушалось. На
огромном доме крыша проржавела, штукатурка облупилась, службы разваливались. Великолепен был только сад — тенистый и заросший, с кирпичными развалинами оранжерей и бань. Сам Изворов, Василий Васильевич, с утра до вечера пропадал в поле. Он был работник, хозяйничал усердно, но все, что вырабатывал с имения, проигрывал в карты.
Она вывезла из Селезневской
усадьбы все драгоценности, продала
огромные заводские леса, приобрела на свое имя богачевские дома и в довершение всего отбирала от заводской конторы всю наличную выручку, не оставляя денег даже для расчета с рабочими.
Усадьба стояла на пригорке, у подошвы которого запруженный ручей образовал два
огромных проточных пруда.
Руднево было старое дворянское гнездо, с великолепной
усадьбой,
огромным каменным домом посреди обширного английского парка.