Неточные совпадения
Было свежее майское утро, и с неба падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной
ночи глуповцы улеглись спать, и в городе царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем
ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но были остановлены.
— Ах, какая
ночь! — сказал Весловский, глядя на видневшиеся при слабом свете зари в большой раме отворенных теперь
ворот край избы и отпряженных катков. — Да слушайте, это женские голоса поют и, право, недурно. Это кто поет, хозяин?
Я оставил Пугачева и вышел на улицу.
Ночь была тихая и морозная. Месяц и звезды ярко сияли, освещая площадь и виселицу. В крепости все было спокойно и темно. Только в кабаке светился огонь и раздавались крики запоздалых гуляк. Я взглянул на дом священника. Ставни и
ворота были заперты. Казалось, все в нем было тихо.
Пели петухи, и лаяла беспокойная собака соседей, рыжая, мохнатая, с мордой лисы,
ночами она всегда лаяла как-то вопросительно и вызывающе, — полает и с минуту слушает: не откликнутся ли ей? Голосишко у нее был заносчивый и едкий, но слабенький. А днем она была почти невидима, лишь изредка, высунув морду из-под
ворот, подозрительно разнюхивала воздух, и всегда казалось, что сегодня морда у нее не та, что была вчера.
На другой день, утром, он и Тагильский подъехали к
воротам тюрьмы на окраине города. Сеялся холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший
ночью снег, обнажал земную грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких толстых стен из кирпича, внутри стен врос в землю давно не беленный корпус, весь в пятнах, точно пролежни, по углам корпуса — четыре башни, в средине его на крыше торчит крест тюремной церкви.
Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем из дома покойника головой, а не ногами из
ворот; пожар — от того, что собака выла три
ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили ногами из
ворот, а ели все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого пола.
Стук ставни и завыванье ветра в трубе заставляли бледнеть и мужчин, и женщин, и детей. Никто в Крещенье не выйдет после десяти часов вечера один за
ворота; всякий в
ночь на Пасху побоится идти в конюшню, опасаясь застать там домового.
Бог знает, где он бродил, что делал целый день, но домой вернулся поздно
ночью. Хозяйка первая услыхала стук в
ворота и лай собаки и растолкала от сна Анисью и Захара, сказав, что барин воротился.
В конце Обуховского проспекта, у Триумфальных
ворот, я знал, есть постоялые дворы, где можно достать даже особую комнатку за тридцать копеек; на одну
ночь я решился пожертвовать, только чтоб не ночевать у Версилова.
Опять переводчики приехали, почти
ночью, просить по крайней мере сделать это за Ковальскими
воротами, близ моря.
И точно опустился занавес, луна ушла под облака, и вдруг все потемнело кругом. Старцев едва нашел
ворота, — уже было темно, как в осеннюю
ночь, — потом часа полтора бродил, отыскивая переулок, где оставил своих лошадей.
Подойдя к
воротам, он постучался, и раздавшийся в тишине
ночи стук опять как бы вдруг отрезвил и обозлил его.
Но
ночь была темная,
ворота у Федора Павловича крепкие, надо опять стучать, с Федором же Павловичем знаком он был отдаленно — и вот он достучится, ему отворят, и вдруг там ничего не случилось, а насмешливый Федор Павлович пойдет завтра рассказывать по городу анекдот, как в полночь ломился к нему незнакомый чиновник Перхотин, чтоб узнать, не убил ли его кто-нибудь.
После Сенатора отец мой отправлялся в свою спальную, всякий раз осведомлялся о том, заперты ли
ворота, получал утвердительный ответ, изъявлял некоторое сомнение и ничего не делал, чтобы удостовериться. Тут начиналась длинная история умываний, примочек, лекарств; камердинер приготовлял на столике возле постели целый арсенал разных вещей: склянок, ночников, коробочек. Старик обыкновенно читал с час времени Бурьенна, «Memorial de S-te Helene» и вообще разные «Записки», засим наступала
ночь.
Мы вышли из
ворот и разошлись. Огарев пошел к Маццини, я — к Ротшильду. У Ротшильда в конторе еще не было никого. Я взошел в таверну св. Павла, и там не было никого… Я спросил себе ромстек и, сидя совершенно один, перебирал подробности этого «сновидения в весеннюю
ночь»…
Посредине дома — глухие железные
ворота с калиткой всегда на цепи, у которой день и
ночь дежурили огромного роста, здоровенные дворники. Снаружи дом, украшенный вывесками торговых заведений, был в полном порядке. Первый и второй этажи сверкали огромными окнами богато обставленных магазинов. Здесь были модная парикмахерская Орлова, фотография Овчаренко, портной Воздвиженский. Верхние два этажа с незапамятных времен были заняты меблированными комнатами Чернышевой и Калининой, почему и назывались «Чернышами».
Здесь они срывали с себя лохмотья и, выпарившись, уже облеченные во все чистенькое, там же за пятак остригшись, шли в трактир Косоурова рядом с банями, а оттуда, в сопровождении трезвых товарищей, уже
ночью исчезали в
воротах «крепости».
После возвращения от обедни опять на целую неделю запирались на замок
ворота, что не мешало, впрочем, дворне лазить через забор и пропадать целые
ночи, за что им жестоко доставалось от немца-управляющего.
А то еще один из замоскворецких, загуливавших только у Бубнова и не выходивших дня по два из кабинетов, раз приезжает
ночью домой на лихаче с приятелем. Ему отворяют
ворота — подъезд его дедовского дома был со двора, а двор был окружен высоким деревянным забором, а он орет...
В прежние времена неслись мимо этих
ворот дорогие запряжки прожигателей жизни на скачки и на бега — днем, а по
ночам — в загородные рестораны — гуляки на «ечкинских» и «ухарских» тройках, гремящих бубенцами и шуркунцами «голубчиках» на паре с отлетом или на «безживотных» сайках лихачей, одетых в безобразные по толщине воланы дорогого сукна, с шелковыми поясами, в угластых бархатных цветных шапках.
На четвертом курсе полуголодный Владимиров остался без квартиры и недели две проводил майские
ночи, гуляя по Тверскому бульвару, от памятника Пушкина до Никитских
ворот.
Раз
ночью писарский дом был поднят весь на ноги. Около часу к
воротам подкатила почтовая тройка.
Я узнал от нее, что Цыганок — подкидыш; раннею весной, в дождливую
ночь, его нашли у
ворот дома на лавке.
За
воротами Ганна натолкнулась на новую неприятную сцену. Тит стоял у телеги с черемуховою палкой в руках и смотрел на подъезжавшего верхом второго сына, Макара. Лесообъездчик прогулял где-то целую
ночь с товарищами и теперь едва держался в седле. Завидев отца, Макар выпрямился и расправил болтавшиеся на нем лядунки.
По поводу открытой Бычковым приписки на «рае Магомета» у Лизы задался очень веселый вечер. Переходя от одного смешного предмета к другому, гости засиделись так долго, что когда Розанов, проводив до
ворот Полиньку Калистратову, пришел к своей калитке, был уже второй час
ночи.
— У наших
ворот стоят шпионы — такую массу бумаги мы не сумеем вынести из дому незаметно, — а спрятать негде, а я думаю, они снова придут сегодня
ночью. Значит, как ни жаль труда — мы сожжем все это.
Они поцеловались, и теперь ее губы были холодны и неподвижны. Она быстро пошла к
воротам, и сразу ее поглотила густая тьма
ночи.
Видят парни, что дело дрянь выходит: и каменьями-то ему в окна кидали, и
ворота дегтем по
ночам обмазывали, и собак цепных отравливали — неймет ничего! Раскаялись. Пришли с повинной, принесли по три беленьких, да не на того напали.
Часто среди дня он прямо из присутственных мест проезжал на квартиру к Настеньке, где, как все видели, экипаж его стоял у
ворот до поздней
ночи; видели потом, как Настенька иногда проезжала к нему в его карете с неподнятыми даже окнами, и, наконец, он дошел до того, что однажды во время многолюдного гулянья на бульваре проехал с ней мимо в открытом фаэтоне.
Тревожно провели нищие эту
ночь в ожидании подаяния, в ожидании горсти серебра на каждого. Еще затемно толпы их хлынули на Рождественский бульвар, но решетчатые железные
ворота были заперты. Стучались, просили, дрожали на морозе, стоя полубосыми ногами на льду тротуара и на снегу мостовой. А народ с каждой минутой прибывал.
— Это трудно сказать, где он живет; день пребывает около Иверских
ворот, а
ночи по кабакам шляется или посещает разных метресс своих, которые его не прогоняют.
На дворе декабрь в половине; окрестность, схваченная неоглядным снежным саваном, тихо цепенеет; за
ночь намело на дороге столько сугробов, что крестьянские лошади тяжко барахтаются в снегу, вывозя пустые дровнишки. А к головлевской усадьбе и следа почти нет. Порфирий Владимирыч до того отвык от посещений, что и главные
ворота, ведущие к дому, и парадное крыльцо с наступлением осени наглухо заколотил, предоставив домочадцам сообщаться с внешним миром посредством девичьего крыльца и боковых
ворот.
В одной из сторон ограды вделаны крепкие
ворота, всегда запертые, всегда день и
ночь охраняемые часовыми; их отпирали по требованию, для выпуска на работу.
Народ, провожавший протопопа, постоял-постоял и начал расходиться. Наступила
ночь: все
ворота и калитки заперлись на засовы, и месяц, глядя с высокого неба, назирал на осиротелом протопоповском дворе одну осиротелую же Наталью Николаевну.
В эту самую
ночь из передовой крепости Воздвиженской, в пятнадцати верстах от аула, в котором ночевал Хаджи-Мурат, вышли из укрепления за Чахгиринские
ворота три солдата с унтер-офицером.
«Это Максим, к ней, подлец!» — сообразил он, заметавшись по комнате, а потом, как был в туфлях, бросился на двор, бесшумно отодвинул засов
ворот, приподнял щеколду калитки, согнувшись нырнул во тьму безлунной
ночи. Сердце неприятно билось, он сразу вспотел, туфли шлёпали, снял их и понёс в руках, крадучись вдоль забора на звук быстрых и твёрдых шагов впереди.
…
Ночь. Лампа зачем-то поставлена на пол, и изо всех углов комнаты на её зелёное пятно, подобное зоркому глазу Тиунова, сердито и подстерегающе смотрит тёплая темнота, пропахнувшая нашатырём и квашеной капустой. Босый, без пояса, расстегнув
ворот рубахи, на стуле в ногах кровати сидит Максим, то наклоняя лохматую голову, то взмахивая ею.
Напутствуемый пожеланиями веселой
ночи, вышел на палубу, где застал Дэзи в новом кисейном платье и кружевном золотисто-сером платке, под руку с Тоббоганом, на котором мешковато сидел синий костюм с малиновым галстуком; между тем его правильному загорелому лицу так шел раскрытый
ворот просмоленной парусиновой блузы.
Никто не ждал от него скорого возвращения: все знали очень хорошо, что дядя Аким воспользуется случаем полежать на печи у соседа и пролежит тем долее и охотнее, что дорога больно худа и ветер пуще студен. Никто не помышлял о нем вплоть до сумерек; но вот уже и
ночь давно наступила, а дядя Аким все еще не возвращался. Погода между тем становилась хуже и хуже; снег, превратившийся в дождь, ручьями лил с кровель и яростно хлестал в окна избы; ветер дико завывал вокруг дома, потрясая навесы и раскачивая
ворота.
Рыбак вскакивал из саней, набрасывал внакидку полушубок и выходил за
ворота; так провел он целую
ночь вплоть до рассвета.
Ночь была тихая, лунная, душная; белые стены замоскворецких домов, вид тяжелых запертых
ворот, тишина и черные тени производили в общем впечатление какой-то крепости, и недоставало только часового с ружьем.
И жители, точно, гуляют иногда по бульвару над рекой, хотя уж и пригляделись к красотам волжских видов; вечером сидят на завалинках у
ворот и занимаются благочестивыми разговорами; но больше проводят время у себя дома, занимаются хозяйством, кушают, спят, — спать ложатся очень рано, так что непривычному человеку трудно и выдержать такую сонную
ночь, какую они задают себе.
В каждой щели дома сидел человек, и с утра до поздней
ночи дом сотрясался от крика и шума, точно в нём, как в старом, ржавом котле, что-то кипело и варилось. Вечерами все люди выползали из щелей на двор и на лавочку к
воротам дома; сапожник Перфишка играл на гармонике, Савёл мычал песни, а Матица — если она была выпивши — пела что-то особенное, очень грустное, никому не понятными словами, пела и о чём-то горько плакала.
Силан (про себя). Эге! Вот оно что! (Матрене). Иду, иду, хозяин; всю
ночь буду у калитки сидеть, — оставайся с успокоем. (Идет к
воротам).
Силан. Вот она где у меня сидит, пропажа эта. По этому случаю, теперь, братцы мои — господа приказчики, У меня чтоб аккуратно: в девятом часу чтоб дома, и
ворота на запор. А уж это, чтоб по
ночам через забор лазить, — уж это заведение надо вам бросить; а то сейчас за
ворот, да к хозяину.
Как-то
ночью, шагая по улице, он увидал Маклакова. Спрятавшись в
воротах, шпион поднял голову и смотрел в освещённое окно дома на другой стороне улицы, точно голодная собака, ожидая подачки.
У высоких решетчатых железных
ворот завода бессменно, день и
ночь, сидит сторож, обыскивая каждого выходящего изнутри и спрашивая каждого входящего, «зачем» и «к кому» он идет?
Бывшая утром вьюга превратилась вечером в страшный мороз, так что в эту
ночь там, где-то у Калужских
ворот, говорят, замерзли два извозчика, а в Кремле замерз часовой.
— А так!.. Мало ли поляки сожгли у нас городов! Смотритель говорит, что Жуквич часов до трех
ночи у ней просиживает, — кто за ними усмотрит тогда?.. Горничная ее и солдат, что у
ворот стоит, тоже сказывали, что она по вечерам с ним уезжает и возвращается черт знает когда…
Ну, Федька попервоначалу жил, как следовает, не обижал своих, а потом, как изварначился, и зачал шутки шутить над знакомыми раскольниками: приедет
ночью, прямо в
ворота: «Отворяй
ворота!» Отворили.