Неточные совпадения
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не
здесь, на выборах, а
там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая
ни будь плохая земля, всё пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
— Но все же таки… но как же таки… как же запропастить себя в деревне? Какое же общество может быть между мужичьем?
Здесь все-таки на улице попадется навстречу генерал или князь. Захочешь — и сам пройдешь мимо каких-нибудь публичных красивых зданий, на Неву пойдешь взглянуть, а ведь
там, что
ни попадется, все это или мужик, или баба. За что ж себя осудить на невежество на всю жизнь свою?
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут
ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.
Oгудалова. Вот наконец до чего дошло: всеобщее бегство! Ах, Лариса!.. Догонять мне ее иль нет? Нет, зачем!.. Что бы
там ни было, все-таки кругом нее люди… А
здесь, хоть и бросить, так потеря не велика!
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а
здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я же
там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А то
здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от меня
ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
— Во сне сколько
ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы хозяева на земле? Мой сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь, брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем!
Там деньги сделать можно, а
здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
Красавина. Уж это не твое дело. Будут. Только уж ты из-под моей власти
ни на шаг. Что прикажу, то и делай! Как только хозяйка выдет, говори, что влюблен. (Показывая на забор.)
Там тебе нечего взять, я ведь знаю; а
здесь дело-то скорей выгорит, да и денег-то впятеро против тех.
— Поди с ним! — говорил Тарантьев, отирая пот с лица. — Теперь лето: ведь это все равно что дача. Что ты гниешь
здесь летом-то, в Гороховой?..
Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах, свой огород —
ни пыли,
ни духоты! Нечего и думать: я сейчас же до обеда слетаю к ней — ты дай мне на извозчика, — и завтра же переезжать…
— Видишь, и сам не знаешь! А
там, подумай: ты будешь жить у кумы моей, благородной женщины, в покое, тихо; никто тебя не тронет;
ни шуму,
ни гаму, чисто, опрятно. Посмотри-ка, ведь ты живешь точно на постоялом дворе, а еще барин, помещик! А
там чистота, тишина; есть с кем и слово перемолвить, как соскучишься. Кроме меня, к тебе и ходить никто не будет. Двое ребятишек — играй с ними, сколько хочешь! Чего тебе? А выгода-то, выгода какая. Ты что
здесь платишь?
Жилось ему сносно:
здесь не было
ни в ком претензии казаться чем-нибудь другим, лучше, выше, умнее, нравственнее; а между тем на самом деле оно было выше, нравственнее, нежели казалось, и едва ли не умнее.
Там, в куче людей с развитыми понятиями, бьются из того, чтобы быть проще, и не умеют;
здесь, не думая о том, все просты, никто не лез из кожи подделаться под простоту.
— Это играть? Играть? Перестану, мама; сегодня в последний раз еду, особенно после того, как Андрей Петрович сам и вслух объявил, что его денег
там нет
ни копейки. Вы не поверите, как я краснею… Я, впрочем, должен с ним объясниться… Мама, милая, в прошлый раз я
здесь сказал… неловкое слово… мамочка, я врал: я хочу искренно веровать, я только фанфаронил, и очень люблю Христа…
Хожу по лесу, да лес такой бестолковый, не то что тропический:
там или вовсе не продерешься сквозь чащу, а если продерешься, то не налюбуешься красотой деревьев, их группировкой, разнообразием; а
здесь можно продраться везде, но деревья стоят так однообразно, прямо, как свечки: пихта, лиственница, ель; ель, лиственница, пихта, изредка береза; куда
ни взглянешь, везде этот частокол; взгляд теряется в печальной бесконечности леса.
«Это отчего?» — «От ветра:
там при пятнадцати градусах да ветер, так и нехорошо; а
здесь в сорок ничто не шелохнется:
ни движения,
ни звука в воздухе; над землей лежит густая мгла; солнце кровавое, без лучей, покажется часа на четыре, не разгонит тумана и скроется».
— Нет, ты слушай… Если бы Привалов уехал нынче в Петербург, все бы дело наше вышло швах: и мне, и Ляховскому, и дядюшке — шах и мат был бы. Помнишь, я тебя просил в последний раз во что бы то
ни стало отговорить Привалова от такой поездки, даже позволить ему надеяться… Ха-ха!.. Я не интересуюсь, что между вами
там было, только он остался
здесь, а вместо себя послал Nicolas. Ну, и просолил все дело!
О, тотчас же увезет как можно, как можно дальше, если не на край света, то куда-нибудь на край России, женится
там на ней и поселится с ней incognito, [тайно (лат.).] так чтоб уж никто не знал об них вовсе,
ни здесь,
ни там и нигде.
— Два слова, князь, я и забыл вам сказать за этими… делами. Некоторая просьба: сделайте одолжение, — если только вам это не в большую натугу будет, — не болтайте
ни здесь, о том, что у меня с Аглаей сейчас было,
ни там, о том, что вы
здесь найдете; потому что и
здесь тоже безобразия довольно. К черту, впрочем… Хоть сегодня-то по крайней мере удержитесь.
…Очень бы хотелось получить письма, которые Шаховский обещал мне из России. Может,
там что-нибудь мы бы нашли нового. В официальных мне ровно ничего не говорят — даже по тону не замечаю, чтобы у Ивана Александровича была тревога, которая должна всех волновать, если теперь совершается повторение того, что было с нами. Мы
здесь ничего особенного не знаем, как
ни хлопочем с Михаилом Александровичем поймать что-нибудь новое: я хлопочу лежа, а он кой-куда ходит и все возвращается
ни с чем.
Вчерашняя почта привезла нам известие, что свадьба должна была совершиться 16 апреля. Следовательно, по всем вероятиям, недели через две узнаем
здесь милость для детей. Это теперь главная моя забота. Как
ни бодро смотрит моя старуха хозяйка, но отказ ее жестоко поразит. Я никак не допускаю этой мысли и не хочу видеть
здесь продолжения жестокой драмы. Родные
там убеждены, что будет по их желанию: значит, им обещано, но велено подождать до торжества.
Маркиза и Романовны совсем оставили Лизу. Маркиза охладела к Лизе по крайней живости своей натуры, а Романовны охладели потому, что охладела маркиза. Но как бы
там ни было, а о «молодом дичке», как некогда называли
здесь Лизу, теперь не было и помина: маркиза устала от долгой политической деятельности.
— Я только того и желаю-с! — отвечал ему Вихров. — Потому что, как бы эти люди
там ни действовали, — умно ли, глупо ли, но они действовали (никто у них не смеет отнять этого!)… действовали храбро и своими головами спасли наши потроха, а потому, когда они возвратились к нам, еще пахнувшие порохом и с незасохшей кровью ран, в Москве прекрасно это поняли;
там поклонялись им в ноги, а
здесь, кажется, это не так!
— Подожди-ка малость, Сергей, — окликнул он мальчика. — Никак,
там люди шевелятся? Вот так история. Сколько лет
здесь хожу, — и никогда
ни души. А ну-ка, вали, брат Сергей!
— Я не могу так, — сказал я. — Ты — вот —
здесь, рядом, и будто все-таки за древней непрозрачной стеной: я слышу сквозь стены шорохи, голоса — и не могу разобрать слов, не знаю, что
там. Я не могу так. Ты все время что-то недоговариваешь, ты
ни разу не сказала мне, куда я тогда попал в Древнем Доме, и какие коридоры, и почему доктор — или, может быть, ничего этого не было?
— Так вот-с эта Мавра Кузьмовна, — продолжал он, — и задумала учредить
здесь свою эпархию Скитов ей, пожалуй, не жалко, потому что в ту пору хоть и была она в уваженье, да все как-то на народе ее не видать было;
там, что
ни выдет, бывало, все-таки больше не к ней, а ко всем скитам сообща относят, ну, а теперь она действует сама собой, и у всех, значит, персонально на виду.
— Так как же тут не поверуешь, сударь! — говорит он, обращаясь уже исключительно ко мне, — конечно, живем мы вот
здесь в углу, словно в языческой стороне,
ни про чудеса,
ни про знамения не слышим, ну и бога-то ровно забудем. А придешь, например, хошь в Москву, а
там и камни-то словно говорят! пойдут это сказы да рассказы:
там, послышишь, целение чудесное совершилось;
там будто над неверующим знамение свое бог показал: ну и восчувствуешь, и растопится в тебе сердце, мягче воску сделается!..
Там, в долине Иловли, эта боль напоминала вам о живучести в вас человеческого естества;
здесь, в долине Лана, она ровно
ни о чем не напоминает, ибо ее давно уже пережили (может быть, за несколько поколений назад), да и на бобах развели.
Но
здесь я опять должен оговориться (пусть не посетует на меня читатель за частые оговорки), что под русскими культурными людьми я не разумею
ни русских дамочек, которые устремляются за границу, потому что
там каждый кельнер имеет вид наполеоновского камер-юнкера,
ни русских бонапартистов, которые, вернувшись в отечество, с умилением рассказывают, в какой поразительной опрятности парижские кокотки содержат свои приманки.
—
Здесь то же, как и в провинции:
там, я знаю, в одном доме хотели играть «Горе от ума» и
ни одна дама не согласилась взять роль Софьи, потому что она находится в таких отношениях с Молчалиным, — отнеслась она к Белавину.
— Жить? то есть если ты разумеешь под этим есть, пить и спать, так не стоило труда ездить так далеко: тебе так не удастся
ни поесть,
ни поспать
здесь, как
там, у себя; а если ты думал что-нибудь другое, так объяснись…
— Нет, родимые. Куда мне, убогому! Нет
ни вина, харчей,
ни лошадям вашим корма. Вот на постоялом дворе,
там все есть.
Там такое вино, что хоть бы царю на стол. Тесненько вам будет у меня, государи честные, и перекусить-то нечего; да ведь вы люди ратные, и без ужина обойдетесь! Кони ваши травку пощиплют… вот одно худо, что трава-то
здесь такая… иной раз наестся конь, да так его разопрет, что твоя гора! Покачается, покачается, да и лопнет!
— И взаправду теперь, — говорил он, — если мы от этой самой ничтожной блохи пойдем дальше, то и тут нам ничего этого не видно, потому что тут у нас
ни книг этаких настоящих,
ни глобусов,
ни труб, ничего нет. Мрак невежества до того, что даже, я тебе скажу,
здесь и смелости-то такой, как
там, нет, чтоб очень рассуждать! А
там я с литератами, знаешь, сел, полчаса посидел, ну и вижу, что религия, как она есть, так ее и нет, а блоха это положительный хвакт. Так по науке выходит…
— Нет, не «полноте», а это правда. Что это в самом деле, ты духовное лицо, у тебя полголовы седая, а между тем куда ты
ни оборотишься, всюду у тебя скандал:
там ты нашумел, тут ты накричал,
там то повалил,
здесь это опрокинул; так везде за собой и ведешь беспорядок.
Это была увлекательная работа, тем более что я уже не думал
ни о редакциях,
ни о публике,
ни о критике, — не все ли равно, как
там или
здесь отнесутся к моей работе?
— Бог весть! не узнаешь, любезный. Иногда удается и теляти волка поймати; а Пожарский не из простых воевод: хитер и на руку охулки не положит. Ну если каким
ни есть случаем да посчастливится нижегородцам устоять против поляков и очистить Москву, что тогда с нами будет? Тебя они величают изменником, да и я, чай, записан у Пожарского в нетех, так нам обоим жутко придется. А как будем при Хоткевиче, то, какова
ни мера, плохо пришло — в Польшу уедем и если не
здесь, так
там будем в чести.
— Какая же
там жизнь? Ты посуди: место не жилое, вода неизвестная, выгона нету-ти. Коноплянники у нас
здесь искони навозные, а
там чтò? Да и чтò
там? голь!
Ни плетней,
ни овинов,
ни сараев, ничего нету-ти. Разоримся мы, ваше сиятельство, коли нас туда погонишь, в конец разоримся! Место новое, неизвестное… — повторил он задумчиво, но решительно покачивая головой.
Наверху и также в конторе на полках лежал товар в кипах, пачках и бумажных коробках, в расположении его не было видно
ни порядка,
ни красоты, и если бы
там и сям из бумажных свертков сквозь дыры не выглядывали то пунцовые нити, то кисть, то конец бахромы, то сразу нельзя было бы догадаться, чем
здесь торгуют.
А господь его ведает, вор ли, разбойник — только
здесь и добрым людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего;
ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а
там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных.
Курослепов. Вот она когда смерть-то моя! Уж каких чудес со мной
ни делалось, а этого еще не бывало. Нет уж, видно, друг ты мой, сколько мне
ни маяться, а не отвертеться. Потому, гляди! Вот
здесь с тобой я, а вон
там, на пороге, опять тоже я.
— Просто к слову, так садись до обеда и скажи мне, пожалуй, что такая за притча, что я тебя
ни разу не видала. Столько времени
здесь живу и, кажется, всех у себя перевидела, а тебя не видала. Слышу ото всех, что живет воин галицкий, то тут, то
там является защитником, а за меня, за вдову,
ни разу и заступиться не приехал… Иль чем прогневала? Так в чем застал, в том и суди.
Здесь же я — один-одинешенек, под руками у меня мучающаяся женщина; за нее я отвечаю. Но как ей нужно помогать, я не знаю, потому что вблизи роды видел только два раза в своей жизни в клинике, и те были совершенно нормальны. Сейчас я делаю исследование, но от этого не легче
ни мне,
ни роженице; я ровно ничего не понимаю и не могу прощупать
там у нее внутри.
Они
там — пускай себе как хотят; а я бы сегодня
здесь подождал, собрался бы с силами, оправился бы, размыслил получше обо всем этом деле, да потом улучил бы минутку, да всем им как снег на голову, а сам
ни в одном глазу».
Ни лжи,
ни лести
здесь нет, да их и не нужно: пусть где Бенни был ребячлив и смешон, пусть он
там таким и останется, дело не в его ребячливости или его серьезности, даже и не в его уме, а в его честности и отчасти в занимательности и поучительности его странной судьбы.
Да, верь ему. Когда князья трудятся
И что их труд? травить лисиц и зайцев,
Да пировать, да обижать соседей,
Да подговаривать вас, бедных дур.
Он сам работает, куда как жалко!
А за меня вода!.. а мне покою
Ни днем,
ни ночью нет, а
там посмотришь:
То
здесь, то
там нужна еще починка,
Где гниль, где течь. — Вот если б ты у князя
Умела выпросить на перестройку
Хоть несколько деньжонок, было б лучше.
Он входит в дом. Его встречает
Она сама, потупя взор.
Вздох полновесный прерывает
Едва начатый разговор.
О сцене утренней
ни слова.
Они друг другу чужды снова.
Он о погоде говорит;
Она «да-с, нет-с» и замолчит.
Измучен тайною досадой,
Идет он дальше в кабинет…
Но
здесь спешить нам нужды нет,
Притом спешить нигде не надо.
Итак позвольте отдохнуть,
А
там докончим как-нибудь.
Мышлаевский. Нужны вы
там, как пушке третье колесо! Куда
ни приедете, в харю наплюют от Сингапура до Парижа. Я не поеду, буду
здесь, в России. И будь с ней что будет!.. Ну и кончено, довольно, я закрываю собрание.
Лизавета(начиная плакать).
Ни на што я не сворачиваю; а что,
здесь тоже живучи, что мы знаем? Стали стращать да пужать, что все семейство наше чрез то погибнуть должно: на поселенье
там сошлют, а либо вас, экого человека, в рекруты сдадут. Думала, чем собой других подводить, лучше на себе одной все перенесть.
Но
там зачастую находят каменные молоты, каменные топоры и кремневые наконечники стрел, — стало быть, живали тут люди еще тогда, когда не знали
ни меди,
ни железа [Г. Поливанов лет в пять собрал
здесь значительное число орудий каменного периода.].
— Предсказал скорую смерть, если я не оставлю Петербурга и не уеду! У меня вся печень испорчена от долгого питья… Я и решил ехать сюда. Да и глупо
там сидеть…
Здесь именье такое роскошное, богатое… Климат один чего стоит!.. Делом, по крайней мере, можно заняться! Труд самое лучшее, самое радикальное лекарство. Не правда ли, Каэтан? Займусь хозяйством и брошу пить… Доктор не велел мне
ни одной рюмки…
ни одной!
Никогда в жизни я не забуду этих мягких, вкрадчивых шагов, этого сдержанного звериного дыхания, этого отвратительного запаха сырого перегнившего мяса из невидимых пастей, этих фосфорических глаз, мелькавших в темноте то
здесь, то
там… Но чувства испуга
ни я,
ни Антонио не испытали в эту минуту. Только на другой день вечером, когда я вспомнил наше приключение, то один, лежа в кровати, задрожал и вспотел от ужаса. Понимаете?
— А заодно уж, — домекнулся чиновник, — мы сличим и почерк господина Полоярова да и его друзей, —
здесь, кстати, довольно есть разных писем, — авось до чего и доберемся! Сходство некоторых отдельных букв, как
там ни изменяй, а все-таки узнаешь! У нас ведь есть на это и опытные эксперты под рукою!
— Матушка Манефа
ни в какие дела теперь не вступает, все дела по обителям мне препоручила, — сказала мать Филагрия. — Теперь она
здесь, в Комарове, приехала сюда на короткое время, а живет больше в городе, в тех кельях, что накупила на случай выгонки. Целая обитель у нее
там, а я здешними делами заправляю, насколько подает Господь силы и крепости. Отдайте мне, это все одно и то же. И прежде ведь матушка Манефа принимала, а расписки всем я писала. Ермолаю Васильичу рука моя известна.