Неточные совпадения
Опять
скандал! Капитана наверху
не было — и вахтенный офицер смотрел на архимандрита — как будто
хотел его съесть, но
не решался заметить, что на шканцах сидеть нельзя. Это, конечно, знал и сам отец Аввакум, но по рассеянности забыл,
не приписывая этому никакой существенной важности. Другие, кто тут был, улыбались — и тоже ничего
не говорили. А сам он
не догадывался и, «отдохнув», стал опять ходить.
— В происшедшем
скандале мы все виноваты! — горячо проговорил он, — но я все же ведь
не предчувствовал, идя сюда,
хотя и знал, с кем имею дело…
Билеты для входа в Собрание давались двоякие: для членов и для гостей.
Хотя последние стоили всего пять рублей ассигнациями, но матушка и тут ухитрялась, в большинстве случаев, проходить даром. Так как дядя был исстари членом Собрания и его пропускали в зал беспрепятственно, то он передавал свой билет матушке, а сам входил без билета. Но был однажды случай, что матушку чуть-чуть
не изловили с этой проделкой, и если бы
не вмешательство дяди, то вышел бы изрядный
скандал.
В сущности, он и
не доверялся никогда; он рассчитывал на генерала, чтобы только как-нибудь войти к Настасье Филипповне,
хотя бы даже с некоторым
скандалом, но
не рассчитывал же на чрезвычайный
скандал: генерал оказался решительно пьян, в сильнейшем красноречии, и говорил без умолку, с чувством, со слезой в душе.
Она посмотрела на него ласково. И правда, она сегодня утром в первый раз за всю свою небольшую, но исковерканную жизнь отдала мужчине свое тело —
хотя и
не с наслаждением, а больше из признательности и жалости, но добровольно,
не за деньги,
не по принуждению,
не под угрозой расчета или
скандала. И ее женское сердце, всегда неувядаемое, всегда тянущееся к любви, как подсолнечник к свету, было сейчас чисто и разнежено.
— Ужасен! — продолжал князь. — Он начинает эту бедную женщину всюду преследовать, так что муж
не велел, наконец, пускать его к себе в дом; он затевает еще больший
скандал: вызывает его на дуэль; тот, разумеется, отказывается; он ходит по городу с кинжалом и
хочет его убить, так что муж этот принужден был жаловаться губернатору — и нашего несчастного любовника, без копейки денег, в одном пальто, в тридцать градусов мороза, высылают с жандармом из города…
А в тот же день, вечером, как нарочно, подоспел и другой
скандал,
хотя и гораздо послабее и пообыкновеннее первого, но тем
не менее, благодаря всеобщему настроению, весьма усиливший городские вопли.
Я воротился на двор, к Ардальону, — он
хотел идти со мною ловить раков, а мне хотелось рассказать ему об этой женщине. Но его и Робенка уже
не было на крыше; пока я искал их по запутанному двору, на улице начался шум
скандала, обычный для нее.
— Боишься
скандала, так ты вот что сделай, — с хитрою улыбкою сказал Рутилов: — сегодня же венчайся,
не то завтра: домой явишься с молодой женой, и вся недолга. Правда,
хочешь, я это сварганю, завтра же вечером? С какою
хочешь?
— После обедни
скандал здесь произошел, — продолжал Никита Назарыч, прерывая свою речь залпами хохота. — Перебродские девчата… Нет, ей-богу,
не выдержу… Перебродские дивчата поймали здесь на площади ведьму… То есть, конечно, они ее ведьмой считают по своей мужицкой необразованности… Ну, и задали же они ей встряску!..
Хотели дегтем вымазать, да она вывернулась как-то, утекла…
Но за обедом случился
скандал почище: бараний бок до такой степени вонял салом, что ни у кого
не хватило смелости объяснить это даже особенностями национальной кухни.
Хотя же поданные затем каплуны были зажарены божественно, тем
не менее конгресс единогласно порешил: с завтрашнего дня перенести заседания в Малоярославский трактир.
Во-первых, все это еще впереди; а во-вторых, Марья Александровна верила, что в высшем обществе почти никогда
не обходится без
скандалу, особенно в делах свадебных; что это даже в тоне,
хотя скандалы высшего общества, по ее понятиям, должны быть всегда какие-нибудь особенные, грандиозные, что-нибудь вроде «Монте-Кристо» или «Mйmoires du Diable».
Зная драчливый характер Петрушки, Ванька
хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки. Петрушке показалось, что его ударил
не Ванька, а доктор… Что тут началось!.. Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего начал колотить Клоуна, Медведь с рычанием бросился на Волка, Волчок бил своей пустой головой Козлика — одним словом, вышел настоящий
скандал. Куклы пищали тонкими голосами, и все три со страху упали в обморок.
—
Не затевайте
скандала. Доказать вы ничего
не можете,
хотя и богатый. Я говорю: пошутить
хотел. Я папашу вашего знаю, много раз на гармонии играл ему.
Положение это всем нравилось, и никто его изменять
не хотел; но вот вдруг приезжает из Петербурга «молокосос Фермор» и
не только причиняет своим безрассудным поведением всем ужасное беспокойство, но делает еще такой
скандал во всем причте и в обществе, что от него надо было избавиться.
Не к чести русских воинов надо сказать, что они первые начали
скандал, первые же пустили в ход ножи и вытеснили англичан из пивной только после получасового боя,
хотя и превосходили их численностью в три раза.
Я ожил и даже начал мечтать,
хотя очень хорошо знал, что мне мечтать
не о чем, что для меня все кончено, потому что я погубил свою жизнь и мне остается только заботиться о том, чтобы избегать дрянных
скандалов и как-нибудь легче влачить свое существование.
Звонцов.
Не смей… трогать… меня… трясти!
Скандал устроить
хочешь?
— Мужик, очевидно,
хочет затеять
скандал, но
не это важно… Важен сам факт, побои… Неужели я способен драться? И за что я ударил бедного мужика?
Я был взбешен этим рассказом и
хотел сейчас же пойти на квартиру Энрико и сломать об его голову мою палку; но Лоренцита повисла у меня на шее и умоляла
не делать
скандала, который только даст повод к каким-нибудь грязным слухам. Я принужден был согласиться с нею, но решил следить зорко с этого времени за Энрико.
— Я
не хочу огорчать мужа: он вспыльчив и горяч, а ему это вредно, и потом
скандал — все-таки
скандал.
У тебя в груди птичка, а у меня жаба. Двадцать тысяч
скандалов! Шиманский продал свой лес на сруб… Это раз! Елена Андреевна бежала от мужа, и теперь никто
не знает, где она. Это два! Я чувствую, что с каждым днем становлюсь все глупее, мелочнее и бездарнее… Это три! Вчера я
хотел рассказать тебе, но
не мог,
не хватило храбрости. Можешь меня поздравить. После покойного Егора Петровича остался дневник. Этот дневник на первых порах попал в руки Ивана Иваныча, я был у него и прочел раз десять…
Вот тут бы ей жить, если б нашлась недорогая комната… Мать с каждым днем ожесточается… Отцу Тася прямо сказала, что так долго продолжаться
не может… Надо думать о куске хлеба… Она же будет кормить их. На Нику им надежда плохая… Бабушка сильно огорчилась, отец тоже начал кричать:"Срамишь фамилию!"Она потерпит еще, пока возможно, а там уйдет…
Скандалу она
не хочет; да и нельзя иначе. Но на что жить одной?.. Наняла она сиделку. И та обойдется в сорок рублей. Даром и учить
не станут… Извозчики, то, другое…
— А тем, что ты слишком выдаешь себя, так странно глядишь на меня, когда я подойду и заговорю с княжной. Это так легко заметить. Заметит она, заметят гости, заметит, наконец, сам князь. Я
не хочу подвергаться
скандалам, бывшим с прежними учителями. Подобная перспектива мне далеко
не привлекательна.
С другой стороны, впрочем, до Екатерины доходили слухи, что ее
хотят удалить из России. Она понимала, что эти слухи несбыточные, что Елизавета Петровна никогда
не решится на такой
скандал из-за нескольких писем к Апраксину.
Он приглашал ее с собой, но носимое ею громкое имя
не позволяло ей решиться на такой
скандал, как эмиграция, да она могла этим и повредить любимому человеку. Ее, по требованию мужа, могли возвратить дипломатическим путем. Так сказал ей Кржижановский — она поверила и этому и решилась спасти его
хотя бы ценой горькой разлуки.
— Он
хочет меня остановить жалкими словами, — говорила она. — Mais c'est drôle! [Но это забавно! (франц.).] Как же он может на это надеяться, когда я ему уже давно сказала, что я никакого
скандала не боюсь? Je sais ce que j'ai faire! [Я знаю, что мне делать! (франц.).]
Но самоуничтожение перед старшими он
не хотел оставить, а Кордулию Адальбертовну он
не мог оставить, ибо имел полнейшие основания бояться, что она ему сделала бы самый крупный
скандал; а Алексей Кирилович, как человек делавший карьеру, терпеть
не мог
скандалов.