Неточные совпадения
Нет хлеба —
у кого-нибудь
Попросит, а за соль
Дать надо
деньги чистые,
А их по всей вахлачине,
Сгоняемой на барщину,
По году гроша
не было!
Чтобы выйти из этого затруднения, он
не мог
просить денег у матери.
— А вот изволите видеть: насчет мельницы, так мельник уже два раза приходил ко мне отсрочки
просить и Христом-богом божился, что
денег у него нет… да он и теперь здесь: так
не угодно ли вам будет самим с ним поговорить?
К пище почти равнодушен, но что эта пища, кроме воскресных и праздничных дней, так дурна, что, наконец, он с охотой принял от нее, Сони, несколько
денег, чтобы завести
у себя ежедневный чай; насчет всего же остального
просил ее
не беспокоиться, уверяя, что все эти заботы о нем только досаждают ему.
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда
у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром
не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты
у меня
просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о
деньгах,
у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Паратов. Нет, со мной, господа, нельзя, я строг на этот счет.
Денег у него нет, без моего разрешения давать
не велено, а
у меня как
попросит, так я ему в руки французские разговоры, на счастье нашлись
у меня; изволь прежде страницу выучить, без того
не дам… Ну и учит сидит. Как старается!
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается,
просит денег и прощения. Ответила: простить — могу,
денег не дам. Похоже, что
у меня с ним плохо кончится.
— Набережную
у нас Волга каждую весну слизывает; ежегодно чиним,
денег на это ухлопали — баржу! Камня надобно нам, камня! —
просил он, протягивая Самгину коротенькие руки, и весело жаловался: — А камня — нет
у нас; тем, что за пазухами носим, от Волги
не оборонишься, — шутил он и хвастался...
— Ну, из-за чего ссорятся мужчины с женщинами? Из-за мужчин, из-за женщин, конечно. Он стал
просить у меня свои
деньги, а я пошутила,
не отдала. Тогда он стащил книжку, и мне пришлось заявить об этом мировому судье. Тут Ванька отдал мне книжку; вот и все.
«Жених, жених!» — написано
у всех на лбу, а он еще
не просил согласия тетки,
у него ни гроша
денег нет, и он
не знает, когда будут,
не знает даже, сколько он получит дохода с деревни в нынешнем году; дома в деревне нет — хорош жених!
— Так, знаем, — отвечали они, — мы
просим только раздавать сколько следует воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки
у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда
не хочет заходить, между тем мы заплатили
деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.
— Да, вы можете надеяться… — сухо ответил Ляховский. — Может быть, вы надеялись на кое-что другое, но богу было угодно поднять меня на ноги… Да! Может быть, кто-нибудь ждал моей смерти, чтобы завладеть моими
деньгами, моими имениями… Ну, сознайтесь, Альфонс Богданыч,
у вас ведь
не дрогнула бы рука обобрать меня? О, по лицу вижу, что
не дрогнула бы… Вы бы стащили с меня саван… Я это чувствую!.. Вы бы пустили по миру и пани Марину и Зосю… О-о!..
Прошу вас,
не отпирайтесь: совершенно напрасно… Да!
—
Не могу знать!.. А где я тебе возьму
денег? Как ты об этом думаешь… а? Ведь ты думаешь же о чем-нибудь, когда идешь ко мне? Ведь думаешь… а? «Дескать, вот я приду к барину и буду
просить денег, а барин запустит руку в конторку и вытащит оттуда
денег, сколько мне нужно…» Ведь так думаешь… а? Да
у барина-то, умная твоя голова, деньги-то разве растут в конторке?..
— Эх, всякий нужен, Максимушка, и по чему узнать, кто кого нужней. Хоть бы и
не было этого поляка вовсе, Алеша, тоже ведь разболеться сегодня вздумал. Была и
у него. Так вот нарочно же и ему пошлю пирогов, я
не посылала, а Митя обвинил, что посылаю, так вот нарочно же теперь пошлю, нарочно! Ах, вот и Феня с письмом! Ну, так и есть, опять от поляков, опять
денег просят!
Когда ему выдавали карманные
деньги, которых он сам никогда
не просил, то он или по целым неделям
не знал, что с ними делать, или ужасно их
не берег, мигом они
у него исчезали.
— Ах, плох, плох! Я думаю,
у него чахотка. Он весь в памяти, только так дышит-дышит, нехорошо он дышит. Намедни
попросил, чтоб его поводили, обули его в сапожки, пошел было, да и валится. «Ах, говорит, я говорил тебе, папа, что
у меня дурные сапожки, прежние, в них и прежде было неловко ходить». Это он думал, что он от сапожек с ног валится, а он просто от слабости. Недели
не проживет. Герценштубе ездит. Теперь они опять богаты,
у них много
денег.
—
Не сметь! — вскричал Петр Ильич. —
У меня дома нельзя, да и дурное баловство это. Спрячьте ваши
деньги, вот сюда положите, чего их сорить-то? Завтра же пригодятся, ко мне же ведь и придете десять рублей
просить. Что это вы в боковой карман всё суете? Эй, потеряете!
Вообще судя, странно было, что молодой человек, столь ученый, столь гордый и осторожный на вид, вдруг явился в такой безобразный дом, к такому отцу, который всю жизнь его игнорировал,
не знал его и
не помнил, и хоть
не дал бы, конечно,
денег ни за что и ни в каком случае, если бы сын
у него
попросил, но все же всю жизнь боялся, что и сыновья, Иван и Алексей, тоже когда-нибудь придут да и
попросят денег.
Вообще поляков, сосланных на житье,
не теснят, но материальное положение ужасно для тех, которые
не имеют состояния. Правительство дает неимущим по 15 рублей ассигнациями в месяц; из этих
денег следует платить за квартиру, одеваться, есть и отапливаться. В довольно больших городах, в Казани, Тобольске, можно было что-нибудь выработать уроками, концертами, играя на балах, рисуя портреты, заводя танцклассы. В Перми и Вятке
не было и этих средств, И несмотря на то,
у русских они
не просили ничего.
Они никогда
не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он виделся с моим отцом после смерти Сенатора, он приезжал
просить у него тысяч тридцать рублей взаймы на покупку земли. Отец мой
не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос, с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск,
у меня именье родовое, я беру
деньги для его усовершенствования, детей
у меня нет, и мы друг после друга наследники». Старик семидесяти пяти лет никогда
не прощал племяннику эту выходку.
— И больше пройдет — ничего
не поделаешь. Приходи, когда
деньги будут, — слова
не скажу, отдам. Даже сам взаймы дам, коли
попросишь. Я, брат, простыня человек; есть
у меня
деньги — бери; нет —
не взыщи. И закона такого нет, чтобы
деньги отдавать, когда их нет. Это хоть
у кого хочешь спроси. Корнеич! ты законы знаешь — есть такой закон, чтобы
деньги платить, когда их нет?
Эта новость была отпразднована
у Стабровского на широкую ногу. Галактион еще в первый раз принимал участие в таком пире и мог только удивляться, откуда берутся
у Стабровского
деньги. Обед стоил на плохой конец рублей триста, — сумма, по тугой купеческой арифметике, очень солидная. Ели, пили, говорили речи, поздравляли друг друга и в заключение послали благодарственную телеграмму Ечкину. Галактион, как ни старался
не пить, но это было невозможно. Хозяин так умел
просить, что приходилось только пить.
И по выходе замуж она сдерживает свое обещание: когда муж
попросил у ней
денег, она уехала к папеньке, а мужу, прислала письмо, в котором, между прочим, излагалась такая философия: «Что я буду значить, когда
у меня
не будет
денег? — тогда я ничего
не буду значить!
Не просил он
денег у вас, многоуважаемый князь?
— Пять катеринок… Так он, друг-то,
не дал?.. А вот я дам… Что раньше
у меня
не попросил? Нет, раньше-то я и сам бы тебе
не дал, а сейчас бери, потому как мои
деньги сейчас счастливые… Примета такая есть.
— Нет… Я про одного человека, который
не знает, куда ему с
деньгами деваться, а пришел старый приятель,
попросил денег на дело, так нет. Ведь
не дал… А школьниками вместе учились, на одной парте сидели. А дельце-то какое: повернее в десять раз, чем жилка
у Тараса. Одним словом, богачество… Уж я это самое дело вот как знаю, потому как еще за казной набил руку на промыслах. Сотню тысяч можно зашибить, ежели с умом…
— Нет, этого, должно,
не надеется:
денег у меня опять
просила. «Ты, говорит, Лука Никонович, мужикам даешь, а мне дать
не хочешь». — «Мужики, говорю, ваше превосходительство,
деньгу в дело обращают, а вам на что она?» — «Видишь, говорит, я внучку снаряжаю». — «Ну, говорю, это, сударыня, кабы за ровню, точно что помочь надо; а такой, говорю, почтенный жених этакую невесту и без всего должен взять да на ручках носить и пыль обдувать».
— Я вам говорила, что мне нужны
деньги.
Просить взаймы я
не хочу ни
у кого, да и
не даст никто; ведь никому же
не известно, что
у меня есть состояние.
К моему отцу и матери он благоволил и даже давал взаймы
денег, которых
просить у него никто
не смел.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого
не уважает и
не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия
не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие
деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть
не может попов и монахов, и нищим никому копеечки
не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а
не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом
не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту,
не любит, никогда
не ласкает и
денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать
у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни
просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать
не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу
не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из
денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
— Ведь мы
у тебя
не даром, а за
деньги просим, — толковал ей Мелков.
— Я
денег у вас и
не прошу, — отвечал Павел прежним покойным тоном, — мне теперь дядя Еспер Иваныч дал пятьсот рублей, а там я сам себе буду добывать
деньги уроками.
— Я сначала сама пошла и ему
не сказала. А он, как узнал, потом уж сам стал меня прогонять
просить. Я стою на мосту,
прошу у прохожих, а он ходит около моста, дожидается; и как увидит, что мне дали, так и бросится на меня и отнимет
деньги, точно я утаить от него хочу,
не для него собираю.
—
Не могу больше… — лепетал Хлебников бессвязно, —
не могу я, барин, больше… Ох, Господи… Бьют, смеются… взводный
денег просит, отделенный кричит… Где взять? Живот
у меня надорванный… еще мальчонком надорвал… Кила
у меня, барин… Ох, Господи, Господи!
— Уж
не просила ли она и
у вас
денег? — продолжал между тем Призоров, — упаси вас боже дать что-нибудь!.. ну-с, Скорпиона Аспидовна, налево кругом, марш!
— Нет, — сказал Володя: — я
не знаю, как быть. Я капитану говорил:
у меня лошади нет, да и
денег тоже нет, покуда я
не получу фуражных и подъемных. Я хочу
просить покаместа лошади
у батарейного командира, да боюсь, как бы он
не отказал мне.
— Нет,
не то! — сказал Петр Иваныч. — Разве
у меня когда-нибудь
не бывает
денег? Попробуй обратиться когда хочешь, увидишь! А вот что: Тафаева через него напомнила мне о знакомстве с ее мужем. Я заехал. Она
просила посещать ее; я обещал и сказал, что привезу тебя: ну, теперь, надеюсь, понял?
—
У него есть такт, — говорил он одному своему компаниону по заводу, — чего бы я никак
не ожидал от деревенского мальчика. Он
не навязывается,
не ходит ко мне без зову; и когда заметит, что он лишний, тотчас уйдет; и
денег не просит: он малый покойный. Есть странности… лезет целоваться, говорит, как семинарист… ну, да от этого отвыкнет; и то хорошо, что он
не сел мне на шею.
— Сурков
просит денег;
у вас их нет, вы хотите, чтоб я… — и
не договорил.
— Что за подлость и что за глупость! — позеленел от злости Петр Степанович. — Я, впрочем, это предчувствовал. Знайте, что вы меня
не берете врасплох. Как хотите, однако. Если б я мог вас заставить силой, то я бы заставил. Вы, впрочем, подлец, — всё больше и больше
не мог вытерпеть Петр Степанович. — Вы тогда
у нас
денег просили и наобещали три короба… Только я все-таки
не выйду без результата, увижу по крайней мере, как вы сами-то себе лоб раскроите.
— Ох, устала! — присела она с бессильным видом на жесткую постель. — Пожалуйста, поставьте сак и сядьте сами на стул. Впрочем, как хотите, вы торчите на глазах. Я
у вас на время, пока приищу работу, потому что ничего здесь
не знаю и
денег не имею. Но если вас стесняю, сделайте одолжение, опять
прошу, заявите сейчас же, как и обязаны сделать, если вы честный человек. Я все-таки могу что-нибудь завтра продать и заплатить в гостинице, а уж в гостиницу извольте меня проводить сами… Ох, только я устала!
Денег у матери он
не просил;
у него было свое именьице — бывшая деревенька генерала Ставрогина, которое хоть что-нибудь да давало же доходу и которое, по слухам, он сдал в аренду одному саксонскому немцу.
Денег у меня достанет, чтобы жить
не прося.
— Постой, попридержи свои дерзости, дай мне досказать. Что это
не одни слова — это я тебе сейчас докажу… Итак, я тебе давеча сказал: если ты будешь
просить должного, дельного — изволь, друг! всегда готов тебя удовлетворить! Но ежели ты приходишь с просьбой
не дельною — извини, брат! На дрянные дела
у меня
денег нет, нет и нет! И
не будет — ты это знай! И
не смей говорить, что это одни «слова», а понимай, что эти слова очень близко граничат с делом.
— А потому, во-первых, что
у меня нет
денег для покрытия твоих дрянных дел, а во-вторых — и потому, что вообще это до меня
не касается. Сам напутал — сам и выпутывайся. Любишь кататься — люби и саночки возить. Так-то, друг. Я ведь и давеча с того начал, что ежели ты
просишь правильно…
Хоть ему и случалось воровать
у меня впоследствии, но он воровал как-то нечаянно;
денег же почти никогда
у меня
не просил, следственно, приходил вовсе
не за
деньгами или за каким-нибудь интересом.
23 марта. Сегодня, в Субботу Страстную, приходили причетники и дьякон. Прохор
просит, дабы неотменно идти со крестом на Пасхе и по домам раскольников, ибо несоблюдение сего им в ущерб. Отдал им из своих
денег сорок рублей, но
не пошел на сей срам, дабы принимать
деньги у мужичьих ворот как подаяние. Вот теперь уже рясу свою вижу уже за глупость, мог бы и без нее обойтись, и было бы что причту раздать пообильнее. Но думалось: „нельзя же комиссару и без штанов“.
Однажды ночью она выбрала все
деньги из его карманов и ушла, оставив записку на клочке бумаги, выдранном из поминанья, —
просила не заявлять полиции о краже:
попросить у него
денег не хватило смелости
у неё, и
не верила, что даст он.
В последнее время я
не брал
у вас
денег;
не делайте опыта мне их пересылать, а отдайте половину человеку, который ходил за мною, а половину — прочим слугам, которым
прошу дружески от меня поклониться: я подчас доставлял много хлопот этим бедным людям. Оставшиеся книги примет от меня в подарок Вольдемар. К нему я пишу особо.
На последнем пункте политическая экономия Федосьи делала остановку. Бутылка вина на худой конец стоила рубль, а где его взять… Мои ресурсы были плохи. Оставалась надежда на родных, — как было ни тяжело, но мне пришлось
просить у них
денег. За последние полтора года я
не получал «из дома» ни гроша и решился
просить помощи, только вынужденный крайностью. Отец и мать, конечно, догадаются, что случилась какая-то беда, но обойти этот роковой вопрос
не было никакой возможности.