Неточные совпадения
Дарья Александровна выглянула вперед и обрадовалась, увидав в серой шляпе и сером пальто знакомую фигуру Левина, шедшего им навстречу. Она и всегда рада ему была, но теперь
особенно рада была, что он видит ее во всей ее славе. Никто
лучше Левина
не мог понять ее величия.
Он смотрел на ее высокую прическу с длинным белым вуалем и белыми цветами, на высоко стоявший сборчатый воротник,
особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею и поразительно тонкую талию, и ему казалось, что она была
лучше, чем когда-нибудь, —
не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее губ были всё тем же ее особенным выражением невинной правдивости.
«Без сомнения, наше общество еще так дико (
не то, что в Англии), что очень многие», — и в числе этих многих были те, мнением которых Алексей Александрович
особенно дорожил, — «посмотрят на дуэль с
хорошей стороны; но какой результат будет достигнут?
Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья — были
хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и
не могли обойти своего; и Облонскому
не нужно было
особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было только
не отказываться,
не завидовать,
не ссориться,
не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и
не делал.
Вернувшись домой и найдя всех вполне благополучными и
особенно милыми, Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку, про то, как ее хорошо принимали, про роскошь и
хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и
не давала никому слова сказать против них.
Окончив газету, вторую чашку кофе и калач с маслом, он встал, стряхнул крошки калача с жилета и, расправив широкую грудь, радостно улыбнулся,
не оттого, чтоб у него на душе было что-нибудь
особенно приятное, — радостную улыбку вызвало
хорошее пищеварение.
Все это произвело ропот,
особенно когда новый начальник, точно как наперекор своему предместнику, объявил, что для него ум и
хорошие успехи в науках ничего
не значат, что он смотрит только на поведенье, что если человек и плохо учится, но хорошо ведет себя, он предпочтет его умнику.
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это
не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь
особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже
не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.
— Чтой-то вы уж совсем нас во власть свою берете, Петр Петрович. Дуня вам рассказала причину, почему
не исполнено ваше желание: она
хорошие намерения имела. Да и пишете вы мне, точно приказываете. Неужели ж нам каждое желание ваше за приказание считать? А я так вам напротив скажу, что вам следует теперь к нам быть
особенно деликатным и снисходительным, потому что мы все бросили и, вам доверясь, сюда приехали, а стало быть, и без того уж почти в вашей власти состоим.
— Нет, надо к отцу проехать. Ты знаешь, он от *** в тридцати верстах. Я его давно
не видал и мать тоже: надо стариков потешить. Они у меня люди
хорошие,
особенно отец: презабавный. Я же у них один.
Красавина. Скоро, красавица моя, скоро. Нельзя же вдруг! Ведь женихов у меня много, да всё
не тот сорт. Для тебя я уж
особенно займусь,
хорошего тебе сыщу.
Уж у Уленьки
не раз скалились зубы на его фигуру и рассеянность, но товарищи,
особенно Райский, так много наговорили ей
хорошего о нем, что она ограничивалась только своим насмешливым наблюдением, а когда
не хватало терпения, то уходила в другую комнату разразиться смехом.
«
Лучше всего вам кухлянку купить,
особенно двойную…» — сказал другой, вслушавшийся в наш разговор. «Что это такое кухлянка?» — спросил я. «Это такая рубашка из оленьей шкуры, шерстью вверх. А если купите двойную, то есть и снизу такая же шерсть, так никакой шубы
не надо».
Европейцы ходят… как вы думаете, в чем? В полотняных шлемах! Эти шлемы совершенно похожи на шлем Дон Кихота. Отчего же
не видать соломенных шляп? чего бы, кажется,
лучше: Манила так близка, а там превосходная солома. Но потом я опытом убедился, что солома слишком жидкая защита от здешнего солнца. Шлемы эти делаются двойные с пустотой внутри и маленьким отверстием для воздуха. Другие,
особенно шкипера, носят соломенные шляпы, но обвивают поля и тулью ее белой материей, в виде чалмы.
От островов Бонинсима до Японии —
не путешествие, а прогулка,
особенно в августе: это лучшее время года в тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто
лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Тарас говорил про себя, что когда он
не выпьет, у него слов нет, а что у него от вина находятся слова
хорошие, и он всё сказать может. И действительно, в трезвом состоянии Тарас больше молчал; когда же выпивал, что случалось с ним редко и и только в особенных случаях, то делался
особенно приятно разговорчив. Он говорил тогда и много и хорошо, с большой простотою, правдивостью и, главное, ласковостью, которая так и светилась из его добрых голубых глаз и
не сходящей с губ приветливой улыбки.
Что
особенно не нравилось Привалову, так это то, что Хина после смерти Ляховского как-то совсем завладела Зосей, а это влияние
не обещало ничего
хорошего в будущем.
Лопухов собирался завтра выйти в первый раз из дому, Вера Павловна была от этого в
особенно хорошем расположении духа, радовалась чуть ли
не больше, да и наверное больше, чем сам бывший больной. Разговор коснулся болезни, смеялись над нею, восхваляли шутливым тоном супружескую самоотверженность Веры Павловны, чуть — чуть
не расстроившей своего здоровья тревогою из — за того, чем
не стоило тревожиться.
И какой оркестр, более ста артистов и артисток, но
особенно, какой хор!» — «Да, у вас в целой Европе
не было десяти таких голосов, каких ты в одном этом зале найдешь целую сотню, и в каждом другом столько же: образ жизни
не тот, очень здоровый и вместе изящный, потому и грудь
лучше, и голос
лучше», — говорит светлая царица.
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что
не пьет чаю; по всему было видно, что он человек солидный, основательный; говорил он мало — тем
лучше,
не вертопрах; но что говорил, то говорил хорошо —
особенно о деньгах; но с вечера третьего дня она увидела, что учитель даже очень
хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко бывает у таких молодых людей.
Впрочем, в данном случае старик уже
не доверял самому себе, — в известном возрасте начинает казаться, что прежде было все
лучше, а
особенно лучше были прежние люди.
Благодарная детская память сохранила и перенесла это первое впечатление через много лет, когда Устенька уже понимала, как много и красноречиво говорят вот эти гравюры картин Яна Матейки [Ян Матейко (1838–1893) — выдающийся польский живописец.] и Семирадского [Семирадский Генрих Ипполитович (1843–1902) — русский живописец.], копии с знаменитых статуй, а
особенно та этажерка с нотами, где лежали рыдающие вальсы Шопена, старинные польские «мазуры» и еще много-много других
хороших вещей, о существовании которых в Заполье даже и
не подозревали.
Особенно в последнее время пошатнулся народ, и совсем
не разберешь, где кончается
хороший человек и где начинается дурной.
Спустя некоторое время после того, как
Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я
не ходил к нему в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуемный осенний дождь, ныл ветер, шумели деревья, царапая сучьями стену, — в кухне было тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то
особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала сказки, одна другой
лучше.
Вот почему охотники
не дают молодой
хорошей собаке искать по коростелям и вот почему бьют их
не так много; впрочем, для старой, твердо дрессированной собаки приискиванье коростелей безвредно,
особенно для имеющей верхнее чутье; она,
не утомляя себя разбираньем и беганьем по перепутанным, бесконечным дергуновым следам, поведет охотника скоро и прямо к нему, и он принужден будет подняться.
Мясо клинтуха точно такого же качества, как и витютина, даже нежнее, следственно
лучше. К ружью они гораздо послабее старших своих братьев, вяхирей. Охотники мало уважают эту дичь, когда попадается она в одиночку; но когда из большой стаи вышибить несколько пар,
особенно с прилета, — охотники
не пренебрегают клинтухами. Я уже говорил, как дорого раннее появление их весною.
— По лицу видно. Поздоровайтесь с господами и присядьте к нам сюда поскорее. Я
особенно вас ждал, — прибавил он, значительно напирая на то, что он ждал. На замечание князя:
не повредило бы ему так поздно сидеть? — он отвечал, что сам себе удивляется, как это он три дня назад умереть хотел, и что никогда он
не чувствовал себя
лучше, как в этот вечер.
Между нашими загородными собраниями, конечно, есть и отличающиеся необыкновенною чинностию и имеющие
особенно хорошую репутацию; но самый осторожный человек
не может всякую минуту защититься от кирпича, падающего с соседнего дома.
Мне это очень
не хочется,
особенно так, вдруг, как вы, с первого раза; и так как мы теперь стоим на перекрестке, то
не лучше ли нам разойтись: вы пойдете направо к себе, а я налево.
Бог ищет людей,
хороших, конечно, а злых и капризных ему
не надо; капризных
особенно, которые сегодня решают одно, а завтра говорят другое.
У Мыльникова сложился в голове набор любимых слов, которые он пускал в оборот кстати и некстати: «конпания», «руководствовать», «модель» и т. д. Он любил поговорить по-хорошему с
хорошим человеком и обижался всякой невежливостью вроде той, какую позволила себе любезная сестрица Анна Родионовна. Зачем же было плевать прямо в морду? Это уж даже совсем
не модель,
особенно в
хорошей конпании…
Случившийся на могилке о. Спиридония скандал на целое лето дал пищу разговорам и пересудам,
особенно по скитам. Все обвиняли мать Енафу, которая вывела головщицей какую-то пропащую девку. Конечно, голос у ней
лучше, чем у анбашской Капитолины, а все-таки и себя и других срамить
не доводится. Мать Енафа
не обращала никакого внимания на эти скитские пересуды и была даже довольна, что Гермоген с могилки о. Спиридония едва живой уплел ноги.
— Отсоветовать вам я
не могу, — говорил о. Сергей, разгуливая по комнате, — вы подумаете, что я это о себе буду хлопотать… А
не сказать
не могу. Есть
хорошие земли в Оренбургской степи и можно там устроиться, только одно нехорошо: молодым-то
не понравится тяжелая крестьянская работа.
Особенно бабам непривычно покажется… Заводская баба только и знает, что свою домашность да ребят, а там они везде поспевай.
Поцелуй Таню [Таней называла себя в переписке с Пущиным Н. Д. Фонвизина, заявлявшая, что в «Евгении Онегине» Пушкин изобразил ее брак с Фонвизиным и что ее отношения к Пущину при жизни мужа сходны с отношением Татьяны к Онегину.] — меня пугает слово на надписях. Все какое-то прощание! а я это слово
не люблю вообще, а
особенно от нее.
Не лучше ли: до свидания! Где-нибудь и как-нибудь.
Annette советует мне перепроситься в Ялуторовск, но я еще
не решаюсь в ожидании Оболенского и по некоторой привычке, которую ко мне сделали в семье Ивашева. Без меня у них будет очень пусто — они неохотно меня отпускают в Тобольск, хотя мне кажется, что я очень плохой нынче собеседник. В Ялуторовске мне было бы
лучше, с Якушкиным мы бы спорили и мирились. Там и климат
лучше, а
особенно соблазнительно, что возле самого города есть роща, между тем как здесь далеко ходить до тени дерева…
На
хорошей лошади от Мерева до уездного города было всего час езды,
особенно холодком, когда лошадь
не донимает ни муха, ни расслабляющий припек солнца.
Надобно сказать правду, что доброты, в общественном смысле этого слова,
особенно чувствительности, мягкости — в ней было мало, или,
лучше сказать, эти свойства были в ней мало развиты, а вдобавок к тому она
не любила щеголять ими и скрывала их.
Мы ездили туда один раз целым обществом, разумеется, около завтрака, то есть совсем
не вовремя, и ловля была очень неудачна; но мельник уверял, что рано утром до солнышка,
особенно с весны и к осени, рыба берет очень крупная и всего
лучше в яме под вешняком.
—
Не знаю, брат, что ты только в ней
особенно хорошее нашел, — говорил он.
Нужно ли говорить, что торжество Майзеля отразилось острой болью на душе у всех остальных,
особенно у Вершинина, который имел несчастие думать в течение целых двух суток, что никто
не может придумать ничего
лучше его ухи из живых харюзов.
— Говорю я теперь, — продолжала мать, — говорю, сама себя слушаю, — сама себе
не верю. Всю жизнь думала об одном — как бы обойти день стороной, прожить бы его незаметно, чтобы
не тронули меня только? А теперь обо всех думаю, может, и
не так понимаю я дела ваши, а все мне — близкие, всех жалко, для всех —
хорошего хочется. А вам, Андрюша, —
особенно!..
—
Хороший человек! — тоже тихо, но как-то
особенно, точно он задыхался, заговорил Павел. — Дорогой мне человек. И — поэтому… поэтому
не надо так говорить…
Вон мелькнули в окнах четыре фигуры за четвероугольным столом, предающиеся деловому отдохновению за карточным столом; вот из другого окна столбом валит дым, обличающий собравшуюся в доме веселую компанию приказных, а быть может, и сановников; вот послышался вам из соседнего дома смех, звонкий смех, от которого вдруг упало в груди ваше юное сердце, и тут же, с ним рядом, произносится острота, очень
хорошая острота, которую вы уж много раз слышали, но которая, в этот вечер, кажется вам
особенно привлекательною, и вы
не сердитесь, а как-то добродушно и ласково улыбаетесь ей.
— Да, — отвечал тот,
не без досады думая, что все это ему очень нравилось,
особенно сравнительно с тем мутным супом и засушенной говядиной, которые им готовила трехрублевая кухарка. То же почувствовал он, выпивая стакан мягкого и душистого рейнвейна, с злобой воображая, что дома, по предписанию врача, для здоровья, ему следовало бы пить такое именно
хорошее вино, а между тем он должен был довольствоваться шестигривенной мадерой.
Немного успокоив себя этим понятием долга, которое у штабс-капитана, как и вообще у всех людей недалеких, было
особенно развито и сильно, он сел к столу и стал писать прощальное письмо отцу, с которым последнее время был
не совсем в
хороших отношениях по денежным делам.
Потом она прибавила, грустно покачав головою, что у ней только и осталось, что вот эта дочь да вот этот сын (она указала на них поочередно пальцем); что дочь зовут Джеммой, а сына — Эмилием; что оба они очень
хорошие и послушные дети —
особенно Эмилио… («Я
не послушна?» — ввернула тут дочь; «Ох, ты тоже республиканка!» — ответила мать); что дела, конечно, идут теперь хуже, чем при муже, который по кондитерской части был великий мастер…
Особенно умилили меня его сапоги, обтянутые штрипками, —
хорошие опойковые сапоги, но
не модные, с острыми, а старинные, с четвероугольными носками и без каблуков.
— Ты заметил, верно, что я нынче опять был в гадком духе и нехорошо спорил с Варей. Мне потом ужасно неприятно было,
особенно потому, что это было при тебе. Хоть она о многом думает
не так, как следует, но она славная девочка, очень
хорошая, вот ты ее покороче узнаешь.
Особенно интересен он был за обедом или ужином, полный блестящего остроумия в рассказах о своих путешествиях. Это был человек, любивший вкусно поесть и выпить
хорошего вина. Пил
не особенно много, смаковал и съедал огромное количество всякой снеди. Он иногда обедал у меня, всегда предупреждая...
Помню ясно, что с первого шагу в этой жизни поразило меня то, что я как будто и
не нашел в ней ничего
особенно поражающего, необыкновенного или,
лучше сказать, неожиданного.