Неточные совпадения
— Я редко
лгу, — отвечал Свидригайлов задумчиво и как бы совсем
не заметив грубости вопроса.
Кабанова.
Не слыхала, мой друг,
не слыхала,
лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда
не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну, и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому
не закажешь говорить: в глаза
не посмеют, так за глаза станут.
«Мне, должно быть, оттого стало досадно, — думала она, — что я
не успела сказать ему: мсьё Обломов, я никак
не ожидала, чтоб вы позволили… Он предупредил меня… „Неправда!“ скажите, пожалуйста, он еще
лгал! Да как он
смел?»
— Ну, хорошо; я
солгу ей, скажу, что ты живешь ее памятью, — заключил Штольц, — и ищешь строгой и серьезной цели. Ты
заметь, что сама жизнь и труд есть цель жизни, а
не женщина: в этом вы ошибались оба. Как она будет довольна!
—
Не лгите! — перебила она. — Если вам удается
замечать каждый мой шаг и движение, то и мне позвольте чувствовать неловкость такого наблюдения: скажу вам откровенно — это тяготит меня. Это какая-то неволя, тюрьма. Я, слава Богу,
не в плену у турецкого паши…
— Он
солгал. Я —
не мастер давать насмешливые прозвища. Но если кто проповедует честь, то будь и сам честен — вот моя логика, и если неправильна, то все равно. Я хочу, чтоб было так, и будет так. И никто, никто
не смей приходить судить меня ко мне в дом и считать меня за младенца! Довольно, — вскричал он, махнув на меня рукой, чтоб я
не продолжал. — А, наконец!
А! значит, получен ответ из Едо, хотя они и говорят, что нет:
лгут, иначе
не смели бы рассуждать о церемониале,
не зная, примут ли нас.
— Знаете, для чего я сейчас
солгала? — вдруг обернулась она к князю с самою детскою доверчивостью и еще со смехом, дрожавшим на ее губах. — Потому что когда
лжешь, то если ловко вставишь что-нибудь
не совсем обыкновенное, что-нибудь эксцентрическое, ну, знаете, что-нибудь, что уж слишком редко, или даже совсем
не бывает, то ложь становится гораздо вероятнее. Это я
заметила. У меня только дурно вышло, потому что я
не сумела…
Как он
молил жену хоть
солгать ему, что ничего
не было.
Рисположенский. А зачем ходишь-то: кому просьбишку изобразишь, кого в мещане припишешь. Иной день и полтины серебром домой
не принесешь. Ей-богу,
не лгу. Чем тут жить? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. (Пьет.) А я думаю: забегу,
мол, я к Лазарю Елизарычу,
не даст ли он мне деньжонок что-нибудь.
Может быть, Дубков был и лучше, может быть, и хуже меня, но наверное уже было то, что он очень часто
лгал,
не признаваясь в этом, что я
заметил в нем эту слабость и, разумеется,
не решался ему говорить о ней.
Ни в детстве, ни в отрочестве, ни потом в более зрелом возрасте я
не замечал за собой порока лжи; напротив, я скорее был слишком правдив и откровенен; но в эту первую эпоху юности на меня часто находило странное желание, без всякой видимой причины,
лгать самым отчаянным образом.
Заметьте, что в качестве реалиста он
не может
солгать и что истина ему дороже успеха… разумеется, кроме тех особенных случаев, когда успех дороже истины.
Но тут Алексей Никитич вдруг ненароком маленькую ошибку дал или, пожалуй сказать, перехитрил: намерение их такое было, разумеется, чтобы скорее Марфу Андревну со мною в деревню отправить, чтоб это тут забылось, они и сказали маменьке: «Вы, — изволят говорить, — маменька,
не беспокойтесь: ее, эту карлушку, найдут, потому что ее ищут, и как найдут, я вам сейчас и отпишу в деревню», — а покойница-то за это слово н ухватились: «Нет уж, говорят, если ищут, так я лучше подожду, я, главное, теперь этого жида-то хочу посмотреть, который ее унес!» Тут, судари мои, мы уж и одного квартального вместе с собою
лгать подрядили: тот всякий день приходит и врет, что «ищут,
мол, ее, да
не находят».
Только бы каждый из нас постарался понять и признать ту христианскую истину, которая в самых разнообразных видах со всех сторон окружает нас и просится нам в душу; только бы мы перестали
лгать и притворяться, что мы
не видим эту истину или желаем исполнять ее, но только
не в том, чего она прежде всего требует от нас; только бы мы признали эту истину, которая зовет нас, и
смело исповедовали ее, и мы тотчас же увидали бы, что сотни, тысячи, миллионы людей находятся в том же положении, как и мы, так же, как и мы, видят истину и так же, как и мы, только ждут от других признания ее.
Июня… Андрей Петрович мне приносит книги, но я их читать
не могу. Сознаться ему в этом — совестно; отдать книги,
солгать, сказать, что читала, —
не хочется. Мне кажется, это его огорчит. Он все за мной
замечает. Он, кажется, очень ко мне привязан. Очень хороший человек Андрей Петрович.
Петр,
не мешает
заметить, плохо что-то надеялся на брата: он знал, что Василий как раз «
солжет» — оплошает перед отцом, если
не придашь ему заблаговременно надлежащей смелости.
Виновен я; гордыней обуянный,
Обманывал я бога и царей,
Я миру
лгал; но
не тебе, Марина,
Меня казнить; я прав перед тобою.
Нет, я
не мог обманывать тебя.
Ты мне была единственной святыней,
Пред ней же я притворствовать
не смел.
Любовь, любовь ревнивая, слепая,
Одна любовь принудила меня
Все высказать.
Юлочка все это слагала в своем сердце, ненавидела надменных богачей и кланялась им, унижалась, лизала их руки,
лгала матери, стала низкой, гадкой лгуньей; но очень долго никто
не замечал этого, и даже сама мать, которая учила Юлочку
лгать и притворяться, кажется,
не знала, что она из нее делает; и она только похваливала ее ум и расторопность.
Иванов. Анюта,
не говори неправды. Я ошибался, да, но
не солгал ни разу в жизни… B этом ты
не смеешь попрекнуть меня…
Никогда я
не лгал,
не клеветал на жизнь, но, ставши брюзгой, я, против воли, сам того
не замечая, клевещу на нее, ропщу на судьбу, жалуюсь, и всякий, слушая меня, заражается отвращением к жизни и тоже начинает клеветать.
Я
не смею вам
лгать, я был у нашего инспектора: меня приглашали на вечер танцевать с девицами, и я видел, мамаша, его дочь и объяснился с нею.
Ты здесь! ты, ты мне
смел!..
Ты мог отцу такое слово молвить!..
Я
лгу! и перед нашим государем!..
Мне, мне… иль уж
не рыцарь я?
Коленки мои были совершенно в прежнем положении, жара я
не чувствовал и с изумлением
заметил, что все как будто сговорились
лгать.
Жить рядом и видеть ежедневно лицо, глаза, жать руку и ласково улыбаться; слышать голос, слова, заглядывать в самую душу — и вдруг так просто сказать, что он
лжет и обманывает кого-то! И это думать давно, с самого начала, все время — и говорить «так точно», и жать руку, и ничем
не обнаруживать своих подлых подозрений. Но, может быть, он и показывал видом, намеками, а Саша
не заметил… Что такое сказал вчера Колесников об Еремее, который ему
не понравился?
—
Лгать не надо, —
заметил Давыд, — да и убивать себя тоже
не след. Ведь спасибо никто тебе
не скажет?
— Видеть и слышать, как
лгут, — проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь на другой бок, — и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения,
не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому
лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так невозможно!
Сколько
мол их?
Не лгут ли они?
— Петька! глупый! ты как
смеешь умирать! Ты
лжешь! ты притворяешься! Дурной! противный! Ты никогда… слышишь, никогда! —
не смеешь бросить твою Ольку!
Нет, государь,
не он.
Тот вор умен,
мечом владеть умеет,
А этот только бражничал да
лгал.
Иван (хватая Якорева). Ты
лжёшь! Ты
не сказал мне этого… Она
не могла,
не смела…
Он
не замечал, что, называя всю свою жизнь обманом и смешивая себя с грязью, он и теперь
лгал тою же, худшею в мире ложью, ложью самому себе.
— Так, так! — бормотал он, быстро проходя по уличкам и пугая детей. — Ты, кажется, плакал, Иуда? Разве действительно прав Каиафа, говоря, что глуп Иуда из Кариота? Кто плачет в день великой
мести, тот недостоин ее — знаешь ли ты это, Иуда?
Не давай глазам твоим обманывать тебя,
не давай сердцу твоему
лгать,
не заливай огня слезами, Иуда из Кариота!
Грекова. Я
замечаю, что вы чувствуете себя
не в своей тарелке, когда видите меня…
Не знаю, чем я вам мешаю, но… Я делаю вам удовольствие и по возможности избегаю вас… Если бы Николай Иваныч
не дал мне честного слова, что вы здесь
не будете, то я
не приехала бы сюда… (Трилецкому.) Стыдно вам
лгать!
— Так-то, миленькая!
Не скажешь ли, что нечаянно сделала эту гнусность? И
солжешь…
солжешь! Нарочно сделала это… И за волосы драть
не смею, говоришь?.. И прекрасно! И прекрасно! Зато совсем срезать их
смею… Публично! Понимаешь?.. В наказание… У Екатерины Ивановны этого наказания потребую… Понимаешь ли? Или лохмы твои тебе обстригут… Или… или я ни часа
не останусь здесь в приюте. Ни часа больше. Поняла?
— Под краном руки мыла, чернила с пальцев оттирала! — храбро
солгала она и,
не выдержав взгляда лучистых глаз горбуньи, багрово покраснела. Горбатенькая надзирательница внимательно и зорко взглянула на воспитанницу, однако
не сказала ни слова. Васса поспешила к своему месту. Она издали еще
заметила, что попечительница сидит за одним из столов старшеотделенок, а худая белобрысая чопорная Нан у них — младших.
А я, надо
заметить, несмотря на свою беспорядочность, терпеть
не мог
лгать.
И с этими словами голова и свечка исчезли в окошке, и на минуту в каморке водворилась прежняя темнота. Через секунду, однако, свет снова появился, за дверью щелкнула задвижка, и на пороге, освещенная мерцающим светом свечи, появилась белокурая головка Дуси. Она казалась очень худеньким и маленьким созданием с прозрачно-болезненным личиком и
не детски серьезными глазками, которые смотрели так открыто и прямо, что, глядя в эти глаза, самый отъявленный лгунишка
не посмел бы
солгать.
Одни говорили, что на них сошли огненные языки, другие говорили, что они видели самого умершего учителя и многое другое. Они выдумывали то, чего никогда
не было, и
лгали во имя того, кто назвал нас лжецами,
не хуже нас, сами
не замечая этого. Одни говорили про других: ваши чудеса ненастоящие — наши настоящие, а те говорили про этих: нет, ваши ненастоящие, наши настоящие.
—
Лжете,
лжете! Когда вы уезжали, от вас пахло виолет-де-пармом, теперь же от вас разит опопанаксом! Несчастный, я всё понимаю! Извольте мне говорить! Встаньте!
Не смейте спать, когда с вами говорят! Кто она? У кого вы были?
— Он их и достоин; несмотря на свою молодость, он одарен великими качествами ума и сердца; даже, если то, что я рассказал, и
не было на самом деле, а только слух, который, однако, упорно держится повсеместно в народе, —
заметил Беклешов. — Люди
лгут и я тоже.
—
Не смею, сударь Август Матвеич,
солгать вашей милости, что номера нет. Номерок есть-с, но только я опасаюсь — останетесь ли вы им, сударь, довольны?
— Я никогда
не лгу… — строго
заметил граф. — Вы можете узнать подробности в местном квартале…
— Но государь ошибается! Воротынский
не самозванец, я убедился в его душевных качествах, присущих только высокому роду, но, видно, злодей Малюта чересчур постарался над ним, что заставил решиться
солгать и предать. А может, в пыточном свитке записано ложно! —
заметил он после некоторого молчания.
Что возмутило этих глупцов, чем оскорбил я их пустую голову? Когда я им
лгал — они целовали мне руки; когда же во всей строгости и чистоте я восстановил святую правду моей жизни, они разразились проклятиями, они заклеймили меня презрением, забросали грязью. Их возмутило, что я
смею жить один и
не прошу для себя местечка в общей камере для мошенников. Как трудно быть правдивым в этом мире!
Баранщиков позволил, чтобы добрый старик все это на него надел, а сам захватил с собою два паспорта и запрятал их под платье. Тесть и жена
заметили это и полюбопытствовали, чтό это за листы, а Баранщиков
солгал им, что «это русские деньги, которые он хочет разменять». Потом он явился к визирю и получил от него похвалу и 60 левков (36 р.) жалованья; а к тестю и к жене назад уже
не вернулся.