Неточные совпадения
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном,
решился я удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги,
не променивая их на совесть, без подлой выслуги,
не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия
не знает, а платит одни труды верно и щедро.
Квартальные
не поняли; но во взгляде градоначальника было нечто до такой степени устраняющее всякую возможность уклониться от объяснения, что они
решились отвечать, даже
не понимая вопроса.
Слава о его путешествиях росла
не по дням, а по часам, и так как день был праздничный, то глуповцы
решились ознаменовать его чем-нибудь особенным.
Он
решился. Река
не захотела уйти от него — он уйдет от нее. Место, на котором стоял старый Глупов, опостылело ему. Там
не повинуются стихии, там овраги и буераки на каждом шагу преграждают стремительный бег; там воочию совершаются волшебства, о которых
не говорится ни в регламентах, ни в сепаратных предписаниях начальства. Надо бежать!
Предводитель упал в обморок и вытерпел горячку, но ничего
не забыл и ничему
не научился. Произошло несколько сцен, почти неприличных. Предводитель юлил, кружился и наконец, очутившись однажды с Прыщом глаз на глаз,
решился.
Однако ж покуда устав еще утвержден
не был, а следовательно, и от стеснений уклониться было невозможно. Через месяц Бородавкин вновь созвал обывателей и вновь закричал. Но едва успел он произнести два первых слога своего приветствия ("об оных, стыда ради, умалчиваю", — оговаривается летописец), как глуповцы опять рассыпались,
не успев даже встать на колени. Тогда только Бородавкин
решился пустить в ход настоящую цивилизацию.
Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо
решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку.
Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
— Я
не знаю, — отвечал он,
не думая о том, что говорит. Мысль о том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы, то он опять уедет ничего
не решив, пришла ему, и он
решился возмутиться.
Быть женой такого человека, как Кознышев, после своего положения у госпожи Шталь представлялось ей верхом счастья. Кроме того, она почти была уверена, что она влюблена в него. И сейчас это должно было
решиться. Ей страшно было. Страшно было и то, что он скажет, и то, что он
не скажет.
Она только что пыталась сделать то, что пыталась сделать уже десятый раз в эти три дня: отобрать детские и свои вещи, которые она увезет к матери, — и опять
не могла на это
решиться; но и теперь, как в прежние раза, она говорила себе, что это
не может так остаться, что она должна предпринять что-нибудь, наказать, осрамить его, отомстить ему хоть малою частью той боли, которую он ей сделал.
Перед отъездом Вронского на выборы, обдумав то, что те сцены, которые повторялись между ними при каждом его отъезде, могут только охладить, а
не привязать его, Анна
решилась сделать над собой все возможные усилия, чтобы спокойно переносить разлуку с ним. Но тот холодный, строгий взгляд, которым он посмотрел на нее, когда пришел объявить о своем отъезде, оскорбил ее, и еще он
не уехал, как спокойствие ее уже было разрушено.
К вечеру этого дня, оставшись одна, Анна почувствовала такой страх за него, что
решилась было ехать в город, но, раздумав хорошенько, написала то противоречивое письмо, которое получил Вронский, и,
не перечтя его, послала с нарочным.
Алексей Александрович вздохнул, собираясь с духом. Но, раз
решившись, он уже продолжал своим пискливым голосом,
не робея,
не запинаясь и подчеркивая некоторые слова.
Это было одно из того, что он решил сказать ей. Он
решился сказать ей с первых же дней две вещи — то, что он
не так чист, как она, и другое — что он неверующий. Это было мучительно, но он считал, что должен сказать и то и другое.
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он
не мог
решиться и
не находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в комнате, говоря о разных пустяках и
не будучи в силах спросить, что хотел.
Я
не виню вас, и Бог мне свидетель, что я, увидев вас во время вашей болезни, от всей души
решился забыть всё, что было между нами, и начать новую жизнь.
Он знал эту способность ее уходить в себя и знал, что это бывает только тогда, когда она на что-нибудь
решилась про себя,
не сообщая ему своих планов.
Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, и хотя она
не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно
решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова.
Узнав о близких отношениях Алексея Александровича к графине Лидии Ивановне, Анна на третий день
решилась написать ей стоившее ей большого труда письмо, в котором она умышленно говорила, что разрешение видеть сына должно зависеть от великодушия мужа. Она знала, что, если письмо покажут мужу, он, продолжая свою роль великодушия,
не откажет ей.
Левин хотел сказать брату о своем намерении жениться и спросить его совета, он даже твердо
решился на это; но когда он увидел брата, послушал его разговора с профессором, когда услыхал потом этот невольно покровительственный тон, с которым брат расспрашивал его о хозяйственных делах (материнское имение их было неделеное, и Левин заведывал обеими частями), Левин почувствовал, что
не может почему-то начать говорить с братом о своем решении жениться.
Он чувствовал, что махает из последних сил, и
решился просить Тита остановиться. Но в это самое время Тит сам остановился и, нагнувшись, взял травы, отер косу и стал точить. Левин расправился и, вздохнув, оглянулся. Сзади его шел мужик и, очевидно, также устал, потому что сейчас же,
не доходя Левина, остановился и принялся точить. Тит наточил свою косу и косу Левина, и они пошли дальше.
Когда она проснулась на другое утро, первое, что представилось ей, были слова, которые она сказала мужу, и слова эти ей показались так ужасны, что она
не могла понять теперь, как она могла
решиться произнести эти странные грубые слова, и
не могла представить себе того, что из этого выйдет.
Когда Татарин явился со счетом в двадцать шесть рублей с копейками и с дополнением на водку, Левин, которого в другое время, как деревенского жителя, привел бы в ужас счет на его долю в четырнадцать рублей, теперь
не обратил внимания на это, расплатился и отправился домой, чтобы переодеться и ехать к Щербацким, где
решится его судьба.
Алексей Александрович слушал, но слова ее уже
не действовали на него. В душе его опять поднялась вся злоба того дня, когда он
решился на развод. Он отряхнулся и заговорил пронзительным, громким голосом...
Когда она думала о Вронском, ей представлялось, что он
не любит ее, что он уже начинает тяготиться ею, что она
не может предложить ему себя, и чувствовала враждебность к нему зa это. Ей казалось, что те слова, которые она сказала мужу и которые она беспрестанно повторяла в своем воображении, что она их сказала всем и что все их слышали. Она
не могла
решиться взглянуть в глаза тем, с кем она жила. Она
не могла
решиться позвать девушку и еще меньше сойти вниз и увидать сына и гувернантку.
Было возможно и должно одно, на что Вронский и
решился без минуты колебания: занять деньги у ростовщика, десять тысяч, в чем
не может быть затруднения, урезать вообще свои расходы и продать скаковых лошадей.
Ему запало в душу слово, сказанное Дарьей Александровной в Москве, о том, что,
решаясь на развод, он думает о себе, а
не думает, что этим он губит ее безвозвратно.
Губернский предводитель, несмотря на то, что он чувствовал в воздухе приготовляемый ему подвох, и несмотря на то, что
не все просили его, всё-таки
решился баллотироваться. Всё в зале замолкло, секретарь громогласно объявил, что баллотируется в губернские предводители ротмистр гвардии Михаил Степанович Снетков.
Гриша плакал, говоря, что и Николинька свистал, но что вот его
не наказали и что он
не от пирога плачет, — ему всё равно, — но о том, что с ним несправедливы. Это было слишком уже грустно, и Дарья Александровна
решилась, переговорив с Англичанкой, простить Гришу и пошла к ней. Но тут, проходя чрез залу, она увидала сцену, наполнившую такою радостью ее сердце, что слезы выступили ей на глаза, и она сама простила преступника.
— Послушай, — сказал твердым голосом Азамат, — видишь, я на все
решаюсь. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом — чудо!
Не бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо в соседний аул — и она твоя. Неужели
не стоит Бэла твоего скакуна?
Между тем надо было на что-нибудь
решиться и схватить преступника. Никто, однако,
не отважился броситься первый.
Я
решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать… Я хотел дать себе полное право
не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто
не заключал таких условий с своею совестью?
«Ну-ка, слепой чертенок, — сказал я, взяв его за ухо, — говори, куда ты ночью таскался, с узлом, а?» Вдруг мой слепой заплакал, закричал, заохал: «Куды я ходив?.. никуды
не ходив… с узлом? яким узлом?» Старуха на этот раз услышала и стала ворчать: «Вот выдумывают, да еще на убогого! за что вы его? что он вам сделал?» Мне это надоело, и я вышел, твердо
решившись достать ключ этой загадки.
Чтобы
не прекратилась, боже сохрани, как-нибудь жизнь без потомков, он
решился лучше посидеть денька три в комнате.
И остались чиновники еще в худшем положении, чем были прежде, и
решилось дело тем, что никак
не могли узнать, что такое был Чичиков.
В других домах рассказывалось это несколько иначе: что у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы получить руку дочери, начать дело с матери и имел с нею сердечную тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы
не совершилось преступление, противное религии, и чувствуя в душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков
решился на похищение.
— Что ж могу я сделать? Я должен воевать с законом. Положим, если бы я даже и
решился на это, но ведь князь справедлив, — он ни за что
не отступит.
— Как же так вдруг
решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный
не на шутку таким решеньем, и чуть было
не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя было узнать, какого роду был Чичиков.
Но дамы, кажется,
не хотели оставить его так скоро; каждая внутренне
решилась употребить всевозможные орудия, столь опасные для сердец наших, и пустить в ход все, что было лучшего.
Чичиков, как уж мы видели,
решился вовсе
не церемониться и потому, взявши в руки чашку с чаем и вливши туда фруктовой, повел такие речи...
Завидев еще издали его, Чичиков
решился даже на пожертвование, то есть оставить свое завидное место и сколько можно поспешнее удалиться: ничего хорошего
не предвещала ему эта встреча.
Оказалось, что Чичиков давно уже был влюблен, и виделись они в саду при лунном свете, что губернатор даже бы отдал за него дочку, потому что Чичиков богат, как жид, если бы причиною
не была жена его, которую он бросил (откуда они узнали, что Чичиков женат, — это никому
не было ведомо), и что жена, которая страдает от безнадежной любви, написала письмо к губернатору самое трогательное, и что Чичиков, видя, что отец и мать никогда
не согласятся,
решился на похищение.
Что было делать с полковником? Чичиков
решился отправиться сам поглядеть, что это за комиссии и комитеты; и что нашел он там, то было
не только изумительно, но превышало решительно всякое понятье. Комиссия всяких прошений существовала только на вывеске. Председатель ее, прежний камердинер, был переведен во вновь образовавшийся комитет сельских построек. Место его заступил конторщик Тимошка, откомандированный на следствие — разбирать пьяницу приказчика с старостой, мошенником и плутом. Чиновника — нигде.
Заклад в казну был тогда еще дело новое, на которое
решались не без страха.
— Я
не могу, однако же, понять только того, — сказала просто приятная дама, — как Чичиков, будучи человек заезжий, мог
решиться на такой отважный пассаж.
Не может быть, чтобы тут
не было участников.
Сам
решился он сочинить крепости, написать и переписать, чтоб
не платить ничего подьячим.
И в ожидании лучшего принужден был даже заняться званием поверенного, званием, еще
не приобретшим у нас гражданства, толкаемым со всех сторон, плохо уважаемым мелкою приказною тварью и даже самими доверителями, осужденным на пресмыканье в передних, грубости и прочее, но нужда заставила
решиться на все.
Старушка вскоре после отъезда нашего героя в такое пришла беспокойство насчет могущего произойти со стороны его обмана, что,
не поспавши три ночи сряду,
решилась ехать в город, несмотря на то что лошади
не были подкованы, и там узнать наверно, почем ходят мертвые души и уж
не промахнулась ли она, боже сохрани, продав их, может быть, втридешева.
Автор сам чувствовал справедливость оного, но
решился выпустить эту главу по причинам, важным для него, а
не для публики.
Подмигивание это значило: «Что же вы
не просите, чтобы нас взяли на охоту?» Я толкнул локтем Володю, Володя толкнул меня и, наконец,
решился: сначала робким голосом, потом довольно твердо и громко, он объяснил, что так как мы нынче должны ехать, то желали бы, чтобы девочки вместе с нами поехали на охоту, в линейке.