Неточные совпадения
Его водили под руки
То господа усатые,
То молодые барыни, —
И так, со всею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Все
поле сенокосное
Помещик
обошел.
От этого на столе у Пшеницыных являлась телятина первого сорта, янтарная осетрина, белые рябчики. Он иногда сам
обходит и обнюхает, как легавая собака, рынок или Милютины лавки, под
полой принесет лучшую пулярку, не пожалеет четырех рублей на индейку.
Было тихо, кусты и деревья едва шевелились, с них капал дождь. Райский
обошел раза три сад и прошел через огород, чтоб посмотреть, что делается в
поле и на Волге.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в улицу, которая вела в
поле и в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки. Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
Это не значило: на
поле сражения едут пушки, а просто, что на марже [
полях книги (от фр. marge).] такое заглавие. Как жаль, что Николай
обходил университет, если б он увидел Мягкова, он его сделал бы попечителем.
—
Обходил, судырь Еспер Иваныч, — начал полковник, — я все ваши
поля: рожь отличнейшая; овсы такие, что дай бог, чтобы и выспели.
Тогда я шел далее. Мне нравилось встречать пробуждение природы; я бывал рад, когда мне удавалось вспугнуть заспавшегося жаворонка или выгнать из борозды трусливого зайца. Капли росы падали с верхушек трясунки, с головок луговых цветов, когда я пробирался
полями к загородной роще. Деревья встречали меня шепотом ленивой дремоты. Из окон тюрьмы не глядели еще бледные, угрюмые лица арестантов, и только караул, громко звякая ружьями,
обходил вокруг стены, сменяя усталых ночных часовых.
Обойдут ли его партией — он угрюмо насвистывает"Не одна во
поле дороженька"; закрадется ли в сердце его вожделение к женской юбке — он уныло выводит"Черный цвет", и такие вздохи на флейте выделывает, что нужно быть юбке каменной, чтобы противостоять этим вздохам.
Я поднялся в город, вышел в
поле. Было полнолуние, по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень.
Обойдя город
полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно, по тяжкой необходимости, а не по пламенной любви к движению, к жизни.
Шуваловский парк привел нас в немой восторг. Настоящие деревья, настоящая трава, настоящая вода, настоящее небо, наконец… Мы
обошли все аллеи, полюбовались видом с Парнаса, отыскали несколько совсем глухих, нетронутых уголков и еще раз пришли в восторг. Над нашими головами ласково и строго шумели ели и сосны, мы могли ходить по зеленой траве, и невольно являлось то невинное чувство, которое заставляет выпущенного в
поле теленка брыкаться.
Вот в воротах показывается лошадь, расставив передние ноги, пузатая; она, прежде чем въехать во двор, кланяется; вползает на роспусках двенадцатиаршинное бревно, мокрое, осклизлое на вид; возле него, запахнувшись от дождя, не глядя под ноги, не
обходя луж, шагает мужик с
полой, заткнутою за пояс.
Но никто не отозвался на его бас. Агенты
обошли двор кругом, все более удивляясь. Полайтис нахмурился. Щукин стал посматривать серьезно, все более хмуря светлые брови. Заглянули через закрытое окно в кухню и увидали, что там никого нет, но весь
пол усеян белыми осколками посуды.
Купил полведра водки, заказал обед и пригласил мужиков. Пришли с бабами, с ребятишками. За столом было всего двадцать три души обоего
пола.
Обошли по три стаканчика. Я подносил, и за каждой подноской меня заставляли выпивать первый стаканчик, говоря, что «и в Польше нет хозяина больше». А винище откупщик Мамонтов продавал такое же поганое, как и десять лет назад было, при Василье Александровиче Кокореве.
И, глядя в темноту, далеко перед собою, остановившимся, напряженным взглядом, так же медленно протянул руку, нащупал рожок и зажег свет. Потом встал и, не надевая туфель, босыми ногами по ковру
обошел чужую незнакомую спальню, нашел еще рожок от стенной лампы и зажег. Стало светло и приятно, и только взбудораженная постель со свалившимся на
пол одеялом говорила о каком-то не совсем еще прошедшем ужасе.
Михайло Егорыч, впрочем, был дома и
обходил свои
поля, потом он пришел в комнаты и лег, по обыкновению, в гостиной на диване.
Два раза он подъезжал к Могилкам; два раза приходил на место свидания,
обходил кругом
поле; но все было напрасно.
Иногда и целые ночи, особенно месячные, я просиживала до утра у окна своей комнаты, иногда в одной кофточке, потихоньку от Кати, выходила в сад и по росе бегала до пруда, и один раз вышла даже в
поле и одна ночью
обошла весь сад кругом.
Раз и два
обошел их, все ускоряя шаги, и вдруг как-то сорвался с места, побежал кругами, подскакивая, сжав кулаки, тыкая ими в воздух.
Полы шубы били его по ногам, он спотыкался, чуть не падал, останавливаясь, встряхивал головою и тихонько выл. Наконец он, — тоже как-то сразу, точно у него подломились ноги, — опустился на корточки и, точно татарин на молитве, стал отирать ладонями лицо.
Хочет он
обойти ящик, и ноги не движутся, а калоши, новые, чищенные, приросли к каменному
полу, и их не поднимешь и из них не вынешь.
И, засучив рукава, я стал на четвереньки и пополз. И когда я
обошел еще только половину комнаты, мне стало так смешно от этой нелепости, что я уселся тут же на
полу и хохотал, хохотал, хохотал.
С непреодолимым отвращением, почти с раскаянием явился он на
поле битвы, совался в огонь без всякой нужды, но пули
обходили его, а храбрость его была замечена; князь привязал ему сам георгиевский крест в петлицу.
— Чуден! Намедни, ночью,
обхожу я лес, а он — как памятник чугунный, стоит на лошади верхом середь
поля и стоит. До-олго я глядел на него, потом окликнул. Оглянулся и поехал прочь, видимо, не признал, а ведь часто заезжает сюда, в краулку-то. На словах будто и разумен, а вот глаза у него жуткие — вроде как бы смертное из них глядит.
В
поле было жарко и тихо, как перед дождем. В лесу парило, и шел душистый тяжелый запах от сосен и лиственного перегноя. Петр Михайлыч часто останавливался и вытирал мокрый лоб. Он осмотрел свои озимые и яровые,
обошел клеверное
поле и раза два согнал на опушке куропатку с цыплятами; и все время он думал о том, что это невыносимое состояние не может продолжаться вечно и что надо его так или иначе кончить. Кончить как-нибудь глупо, дико, но непременно кончить.
И опять его потянуло внутрь. Он перешел улицу, нырнул в калитку мимо того же дворника и
обошел кругом по тротуару всю площадь двора. Что-то особенно притягательное для него было в этой внутренности дома Калакуцкого. Ни на один миг не всплыла перед ним мертвая голова с запекшейся раной, пистолет на
полу, письмо танцовщице. Подрядчик не существовал для него. Не думал он и о возможности такой смерти. Мало ли сколько жадных аферистов! Туда им и дорога!.. Свою жизнь нельзя так отдавать… Она дорого стоит.
Сельские девки, гнавшие скотину в
поле, с боязнью глядели на угрюмого шведа и старались подалее
обойти его.
Он
обошел весь сад и не нашел старика Толстых. Иннокентий Антипович вышел в
поле и пришел в лес. Петр Иннокентьевич, оказалось, был у того самого колодца, который чуть было не сделался могилой Гладких.