Неточные совпадения
— Под краном руки мыла, чернила с пальцев оттирала! — храбро
солгала она и,
не выдержав взгляда лучистых глаз горбуньи, багрово покраснела. Горбатенькая надзирательница внимательно и зорко взглянула на воспитанницу, однако
не сказала ни слова. Васса поспешила к своему месту. Она издали еще
заметила, что попечительница сидит за одним из столов старшеотделенок, а худая белобрысая чопорная Нан у них — младших.
— Так-то, миленькая!
Не скажешь ли, что нечаянно сделала эту гнусность? И
солжешь…
солжешь! Нарочно сделала это… И за волосы драть
не смею, говоришь?.. И прекрасно! И прекрасно! Зато совсем срезать их
смею… Публично! Понимаешь?.. В наказание… У Екатерины Ивановны этого наказания потребую… Понимаешь ли? Или лохмы твои тебе обстригут… Или… или я ни часа
не останусь здесь в приюте. Ни часа больше. Поняла?
— Гм. А правда ли, что вы, — злобно ухмыльнулся он, — правда ли, что вы принадлежали в Петербурге к скотскому сладострастному секретному обществу? Правда ли, что маркиз де Сад мог бы у вас поучиться? Правда ли, что вы заманивали и развращали детей? Говорите,
не смейте лгать, — вскричал он, совсем выходя из себя, — Николай Ставрогин не может лгать пред Шатовым, бившим его по лицу! Говорите всё, и если правда, я вас тотчас же, сейчас же убью, тут же на месте!
Неточные совпадения
— Я редко
лгу, — отвечал Свидригайлов задумчиво и как бы совсем
не заметив грубости вопроса.
Кабанова.
Не слыхала, мой друг,
не слыхала,
лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда
не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну, и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому
не закажешь говорить: в глаза
не посмеют, так за глаза станут.
«Мне, должно быть, оттого стало досадно, — думала она, — что я
не успела сказать ему: мсьё Обломов, я никак
не ожидала, чтоб вы позволили… Он предупредил меня… „Неправда!“ скажите, пожалуйста, он еще
лгал! Да как он
смел?»
— Ну, хорошо; я
солгу ей, скажу, что ты живешь ее памятью, — заключил Штольц, — и ищешь строгой и серьезной цели. Ты
заметь, что сама жизнь и труд есть цель жизни, а
не женщина: в этом вы ошибались оба. Как она будет довольна!
—
Не лгите! — перебила она. — Если вам удается
замечать каждый мой шаг и движение, то и мне позвольте чувствовать неловкость такого наблюдения: скажу вам откровенно — это тяготит меня. Это какая-то неволя, тюрьма. Я, слава Богу,
не в плену у турецкого паши…