Неточные совпадения
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый
хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Пришел я в первый день поутру со службы, смотрю: Катерина Ивановна два блюда сготовила, суп и солонину под
хреном, о чем и понятия до сих пор
не имелось.
— Вы, Самгин, уверены, что вам хочется именно конституции, а
не севрюжины с
хреном? — спросила она и с этого момента начала сопровождать каждую его фразу насмешливыми и ядовитыми замечаниями, вызывая одобрительный смех, веселые возгласы молодежи.
— Ешьте больше овощей и особенно — содержащих селитру, каковы: лук, чеснок,
хрен, редька… Полезна и свекла, хотя она селитры
не содержит. Вы сказали — две трефы?
— Стрелять я —
не вижу ни
хрена! Меня вот в бочку сунуть, тогда пуля бочку
не пробьет.
— В быстрой смене литературных вкусов ваших все же замечаем — некое однообразие оных. Хотя антидемократические идеи Ибсена как будто уже приелись, но место его в театрах заступил Гамсун, а ведь
хрен редьки —
не слаще. Ведь Гамсун — тоже антидемократ, враг политики…
Акулины уже
не было в доме. Анисья — и на кухне, и на огороде, и за птицами ходит, и полы моет, и стирает; она
не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть
хрен и тому подобные пряности. В лице у ней лежит глубокое уныние.
— А ты возьми глаза-то в зубы, да и посмотри, — хрипло отозвался Данила Семеныч, грузно вваливаясь в переднюю. — Что,
не узнал, старый
хрен? Девичья память-то у тебя под старость стала… Ну, чего вытаращил на меня шары-то? Выходит, что я самый и есть.
— Ну, ну, запричитал, старый
хрен…
Не с неба упал на тебя!.. Завтра двадцатый день пойдет, как с Саяна…
— Ну, так соусу у нас нынче
не будет, — решает она. — Так и скажу всем: старый
хрен любовнице соус скормил. Вот ужо барин за это тебя на поклоны поставит.
— Тетенька Марья Порфирьевна капор сняла, чепчик надевает… Смотрите! смотрите! вынула румяны… румянится! Сколько они пряников, черносливу, изюму везут… страсть! А завтра дадут нам по пятачку на пряники… И вдруг расщедрятся, да по гривеннику… Они по гривеннику да мать по гривеннику… на торгу пряников, рожков накупим! Смотрите! да, никак, старик Силантий на козлах… еще
не умер! Ишь ползут старушенции! Да стегни же ты, старый
хрен, правую-то пристяжную! видишь, совсем
не везет!
— Смотри, Фома, — сказал Остап, — если старый
хрен не пойдет танцевать!
Но все бы Коржу и в ум
не пришло что-нибудь недоброе, да раз — ну, это уже и видно, что никто другой, как лукавый дернул, — вздумалось Петрусю,
не обсмотревшись хорошенько в сенях, влепить поцелуй, как говорят, от всей души, в розовые губки козачки, и тот же самый лукавый, — чтоб ему, собачьему сыну, приснился крест святой! — настроил сдуру старого
хрена отворить дверь хаты.
— Что станешь делать с ним? Притворился старый
хрен, по своему обыкновению, глухим: ничего
не слышит и еще бранит, что шатаюсь бог знает где, повесничаю и шалю с хлопцами по улицам. Но
не тужи, моя Галю! Вот тебе слово козацкое, что уломаю его.
Таков же был трактир и «Арсентьича» в Черкасском переулке, славившийся русским столом, ветчиной, осетриной и белугой, которые подавались на закуску к водке с
хреном и красным хлебным уксусом, и нигде вкуснее
не было. Щи с головизной у «Арсентьича» были изумительные и Гл. И. Успенский, приезжая в Москву, никогда
не миновал ради этих щей «Арсентьича».
Дом стоял на красивейшем месте, при слиянии двух рек, и имел около себя
не то сад,
не то огород, а скорей какой-то пустырь, самым гнусным и бессмысленным образом заросший чертополохом, крапивою, репейником и даже
хреном.
— Шляетесь здесь, лабарданцы! Благодари еще бога, что по шее, старый
хрен,
не заработал. А в другой раз придешь, так и знай, стесняться с тобой
не стану, намну загривок и стащу к господину вряднику. Шантрапа!
— Эй ты,
хрен! — закричал он, — вылезай,
не то огоньку подложу!
«Вишь, тетка его подкурятина! — подумал Михеич, — куда вздумал посылать! Верст пять будет избушка, в ней жди до ночи, а там черт знает кто придет, больше скажет. Послал бы я тебя самого туда,
хрен этакий! Кабы
не боярин, уж я бы дал тебе! Вишь, какой, в самом деле! Тьфу! Ну, Галка, нечего делать, давай искать чертовой избушки!»
Маленькая закройщица считалась во дворе полоумной, говорили, что она потеряла разум в книгах, дошла до того, что
не может заниматься хозяйством, ее муж сам ходит на базар за провизией, сам заказывает обед и ужин кухарке, огромной нерусской бабе, угрюмой, с одним красным глазом, всегда мокрым, и узенькой розовой щелью вместо другого. Сама же барыня — говорили о ней —
не умеет отличить буженину от телятины и однажды позорно купила вместо петрушки —
хрен! Вы подумайте, какой ужас!
— Ну, пожалуйста, пожалуйста! — Анна Васильевна поискала вокруг себя. — Рюмочку мою с натертым
хреном ты
не видел? Paul, сделай одолжение, вперед
не серди меня.
— Признаться, и я сомневаюсь. А хотя, впрочем, у меня такое чувство, как будто я никогда
не умру. Ой, думаю себе, старый
хрен, умирать пора! А в душе какой-то голосочек:
не верь,
не умрешь!..
Войницкий. Ничего. Все старо. Я тот же, что и был, пожалуй, стал хуже, так как обленился, ничего
не делаю и только ворчу, как старый
хрен. Моя старая галка, maman, все еще лепечет про женскую эмансипацию; одним глазом смотрит в могилу, а другим ищет в своих умных книжках зарю новой жизни.
— Мне про неё ничего
не известно…
Хренов прямо сказал мне: «И мимо
не ходи, а то я её изувечу!..» Пожертвуй, Илья Яковлевич, на построение косушки или шкалика сооружение!..
— Поставил мне
Хренов задачу, чтобы я к нему — ни ногой! В лавку, говорит, изредка заходи, на шкалик дам. А в дом, как в рай, — и
не надейся!.. Илья Яковлевич!
Не будет ли от тебя пятачка, чтобы мне опохмелиться? Дай, сделай милость…
…На масленице Ерданская привезла Алексея из города в розвальнях оборванного, избитого, без памяти. Ерданская и Никита долго растирали его тело тёртым
хреном с водкой, он только стонал,
не говоря ни слова. Артамонов зверем метался по комнате, засучивая и спуская рукава рубахи, скрипя зубами, а когда Алексей очнулся, он заорал на него, размахивая кулаком...
— Отец диакон велели водку с
хреном прикладывать —
не помогло. Гликерия Анисимовна, дай бог им здоровья, дали на руку ниточку носить с Афонской горы да велели теплым молоком зуб полоскать, а я, признаться, ниточку-то надел, а в отношении молока
не соблюл: Бога боюсь, пост…
Вот на таких-то обедах, посидевши я голодным, совсем было исчах и решился поддержать силы и здоровье своим произведением. Заказал в этом чудном Лондоне, где я, по необходимости, квартировал, свои собственные блюда: борщ с молодою индейкою, поросенок в
хрену, сладкое, утку с рыжиками, гуся жареного с капустою и вареники. Только вообразите же! глупый кухарь отказался готовить, что у него таких продуктов нет, а о варениках он и понятия
не имел.
— Да ты ниже кланяйся, старый
хрен! Всю жизнь спину гнул, а
не изловчился на этом! — подхватил Петр, нагибая старику голову.
Я ему и говорю: «
Не грех ли, говорю, батька, тебе это говорить?» Барин тоже слушал, слушал нас, да как крикнет на батьку: «Ах ты, говорит, старый
хрен, с седой бородой, взял молодую жену да детей всех на нее и променял!
Я сидел дома и, по обыкновению,
не знал, что с собой делать. Чего-то хотелось:
не то конституций,
не то севрюжины с
хреном,
не то кого-нибудь ободрать. Ободрать бы сначала, мелькнуло у меня в голове; ободрать, да и в сторону. Да по-нынешнему, так, чтоб ни истцов, ни ответчиков — ничего. Так, мол, само собою случилось, — поди доискивайся! А потом, зарекомендовавши себя благонамеренным, можно и об конституциях на досуге помечтать.
— Почему
хрену не подали?
— Как… как же вы приехали, батюшка? — шмыгая носом, спрашивал Иона. — Как же это я
не узнал вас, старый
хрен? Глаза у меня слепнут… Как же это вернулись вы, батюшка? Очки-то на вас, очки, вот главное, и бородка… И как же вы вошли, что я
не заметил?
Время
не такое — приехали на
хрен да на редьку…
— Всякие, молодец, бывают купцы, — засмеялся дядя Елистрат. — По здешним местам есть такие купцы, что продают одни рубцы, да сено с
хреном, да еще суконны пироги с навозом… Ты
не из таковских… Первостатейным глядишь.
Минут через пять казначей воротился, и за ним принесли уху из свежей рыбы, паровую севрюгу, осетрину с
хреном и кислую капусту с квасом и свежепросольной белужиной. Ужин, пожалуй, хоть
не у старца в келье Великим постом.
Все домашние разделяли радость хозяйкину; один Алексей
не взглянул на стряпню матери и, сидя за обедом,
не похвалил ни жирных щей со свежиной, ни студени с
хреном, ни жареного поросенка с белым, как молоко, мясом и с поджаристой кожицей.
— Я
не знаю, останешься ли ты доволен? — обратился он ко мне. — Я заказал к ужину уху из ершей и дичь. К водке будет холодная осетрина и поросенок с
хреном.
— Мы с вами
не пара, что и требовалось доказать… Я хотел сказать именно то же самое… Гусь свинье
не товарищ, пьяный трезвому
не родня… Пьяный мешает трезвому, трезвый пьяному. В соседней гостиной есть отличные мягкие диваны! На них хорошо полежать после осетринки с
хреном. Туда
не слышен мой голос.
Не желаете ли вы туда отправиться?
Дом —
не тележка у дядюшки Якова.
Господи боже! чего-то в ней нет!
Седенький сам, а лошадка каракова;
Вместе обоим сто лет.
Ездит старик, продает понемногу,
Рады ему, да и он-то того:
Выпито вечно и сыт, слава богу.
Пусто в деревне, ему ничего,
Знает, где люди: и куплю, и мену
На полосах поведет старина;
Дай ему свеклы, картофельку,
хрену,
Он тебе всё, что полюбится, — на!
Бог, видно, дал ему добрую душу.
Ездит — кричит то и знай...
Сели за стол. Никитину строго-настрого приказано было состряпать такой обед, какой только у исправника в его именины он готовит. И Никитин в грязь лицом себя
не ударил. Воздáл Петр Степаныч честь стряпне его. Куриный взварец, подовые пироги, солонина под
хреном и сметаной, печеная репа со сливочным маслом, жареные рябчики и какой-то вкусный сладкий пирог с голодухи очень понравились Самоквасову. И много тем довольны остались Феклист с хозяюшкой и сам Никитин, получивший от гостя рублевку.
— Цен еще
не обнаружилось, — преспокойно ответил Марко Данилыч, уписывая за обе щеки поросенка под
хреном и сметаной. — Надо полагать, маленько поднимутся. Теперь могу тебе рубль восемь гривен дать… Пожалуй, еще гривенку накину. Денег половину сейчас на стол, останная к Рождеству. По рукам, что ли?
— Поросенка под
хреном. Это я для тебя, — обратился Морковников к Никите Федорычу. — Мне-то
не следует — середа.
— Зачем же-с? Помилуйте, — вступился за хозяина половой. — Осетринки
не прикажете ли, стерляди отличные есть, поросенок под
хреном — московскому
не уступит, цыплята, молодые тетерева.
Смежив очи, думает он сам про себя: «А ведь ежели б
не Митенька Веденеев, он бы, старый
хрен, объегорил меня…
И мне вдруг стало жаль, что я отказался у дяди от солонины,
не побренчал на его параличном фортепиано,
не выпил наливочки… Но тут мне вспомнилось, что у Плевкова подают хороший коньяк и поросенка с
хреном.
— Нечего, брат, горло драть… Кредиту нет… Что мне надо? Понял ты? Чтобы этот
хрен не открещивался от моей жены, чтобы он
не скрывал, что она его наследница. А для этого разжалобить его. И начать следует с того, что я душевно сожалею о старом недоразумении… понимаешь?
Обиделась бабка, лаптем пыль взбила, — натурально, старому человеку
хрена в квас
не клади.
Фельдфебель, кот лысый, расстегнувши пояс, у окна сидит, студень с
хреном хряпает, желвак на скуле так и ходит. Посматривает Кучерявый издали на фельдфебеля с опаской; переминается, а сам стряпуху в сени манит: «Выдь-ка, мать, разговор будет». Вышла она к нему, ничего. Женщина пожилая, почему и
не выйти.
Зашкандыбал старый
хрен в свое село. Пташки поют, телеграфная проволока гудет, а папаше наплевать. Отмахал пять верст, достиг до своей резиденции. Мамаша колобком с крыльца скатывается: ах да ох! Да куда же ты, орел, запропастился? Да чайку, соколик,
не соизволишь ли? Да баньку, голубчик,
не истопить ли?