Неточные совпадения
И среди молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать
крик непонятно откуда явившегося
нового человеческого существа.
Но вот багряною рукою
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник именин.
С утра дом Лариной гостями
Весь полон; целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, в бричках и в санях.
В передней толкотня, тревога;
В гостиной встреча
новых лиц,
Лай мосек, чмоканье девиц,
Шум, хохот, давка у порога,
Поклоны, шарканье гостей,
Кормилиц
крик и плач детей.
— Странно, — проговорил он медленно, как бы вдруг пораженный
новою мыслию, — да из чего я так хлопочу? Из чего весь
крик? Да выходи за кого хочешь!
Самгин вспомнил наслаждение смелостью, испытанное им на встрече
Нового года, и подумал, что, наверное, этот министр сейчас испытал такое же наслаждение. Затем вспомнил, как укротитель Парижской коммуны, генерал Галифе, встреченный в парламенте
криками: «Убийца!» — сказал, топнув ногой: «Убийца? Здесь!» Ой, как закричали!
А сегодня, в тревожном шуме речей коллег своих, он вдруг поймал себя на том, что, слушая отчаянные
крики фрачников, он ведет счет
новым личностям, которые неприемлемы для него, враждебны ему.
19 числа перетянулись на
новое место. Для буксировки двух судов, в случае нужды, пришло 180 лодок. Они вплоть стали к фрегату: гребцы, по обыкновению, голые; немногие были в простых, грубых, синих полухалатах. Много маленьких девчонок (эти все одеты чинно), но женщины ни одной. Мы из окон бросали им хлеб, деньги, роздали по чарке рому: они все хватали с жадностью. Их много налезло на пушки, в порта.
Крик, гам!
Среди диких
криков, безумных цыганских песен и плясок мы подымем заздравный бокал и поздравим обожаемую женщину с ее
новым счастьем, а затем — тут же, у ног ее, размозжим перед нею наш череп и казним нашу жизнь!
Утром Матвей подал мне записку. Я почти не спал всю ночь, с волнением распечатал я ее дрожащей рукой. Она писала кротко, благородно и глубоко печально; цветы моего красноречия не скрыли аспика, [аспида (от фр. aspic).] в ее примирительных словах слышался затаенный стон слабой груди,
крик боли, подавленный чрезвычайным усилием. Она благословляла меня на
новую жизнь, желала нам счастья, называла Natalie сестрой и протягивала нам руку на забвение прошедшего и на будущую дружбу — как будто она была виновата!
Она внимательно выслушивает вечерний доклад Архипа и старается ввести его в круг своих хозяйственных взглядов. Но Архип непривычен и робеет перед барыней. К несчастию, матушка окончательно утратила всякое чувство самообладания и не может сдерживать себя. Начавши с молчаливого выслушивания, она переходит в поучения, а из поучений в
крик. Ошеломленный этим
криком, Архип уже не просто робеет, но дрожит. Вследствие этого вопросы остаются неразрешенными, и
новый староста уходит, оставленный на произвол судьбе.
Она входит, слегка подпрыгивая, как будто ничего не знает. Как будто и освещение, и благоухание монашек, все это каждый день так бывает. Понятно, что из груди ее вылетает
крик изумления при виде
нового лица.
Шумнее и шумнее раздавались по улицам песни и
крики. Толпы толкавшегося народа были увеличены еще пришедшими из соседних деревень. Парубки шалили и бесились вволю. Часто между колядками слышалась какая-нибудь веселая песня, которую тут же успел сложить кто-нибудь из молодых козаков. То вдруг один из толпы вместо колядки отпускал щедровку [Щедровки — песенки, распевавшиеся молодежью в канун
Нового года.] и ревел во все горло...
В то же время, независимо от сидящих,
новые стаи всего разноплеменного птичьего царства летают, кружатся над вашею головою, опускаются, поднимаются, перелетывают с места на место, сопровождая каждое свое движение радостным, веселым, особенным
криком.
Когда все разошлись, Келлер нагнулся к Лебедеву и сообщил ему: «Мы бы с тобой затеяли
крик, подрались, осрамились, притянули бы полицию; а он вон друзей себе приобрел
новых, да еще каких; я их знаю!» Лебедев, который был довольно «готов», вздохнул и произнес: «Утаил от премудрых и разумных и открыл младенцам, я это говорил еще и прежде про него, но теперь прибавляю, что и самого младенца бог сохранил, спас от бездны, он и все святые его!»
Не слушайте сестрицы; ну, чего дедушку глядеть: такой страшный, одним глазом смотрит…» Каждое слово Параши охватывало мою душу
новым ужасом, а последнее описание так меня поразило, что я с
криком бросился вон из гостиной и через коридор и девичью прибежал в комнату двоюродных сестер; за мной прибежала Параша и сестрица, но никак не могли уговорить меня воротиться в гостиную.
Но не успели они сделать и десяти шагов, как с балкона понеслись
новые оглушительные
крики...
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и
крики его гасли в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь
нового…
Они искали неизвестного«
нового слова» и, не обладая достаточной изобретательностью, чтоб выдумать его, ни достаточным проворством, чтоб осуществить «невидимых вещей обличение», думали заменить это трубными звуками, многоточиями и
криком.
Небрежность извинения равнялась
новому оскорблению.
Крик поднялся еще пуще. Николай Всеволодович пожал плечами ц вышел.
Одна часть их в
новых полушубках, в вязаных шарфах на шеях, с влажными пьяными глазами или с дикими подбадривающими себя
криками, или тихие и унылые толкутся около ворот между заплаканными матерями и женами, дожидаясь очереди (я застал тот день, в который шел самый прием, т. е. осмотр назначенных в ставку); другая часть в это время толпится в прихожей присутствия.
В хлопотах да в радости из ума вон…» — «Ты с радости не догадалась! да разве я тебя не знаю? да как ты осмелилась сделать это супротив брата, супротив меня? как осмелилась осрамить отца на старости?» Может быть, дело бы тем и кончилось, то есть
криком, бранью и угрозами, или каким-нибудь тычком, но Александра Степановна не могла перенесть, что ей достается за Софью Николавну, понадеялась, что гроза пройдет благополучно, забыла, что всякое возраженье —
новая беда, не вытерпела и промолвила: «Понапрасну терплю за нее».
Действительно, в огромные окна гостиной проникали хоровые
крики, музыка, весь праздничный гул собравшегося с
новыми силами карнавала. Я немедленно согласился. Ботвель отправился распорядиться о выезде. Но я был лишь одну минуту с Биче, так как вошли ее родственники, хозяева дома, — старичок и старушка, круглые, как два старательно одетых мяча, и я был представлен им девушкой, с облегчением убедясь, что они ничего не знают о моей истории.
Опять
крик, опять
новые грезы; но теперь бабушка Татьяна и Гордей Евстратыч сменялись худеньким дедушкой Поликарпом Семенычем, который все искал Зотушку; а Феня прятала его то у себя под подушкой, то в коробке с гостинцем Гордея Евстратыча.
В Казань пришел пароход в 9 часов. Отходит в 3 часа. Я в город на время остановки. Закусив в дешевом трактире, пошел обозревать достопримечательности, не имея никакого дальнейшего плана. В кармане у меня был кошелек с деньгами, на мне
новая поддевка и красная рубаха, и я чувствовал себя превеликолепно. Иду по какому-то переулку и вдруг услышал отчаянный
крик нескольких голосов...
Во все время, пока до их слуха долетали еще громкие
крики и веселые песни, Анастасья наблюдала глубокое молчание и, вздрагивая при каждом
новом радостном восклицании, которое доносил до них отголосок, с трепетом прижималась к Милославскому.
В ответ на отчаянные
крики и вопли старушки приятели уверили, что с наступлением весны, когда начнется промысел, возвратят ей все горшки и накупят еще много
новых, нарочно съездят за ними в Коломну, а не то и в самую Москву.
У Литвинова часам к десяти сильно разболелась голова, и он ушел потихоньку и незаметно, воспользовавшись усиленным взрывом всеобщего
крика: Суханчикова вспомнила
новую несправедливость князя Барнаулова — чуть ли не приказал он кому-то ухо откусить.
А из улиц, точно из огромных труб, красиво льются веселые
крики людей, идущих встречу
новой жизни.
Каждая минута рождает что-нибудь
новое, неожиданное, и жизнь поражает слух разнообразием своих
криков, неутомимостью движения, силой неустанного творчества. Но в душе Лунёва тихо и мертво: в ней всё как будто остановилось, — нет ни дум, ни желаний, только тяжёлая усталость. В таком состоянии он провёл весь день и потом ночь, полную кошмаров… и много таких дней и ночей. Приходили люди, покупали, что надо было им, и уходили, а он их провожал холодной мыслью...
Вместо того чтоб кричать: шибче! наяривай! и неистовым
криком своим приводить в ужас вселенную, нам надлежало: во-первых, как сказано выше, остановить часы и, во-вторых, припасти для Петра Иваныча
новую Эвридику.
Их присутствие оживотворило все сердца; храбрые пруссаки восстали первые, и когда спустя несколько месяцев надменный завоеватель, с местью в сердце, с угрозой на устах, предводительствуя
новым войском, явился опять на берегах Эльбы, то тщетно уже искал рабов, покорных его воле: везде встречали его грудью свободные сыны Германии, их радостные восклицания и наши волжские песни гремели там, где некогда раздавались победные
крики его войска и вопли угнетенных народов.
Я полетел вниз с холма, ничего не слыша, что сзади, но, когда спустился к
новому подъему, раздались
крики: «Молли! Стой, или будет худо!» — это кричал Варрен. Другой
крик, Эстампа, тоже приказывал стоять, хотя я и не был назван по имени. Решив, что дело сделано, я остановился, повернувшись лицом к действию.
Звон якорных цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, металлический вопль железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов, то пронзительно резкие, то глухо ревущие,
крики грузовиков, матросов и таможенных солдат — все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно колыхаясь, стоят низко в небе над гаванью, — к ним вздымаются с земли всё
новые и
новые волны звуков — то глухие, рокочущие, они сурово сотрясают всё кругом, то резкие, гремящие, — рвут пыльный знойный воздух.
Солнце уже зашло за макушки березовой аллеи, пыль укладывалась в поле, даль виднелась явственнее и светлее в боковом освещении, тучи совсем разошлись, па гумне из-за деревьев видны были три
новые крыши скирд, и мужики сошли с них; телеги с громкими
криками проскакали, видно, в последний раз; бабы с граблями на плечах и свяслами на кушаках с громкою песнью прошли домой, а Сергей Михайлыч все не приезжал, несмотря на то, что я давно видела, как он съехал под гору.
— Ай, — сказал Сигби, — ну, ей-богу же, ты простак первой руки. И я тебе говорю: не одна пуля засядет в теле кого-нибудь из нас, пока ты услышишь
крик нового капитана: «Готовь крючья!»
Дележ, совершаемый по всем законам справедливости между однокашницами бывшей скотницы, не успокоил, однако, шумного их сборища; хотя тетка Фекла и уступила скотнице Домне полосатую понёву [Понёва — домотканая полосатая юбка.] покойницы за ее изношенные коты [Коты — старинная женская обувь.] (главную причину
криков и размирья); хотя завистливая Домна перестала кричать на Голиндуху, завладевшую повязкою и чулками умершей, но наступившая тишина продолжалась недолго и была только предвестницею
новой бури.
На улице с народом.
Узнали все и обступили с
криком.
Кто за руки берет, кто обнимает,
Ступить ему ни шагу не дают,
По старостам скорей гонцов послали,
Хотят его честь честью, с хлебом-солью,
У нашего крыльца встречать. Аксеныч
На старости торопится сюда ж.
Ты, матушка, всей радости не знаешь:
Наш
новый царь — пошли ему здоровья,
И счастия, и радости Господь —
Пожаловал отца дворянством думным.
Новый взрыв выстрелов и веселых
криков прервал его речь, а когда шум улегся, губернатора уже не было.
Они сами ничего не знают, ничего не умеют, к грубой работе не способны; [шумного взрыва не вынесут их нервы;] они ничем не могут помочь путникам, кроме
крика: «Не ходите туда, а идите здесь»… тогда как здесь-то и нельзя идти, не прокладывая
новой дороги.
Тотчас же потребовали профессора, исполнявшего должность ректора, для объяснений касательно
новых правил. Смущенный профессор, вместо того чтобы дать какой-либо ясный, категорический ответ, стал говорить студентам о том, что он — профессор, и даже сын профессора, что профессор, по родству души своей со студентами, отгадывает их желания и проч. и проч., но ни слова о том, что студенты должны разойтись. Раздались свистки, шиканье,
крики — профессор спешно удалился.
Новые массы,
новые живые реки людей отовсюду стремились навстречу государю. Весть о том, что он сам здесь же, на пожаре, вместе со всем народом, как электрическая искра, пробегала в массах, и
крики «ура» оглашали воздух за версту и более расстояния от того места, где находился царь. Там его не видели, но чувствовали его присутствие.
Вышли на крыльцо. Тут
новый Содом и Гомор. Десятка полтора извозчиков, ломя и толкая друг друга, ровно звери, с дикими
криками кинулись на вышедших.
Наружи слышались где-то вдалеке плач и
крики. Пьер долго не спал, и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте. Он чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с
новой красотой, на каких-то
новых и незыблемых основах, двигался в его душе».
И средь молчания послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать
крик непонятно откуда явившегося
нового человеческого существа».
Неожиданный звонок дал
новое направление событию. Пугач, грозно потрясая седыми буклями, бросилась к инспектрисе — докладывать о преступлении. Лишь только смущенный не меньше нас батюшка вышел из класса, поднялся спор, шум,
крики…
Путь Елизаветы Петровны из дворца в Зимний был целым рядом триумфов. Какая разница была между этим торжественным шествием и ночной поездкой! Конная гвардия и пешие гвардейские полки окружали сани
новой императрицы. Вдоль улицы стояли шпалерами войска. Несметные толпы народа приветствовали ее единодушными
криками «ура!».
Эта надежда осуществилась, но вместе с
криком ребенка — девочки,
криком, возвестившим о
новой зажегшейся жизни, раздался болезненный, стонущий вздох матери — вестник жизни угасшей. Это был последний вздох. Елены Афанасьевны Горбачевой не стало. У постели умершей матери и колыбели новорожденного младенца рыдал неутешный вдовец.
Выступив из мрака ночи с своими огнями, ледяной дом сиял металлическим блеском и далеко бросал от себя свет на Луговую линию, очертивши им пестрый полукруг лиц и ног; площадь казалась вымощенною верхушками голов. Нередко усиленный
крик ледяного слона, или огненный фонтан, бивший из хобота его, или
новая смешная фигура на окнах заставляли зрителей вторгаться за черту, заказанную слободскими десятскими и сотскими. Русские остроты сыпались часто под русскою палкою.
Наружи слышались где-то вдалеке плач и
крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с
новою красотой, на каких-то
новых и незыблемых основах, двигался в его душе.
Вдруг
новый пронзительный женский
крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
У них не бывало здесь ни шуму, ни
крику, ни игр; они даже мало разговаривали, потому что у них все уже давно было переговорено друг с другом в ежедневных собраниях;
новых тем для разговоров Старый Город доставлял немного: умрет кто-нибудь, или у кого-нибудь дитя родится, да и только; газеты большой обо всем этом, как ни верти, не напишешь.